ты любишь меня как маленькую. слабый чай
наливаешь в чашку с цветочком, подсовываешь конфету,
и целуешь в лоб, и в одиннадцать гасишь свет.
разобью твою чертову чашку. скажу, нечаянно.
и как ни споткнусь - все нежность,
и как ни заплачу - жалость.
а я не маленькая совсем, меня четырежды звали замуж,
и я ни разу ни за кого не вышла.
мое сердце трижды разбито и склеено трижды,
погляди у меня внутри, там давно все выжгло.
а ты любишь меня как маленькую, как лапочку,
и поэтому я все время хожу на цыпочках,
чтобы казаться выше, каланчой расти, греметь воскресною колокольней,
а ты любишь меня как маленькую, зачем это ты, мне больно...

ты любишь меня как большого, а я забыл кошелек и шарф,
мерз на автобусной остановке, смотрел в рюкзаке и в карманах шарил.
ты ходишь неслышно и коротко говоришь, чтобы не помешать;
а может быть, я хочу, чтобы мне мешали!
давай говорить, что на улице гадко и дождь пошел,
дурачиться, спорить по пустякам, ловить на шее щекотный шепот,
а то я думаю про большое, пью кофе такими вот чашками, как большой,
и вечером скорая помощь приедет ко мне, как к большому.
а ты все время спрашиваешь: неужели не надоела? -
как будто я занят очень серьезным делом.
нет бы сказать: ошибись где хочешь, я потерплю.
но ты любишь меня как большого. я тоже тебя люблю.

ты любишь меня как попало, как кто угодно,
как пить апельсиновый сок, как фотографировать крыши,
ты любишь меня, говоришь, что со мной свободно -
тебе с кем угодно свободно, никто не лишний,
ты любишь тонких и толстых, существующих и бумажных,
а мне бы взять и пропасть - поглядеть, как тебе станет страшно,
как станет неловко и холодно, тихо и опустело...
я так боюсь, что не станет, в этом-то все и дело...

наизнанку вывернули же, черти, как мне теперь рассказывать,
что больше всего на свете
я хочу сто сорок четыре тысячи глаз.
чтобы как только закончится земная зимняя маета,
в каждом зрачке унести по лицу - растерянному, живому,
с веснушками на носу и с морщинками возле рта,
с проседью на висках, глядящих в темные водоемы
пьющих взахлеб шоколадный август, бессонных на бледной заре,
и еще я хочу диктофон с нескончаемой пленкой и батарейкой.
выговаривать их бесконечно, не путаясь, не фальшивя,
целую темную вечность, пока иду
туда, где потом соберутся все маленькие и большие,
в городе занебесном,
в следующем году.

№2
это все потому, что касаться холодной рукой огня -
невыносимей, чем жить вдвоем и терпеть измены.
что мне отдать в подарок - вычеркнувшим меня
со страниц журнала про пряжу и гобелены,
черно-белым, оставившим мне
голубой несерьезный клубок
на полу под креслом -
никто на земле голубым не вышит.
с ним играется бестолковый пушистый бог,
мне родной уже тем, что дышит.

время лечит всех от всего - хорошо, что меня не лечит,
в регистратуре печать на рецепте, пароль и отзыв:
живой? - живой.
по ночам начинается дождь -
и дождю не легче
от того, что кто-то стоит под ним
с запрокинутой головой.

№3
рассказать бы тебе от начала: как при ангине болят желёзки,
как дед соседский собирает во дворе железки,
думает, пригодятся;
ерунду, всякие мелочи, что называется, жизни,
игрушки её, что ли, цацки.

рассказать, думаешь, не забыть, донести до завтра,
только тебе, думаешь, кому другому
можно это всё, кому оно ещё нужно,
мелкота эта, икота, тепло живота моего под утро?

вместо этого рассказываешь кому попадётся, кому придётся,
кому, говоришь, удастся;
кто "как дела?" спросит, давно не виделись, прогуляться;
отрываешь чужую руку от своего сердца,
перестань, просишь; а он смеётся – мол, прекрати ломаться.

а после сидишь у себя где-нибудь, пишешь мало,
говоришь мало, думаешь много;
думаешь – как же это случилось, что рассказать ничего не осталось,
кроме этого, которого не расскажешь

№4
я лгу тебе.
я каждым годом лгу,
прожитым без тебя.
сегодня - первый.
отчаянье
не донося до губ,
не расплескав,
не распознав,
напевно
рассказывать -
как выливать в песок
последних капель
неживую влагу:
у лукоморья
алый поясок
на дубе том...

я лгу тебе.
я лягу
ручной метелью
под стекло окна -
под микроскоп,
навыворот,
в разрезе...
смотри как много.
больше ни одна
картина
в эту рамочку не влезет.
ты затяни
фрамугу, как петлю,
и задуши
начавшуюся бурю
не предложеньем -
"я тебя люблю" -
а троесловьем:
я...
тебя...
любого...

№5
не оставляй меня, кто ампутировал мне половину лета,
вырезал половину мая, прижёг заморозкой зиму;
забинтовал сентябрь узкими лентами смс-ок,
кормил ежедневно капсулами электронных писем.

не отпускай меня вниз по твоим отошедшим водам –
розовую плаценту, беспомощную, без кожи,
всю наизнанку, набитую вымученными словами,
некогда они были снаружи и заменяли кожу.

это я, понимаешь, перематываю обратно:
маечка Replay, две тысячи третий август
Лета Господня, вокруг чередой умирают волны,
я сгорела, кто-то неважный обжёг меня сигаретой.

все эти мелкие дребезги месяца, числа, даты,
смена времени, суток, места, ноль-единица;
если бы можно, наконец, прекратиться,если
можно, не прекращайся, и я не буду
помнить, не засыпая, поезд туда-оттуда,
ладонь твою на виске под самыми волосами,
как я пролежала целую ночь, тебя обнимая,
думала, что умру, повернувшись неосторожно.