Моя мама четырьмя конечностями отнекивалась, не хотела смотреть интервью. Я ей: "ну глянь ты пару секунд хоть!", а она все "я занята, я не могу, я не пойму, да зачееееем". Я отступила, но только для того, чтобы устроить засаду в родительской спальне. Мама вернулась из душа, а я на кровати смотрю интервью. Чтож, она походила, выбрала одежду на завтра, убрала какие-то вещи, а потом медленно подтянулась на баритон из колонок. Полежала рядом, поковыряла ногти. Я стрельнуда глазами в бок - она уже смотрит на экран. Ни слова не понимает, но смотрит. Думаю, что дело сделано. Она увидела и не могла не убедиться, что лицо у Тома особенное, к тому же совсем-совсем другое в движении, с выражением эмоций.
И тут маму прорвало. Она накинулась на меня с распросами, с комплиментами Тому, с вопросами "почему он тут покраснел? что он тут сказал?". Мама вытянула из меня, типа спокойно молчащей (ну разве что улыбающейся) сведенья о возрасте и карьере. Растаяла от улыбки, сказала что-то о "больших и таких светлых" глазах, сказала, что "а и впрямь линия подбородка идеальная!", перебила меня, чтобы узнать, а сколько ему лет.
-В феврале исполнилось тридцать.
-Да? Ооо. Какой... хороший мальчик.
Мы сошлись во мнении, что тридцать лет - это совсем молодость (учитывая моих взрослых знакомых и вообще людей старше двадцати), что молодой актер тридцати лет - это самое то. Словом, я устроила засаду очень вовремя и с совершенно беспроигрышным оружием. Оленьи глаза! Ну кого они могут не улыбнуть?
И вот, когда я праздновала победу, мама вдруг со вздохом произнесла заключительный аккорд своего сольного выступления, полный тоски и симпатии к субъекту: "Эх, а ведь я-то ТАКИХ совсеееееееееем не интересовала никогда".
Вот так. А вы мне не верите?