[460x437]
Тоска сегодня мне пронзила сердце.
И я увидел мир совсем иной.
Он был не тот, который знал я прежде.
Он был насквозь больной.
[300x33]
Была зима. Но почему-то вижу лето
И солнце чёрное, посыпанное сажей!
Что вдруг с природой? Или всё со мною это
От жизненных трагических пейзажей?

[300x33]
Пора домой! Домой, чтоб не свихнуться!
Скорей! Ну что же я наделал?
Мне надо было в тот же день вернуться,
А я её на месяц предал!
[300x33]
Она с детьми там… Вот обиды!
Судьбу решают за минуты!
И каждый думает: теперь мы квиты...
Но с каждым днём всё хуже почему-то.
[300x33]
Я к дому подошёл. Закрыты ставни.
Нет во дворе ничьих следов.
Стена осыпалась и видно камни,
Как осуждение грехов.
[300x33]
Изба холодная.
Нет признаков счастливых.
Отключен свет за неуплату.
И нет жены, детей любимых.
Так одиноко – хоть ложись на плаху.
[300x33]
А я вернулся в дом за счастьем!
Я не согласен с холодом и темнотой.
Уж лучше испытать распятье,
Чем примириться с пустотой!
[300x33]
Дрова потрескивают в печке.
Зажёг я лампу, календарь отметил.
Ну с кем бы перемолвиться словечком? –
Я стены в доме вдруг заметил.
[300x33]
Я слышал, что имеют стены уши.
Они запоминают каждый вздох.
Им открываются измученные души,
Настигнутые драмою врасплох.
[300x33]
«Скажите, стены, где жена и дети?
И как мне дальше быть?»
Но стены долго не могли ответить,
Как будто не хотели правду говорить.
[300x33]
«Хозяин наш!
Мы признаём твоё главенство.
Ты каждый камень положил.
Но вот семьи несовершенство,
Уж лучше бы другой кто изложил.
[300x33]
Жена твоя тоской болеет.
Врачи не могут подобрать лекарство.
И с каждым днём сильней худеет,
Как будто кто-то напоил коварством.
[300x33]
А дети малые в приюте,
В монастыре, что за рекою.
Живут в монашеском уюте,
Но очень горько за чужой стеною.
[300x33]
Им прививают чувства сострадания,
Чтоб проявлять заботливость о ближних,
И учат, как любые испытания
Преодолеть в суровой жизни.
[300x33]
И всё же мечется их мысль
В тревоге об отце и матери.
И непонятно им, какой здесь смысл, -
У Бога быть на паперти?.. »
[300x33]
«Спасибо, стены,
Вы теперь родней и ближе.
Я больше не оставлю вас!
Теперь, поверьте, мною движет
Великий стыд за тот прощальный час!»
[300x33]
Дороги в жизненном пространстве
Мы снова ищем каждый раз,
Когда гнетёт непостоянство,
Толкая к пропасти подчас.
[300x33]
Какие могут быть причины?
Врождённый ген? Иль воспитание?
Когда в объятиях мирской пучины
Творим себе мы сами наказание.
[300x33]
И оглянувшись, ищем виноватых,
Щитом прикрывшись из фальшивых фраз.
И путаясь в раздумьях необъятных,
Блуждаем бесконечно много раз.
[300x33]
О бытие! - Реальность и сознание,
Семейная империя, разрушенная веком,
И из души любви изгнание
В позорном споре человека с человеком!
[300x33]
И вот больница. Я в палате.
Жена изнеможённая лежит.
Сестрица в беленьком халате
К моей жене спешит:
[300x33]
«Ну, вот он! Я же говорила -
Куда он без тебя?
А ты себя чуть-чуть не загубила,
На свете всё кляня»
[300x33]
«Уж поздно всё! Я умереть хочу.
Сестрица, принеси мне яду.
И в изголовие поставь свечу.
Так будет легче мне,
Чем знать всю правду!»
[300x33]
«Марина!
Я все дни работал, не гулял!
Не заседал в кафе с коллегами.
И девушек не завлекал
Деньгами и ночлегами»
[300x33]
«Андрей!
Что женщин не было, не верю.
За что обиделся и вдруг ушёл?
Прости, я притворяться не умею,
И думаю, ты увлечение нашёл»
[300x33]
«Марина, милая! Твои упрёки
Я близко к сердцу воспринял.
И будто в зарослях осоки,
Порезав сердце, грубым стал.
[300x33]
Но каюсь я и обещаю
Быть вдумчивым в твои слова.
Теперь я только понимаю,
Как ты была права!»
[300x33]
И сразу всё переменилось!
Румянец вспыхнул на лице.
И гнев ушёл. Вернулась милость
Под стать Марининой красе.
[300x33]
Как я люблю её – лишь звёзды знают!
Но первая звезда – она сама!
И снова страсти возгорают,
И я схожу с ума!
[300x33]
Салют тебе, благоразумье!
Ты как живое существо,
Спасаешь всех нас от безумья
И снова даришь торжество!
[300x33]
И вот мы дома. Дети с нами.
Я печку жарко натопил.
Чтоб больше не было цунами,
Я молоко весь вечер пил.
Валерий Алалыкин