- Софья.
- Не зови меня так – голос у нее глухой, уставший – Убью. Если услышу это имя от тебя, убью! – она встала.
Лиси и Кира бросились между ней и мистером Торри.
- Не буду я его трогать – она передернула плечами – Не бойтесь.
Она устало поплелась к креслу, усаживаясь в него. Глаза у нее бегали по комнате, пока она не закрыла их. Откинувшись на кресло, она еще долго так сидела, пока Кира не помогла мистеру Торри подняться.
Он присел недалеко от дочери.
- Ты пытался нас спрятать, но Честер нашел нас. Точнее меня. В детском доме, куда я сбежала от пьющей матери и ее тумаков – говорила она тихо, не открывая глаз – Он искал тех, кто станет его Черными Наемниками – она указала ему пальцем на предплечье, где был безобразный шрам – Клеймо Черных Наемников. Я им стала. Училась убивать, когда должна была учиться в школе, учиться грамоте, счетам, я училась убивать в темноте, делать засады, убивать с пытками. А в это время моя мать спивалась. Антон начал воровать, хоть чтобы как-то прожить. Я убежала от Честера, когда мне было пятнадцать. Осталась метка – она указала на горло - Скиталась долго, потом в шестнадцать подалась в Наемники Его Высочества. Стала лучшим Наемником, разбогатела. Мать также пила, но уже с Антоном. А я все убивала, только уже врагов короля. Честер начал воевать в открытую, развязалась война. Меня убили – на этих словах мистер Торри вздрогнул, но Алекс также не открывала глаз – Потом оживили. И я тут, ушла, хотела найти себя, а нашла тебя – она вдруг резко открыла глаза – Мать мертва, Антон меня ненавидит, да я и не сужу его за это. И что с ним сейчас не знаю, может тоже уже мертв – она посмотрела на отца – Ты этой жизни нам хотел?
А он не знал что ответить.
Дочь – Черный Наемник, Наемник Его Высочества, сколько смертей она навидалась, скольких убила, сколько слез выплакала, стала такой черствой, точно железной.
А сын? А жена?
И он молчал, не зная, что ей ответить, да и что он может ей ответить!
Тут дверь таверны открылась, и внутрь вошли Алик и Орландо. Алик, который зашел первым, наткнулся взглядом на Алексу, которая тяжело дышала, сидев в кресле.
- Что-то случилось? – он внимательно посмотрела на мистера Торри.
- Все в порядке – Алекса поднялась на ноги – Я не хочу больше тут оставаться, можете остаться тут. Я меняю таверну – Алекса двинулась в сторону лестницы.
Но тут ей в запястье врезалась чья-то рука. Сухая, старческая, она на удивление была сильная.
- Не уходи, пожалуйста. Я хочу поговорить с тобой.
Алекса зло усмехнулась, лицо у нее скривилось и стало злым и колючим, глаза были еще влажные, но паника в них исчезла и осталась только злоба.
- Не смей меня трогать – она дернула рукой, скидывая его руку.
- Прости меня, пожалуйста, прости. Останься, дай мне объясниться, дай все рассказать.
- Я уже слышала достаточно, чтобы все понять. Прощать я не умею, так что прошу не задерживать меня.
Но мистер Торри не сдавался просто так, он преградил ее дорогу на лестницу.
- Ты слышала только слова из контекста.
- Я слышала правду, всю настоящую правду. Правду того, что мы с Антоном всегда считали, что наш отец погиб в море. Мы не думали, что он оказался трусом, который бросил свою семью на произвол судьбы, сам обосновавшись тут, имея свою таверну, когда мы голодали и пытались выжить – глаза у нее продолжали блестеть злобой.
Сначала мистер Торри думал, что она сейчас перейдет на плачь, так как голос у нее прыгал, но потом понял, что голос у нее дрожит не из-за эмоций переполняющих ее, а из-за злости, которую она старательно пыталась сдерживать. Это было видно по тому, как она крепко сжимает руки в кулаки, напрягая мышцы так, что связки были натянуты, а костяшки побелели.
В ней был только гнев, ни одного переживания, ни одной слезинки. То, что она пару минут назад плакала, в это даже не верилось, казалось, что это случилось только из-за того, что все произошло слишком неожиданно и внезапно.
- Я связывался с вашей матерью! Она сказала мне не приезжать! – последнее предложение он почти прокричал – Она сказала, что вы не желаете меня видеть и что у вас все хорошо.
Алекса же резко замахнулась и стукнула обретенного отца точно в нос, одним ударом сломав его.
Ее друзья кинулись к ним, чтобы оттащить мистера Торри, но Алекса больше не предпринимала попыток нападения, просто смотря, как мужчина вытирает кровь.
- Я презираю тебя! Тебя и твою идеологию, твое мнение о себе, которое ты старательно вбивал себе в голову, оправдывая себя перед семьей, что ты бросил. А теперь уйди с дороги, если не хочешь, чтобы я тебя убила! – она зло отпихнула отца плечом, поднимаясь наверх.
Закрыв за собой дверь наверху, Алекса почувствовала, как стены начали давить на нее. Схватившись за голову, она скатилась по стене вниз, упиревшись лицом в колени. Ее трясло.
Ей вспомнила мать. Сейчас, узнав обо всем, она виделась ей в другом свете.
Брошенная на произвол судьбы, с двумя детьми.
Она старательно пыталась первое время выжить. Ну и что, что в течение долгого времени она пила и забросила детей. Просто смерть второго мужа окончательно подкосила ее, давая ей почву для разложения и упадка.
А Антон ведь все знал, или иначе бы не выгораживал так мать.
Возможно вся та ненависть, что мать питала к отцу после его побега перешла отчасти и на нее, Алексу, когда ты пыталась строить мать, учила ее жизни, вмешивалась туда куда не надо. А Антон все повторял: «Потерпи!».
Она тогда ничего не понимала, а сейчас, сейчас она все поняла.
Алекса от избытка чувств даже подскочила на ноги. Она сейчас как никогда ненавидела себя, презирала. Вспомнились последние брошенные слова матери: «У Софьи была мать, у Алексы ее нет!».
А что если мать пыталась забрать ее из приюта, что если она спилась окончательно именно из-за этого, из-за осознания того, что погубила собственного ребенка. Ведь Алекса пробыла в приюте совершенно ничего, ее очень быстро нашли люди Честера, забрав в лагерь.
От осознания того, что она всю жизнь ошибалась о матери, ей стало плохо. Алекса ухватилась за периллу кровати, чтобы не упасть, так ее не держали ноги.
Она схватила с прикроватной тумбочки вазу, с криком разбив ее об пол. За вазой полетела и остальная мелкая утварь.
Последним Алекса содрала с окон гардины, от злости разрывая шторы на тонкие лоскутки. Ее душил гнев. За всю свою жизнь, что ее предавали, унижали, оскорбляли, пытались убить, она не чувствовала такого гнева, который в ней поднимался сейчас, от вида этого мужчины, от осознания того, кто он и что сделал с ней и матерью, с Антоном.
Она еще некоторое время сидела посреди комнаты, пока вдруг не услышала шаги. Она узнала их, это шли Лиси и Орландо. Тонкое постукивание каблуков принадлежало точно Лиси, а гулкая, немного шаркающая походка была Орландо.
Не желая сейчас ни с кем разговаривать, Алексы вышла на балкон.
Уже заметно вечерело, закат окрасил горизонт в кроваво - розовый цвет и ощутимо пахло свежестью. Девушка быстро спрыгнула на парапет соседнего здания, как кошка, двигаясь по слегка покатой крыше, вытянув руки в стороны чтобы не упасть, периодами перекидывая плащ то в одну сторону, то в другую, позволяя ей так более уверенней идти по крыше. С крыши она спрыгнула на рядом стоящее, низкое здание, а оттуда поспешно спустилась вниз в темный и узкий проулок, после чего быстро юркнула на соседнюю улицу.
Только после этого она дала себе небольшую передышку, внимательно вслушиваясь в гул своего сердца и злой крик головы. Она скатилась по стенке вниз, присев прямо тут на земле, приобнимая себя за колени. Ее бил гневный озноб и она знала, что если сейчас хоть немного не успокоиться, то там, на шумной улице, обязательно кого-нибудь ударит, убьет, сделает какую-нибудь глупость.

Пришла она поздно ночью. Первой ее заметил Алик, который сидел перед камином, изредка поднимаясь на ноги и хаотично бродя по комнате.
Она была насквозь мокрой. Когда начался дождь, через час после ее ухода, он очень надеялся, что ее внутреннее состояние будет в состояние следить за происходящим вокруг, но видно она ходила по городу так давно, потому что рубашка как вторая кожа прилипла к ней, вычерчивая ее фигуру. Сапоги при каждом шаге противно хлюпали, а волосы разметались по лицу.
Глаза у нее были как никогда холодными. Ему не верилось, что пару дней назад она выглядела милой и спокойной, сейчас ему казалось, что они снова вернулись в тот ад, когда их заставляли убивать. Там у детей был такой взгляд, взгляд хладнокровных убийц, готовых идти до конца.
- Алекса – он нежно взял ее за руку, поглаживая клеймо Наемника Его Высочества – Ты холодная.
Он поднялся, прижав ее к себе. Она была точно льдинка, совершенно ледяная. Алик нежно потирал ей руки, спину, чтобы хоть немного ее разогреть, пока не додумался накинуть на нее свой плащ.
- Я пришла, чтобы предупредить тебя. И забрать свои вещи – голос у нее был глухой, бесцветный.
- Ты уверенна? – он пытался заглянуть ей в глаза.
- Да – она прятала взгляд, смотря мимо него.
- Хочешь, я перееду с тобой – он сначала не хотел этого говорить, потому что не знал, как она отреагирует.
Но она на удивление молчала, молчала долго.
И тут она неожиданно посмотрела на него. Такой взгляд он видел у нее впервые. Потерянный, рассеянный, и что самое невозможное, испуганный. Она внимательно смотрела ему прямо в глаза. Алику казалось, что он примерз к своему месту, не в состоянии сделать даже шага.
- Я буду тебе очень благодарна – голос у нее прозвучал едва-едва, если бы он стоял дальше, он бы точно не услышал этого.
Алик порывисто ее обнял, понимая, что такого единения и понимания у них не было уже давно, если оно вообще было. Она была всегда разной, но никогда не была слабой, не позволяла себя защищать, и это наконец-то настало, наконец-то она поняла, что может на него рассчитывать.

Алик шел первым, уверенно ведя ее за собой. Алекса шла за ним неспешно, погруженная в свои невеселые мысли она казалось, точно была не с ним. Точно оболочка прежнего человека, которого никогда невозможно было вывести из себя.
Она плохо помнила, как он завел ее в какую-то светлую гостиницу с высокими потолками, плохо помнила хозяина, который запомнился ей только пышными светлыми усами, который совершенно не походил на ее высокого, жилистого, точно высушенного отца. Отца? Это слово неприятно царапнуло ее по сердцу, снова вызвал волну гнева и злости, которая ничего кроме пустоты не приносила.
Алекса пришла в себя только тогда, когда Алик завел ее в комнату. Просто огромная, она была очень светлой и просторной, с широкой ванной за ширмой, она точно освещалась тишиной и спокойствием.
Пока Алик что-то разбирал в мини-баре, Алекса скинула сапоги и одежду, быстро забираясь под одеяло. Волосы еще были мокрыми и теперь неприятной тяжестью давили ее к подушке вместе с ее тяжелыми мыслями.
- Будешь? – Алик протянул ее стакан.
Напиток, налитый в стакан ощутимо пах алкоголем и точно тянущей тяжестью чего-то пряного.
- Виски? – голос у нее был тихим.
- Да. Тебе не мешает согреться.
Алекса приподнялась на руках, одним залпом выпивая напиток. Терпкая вязкая струя точно полилась по горлу, согревая и растапливая не только холод, но и жалость, ненависть, попадая вниз.
- Еще?
- Нет – Алекса снова откинулась на подушки – Обещай мне, что мы больше никогда не заговорим про … него – ей так и не удалось сказать это слово вслух.
- Как хочешь – он крепко держал ее за руку.
Она чувствовала теплоту его ладони и его цепкий взгляд на себе, прежде чем провалилась в крепкий сон.