Удивительно смешные и пронзительно печальные довлатовские вещи давно стали классикой. «Отморозил пальцы ног и уши головы», «выпил накануне – ощущение, как будто проглотил заячью шапку с ушами», «алкоголизм излечим – пьянство – нет» – шутки Довлатова запоминаешь сразу и на всю жизнь, а книги перечитываешь десятки раз.
Они никогда не надоедают.
Вы Долматов?
- Приблизительно.
- Вам можно доверять. Я это сразу поняла. Как только увидела портрет Солженицына.
- Это Достоевский. Но и Солженицына я уважаю…
Я оглядел пустой чемодан. На дне - Карл Маркс. На крышке - Бродский. А между ними - пропащая, бесценная, единственная жизнь...
Ну, хорошо, съем я в жизни две тысячи котлет. Изношу двадцать пять темно-серых костюмов. Перелистаю семьсот номеров журнала "Огонек". И все? И сдохну, не поцарапав земной коры?..
Уж лучше жить минуту, но по-человечески!..
Я думаю, у любви вообще нет размеров. Есть только - да или нет.
Я пью только вечером… Не раньше часу дня…
Мы поздоровались. Она спросила:
- Говорят, ты стал писателем?
Я растерялся. Я не был готов к такой постановке вопроса. Уж лучше бы она спросила: «Ты гений?»
Я бы ответил спокойно и положительно.
Я заметил - когда человек влюблен и у него долги, то предметом разговоров становится его моральный облик.
Его окружали веселые, умные, добродушные физики. Меня - сумасшедшие, грязные, претенциозные лирики.
Его знакомые изредка пили коньяк с шампанским. Мои - систематически употребляли розовый портвейн. Его приятели декламировали в компании - Гумилева и Бродского. Мои читали исключительно собственные произведения...»
Сергей Довлатов родился 3 сентября 1941 года в эвакуации в г. Уфа, а с 1945 года он жил в Ленинграде в доме 23 по улице Рубинштейна – «Рыбинштейна», как любил называть он её, намекая на рыбный магазин на углу с Невским проспектом:
« …У меня была квартира с окнами, выходящими на помойку, пишущая машинка, гитара, изображение Хименгуэя, несколько трубок в керамическом стакане. Лампа, шкаф, два стула эпохи бронтозавров и кот Ефим. Глубоко уважаемый мной за чуткость…»
В интервью Виктору Ерофееву «Дар ограниченной беззлобности» в журнале «Огонёк» в 1990 году Довлатов сказал: «Я долго думал, как можно сформулировать мою национальную принадлежность и решил, что я – РУССКИЙ ПО ПРОФЕССИИ!
- А что это означает – русский по профессии? ( В.Ерофеев) Ну, я пишу по-русски. МОЯ ПРОФЕССИЯ – БЫТЬ РУССКИМ АВТОРОМ.
- Русский автор – значит, подразумевается и русская культура, русские писатели, за Вами стоящие? (В.Ерофеев )
- - С одной стороны за мной ничего не стоит. Я ПРЕДСТАВЛЯЮ ТОЛЬКО СЕБЯ САМОГО ВСЮ СВОЮ ЖИЗНЬ и никогда, ни в какой организации, ни в каком содружестве не был. С другой стороны, за мной, как за каждым из нас, кто более или менее серьёзно относится к своим занятиям, стоит русская литература. Отношение к которой очень меняется. Когда я жил в Ленинграде, я читал либо «тамиздат», либо переводных авторов… И только в Америке выяснилось, что меня больше интересует русская литература…».
Это откровенное признание Довлатова, который был редактором самой толстой РУССКО-ЯЗЫЧНОЙ газеты на Земле – «Новый американец», выпускавшейся в США, позволяет отнести его к «русскоязычным писателям», поэтам, литераторам, которые, если не телом, так душой «уехали» из Руси в «Россию». Русские писатели не покинули родину, писали по-русски больше о проблемах своей страны.
Конечно, такое утверждение спорно и условно.
Довлатов сам определил «СВОЁ» место в литературе:
«…Сейчас я стал уже немолодой, и выяснилось, что ни Льва Толстого, ни Фолкнера из меня не вышло, хотя всё, что я пишу, публикуется… Не думайте, что я кокетничаю, но я не уверен, что считаю себя писателем. Я бы хотел считать себя «РАССКАЗЧИКОМ». Это не одно и то же дело. Писатель занят серьёзными проблемами – он пишет о том, ВО ИМЯ ЧЕГО ЖИВУТ люди, как должны жить люди. А рассказчик пишет о том, КАК живут люди….»
Сергей Довлатов любил людей, «любил ЧЕЛОВЕКА». Как-то он написал шуточное стихотворение и вложил его в уста одного из героев своих книг – Волка:
« В разгар беспокойного века, в борьбе всевозможных идей, люблю человека, люблю человека, ведь я гуманист по природе своей…».
Этот «замечательный образ» Волка, любящего людей, но вынужденного из-за волчьего образа жизни любить их довольно своеобразно (в томате, сухарях, и т.п.), видимо имел отношение и к самому автору, и к его профессии, и к героям его многочисленных рассказов.