
Портрет Марии Петровых кисти М. Сарьяна (1946)
Сердцу ненавидеть непривычно,
Сердцу ненавидеть несподручно,
Ненависть глуха, косноязычна.
До чего с тобой, старуха, скучно!
Видишь зорко, да ведь мало толку
В этом зренье хищном и подробном.
В стоге сена выглядишь иголку,
Стены размыкаешь взором злобным.
Ты права, во всем права, но этой
Правотой меня уж не обманешь, -
С ней глаза отвадятся от света,
С ней сама вот-вот старухой станешь.
Надоела. Ох, как надоела.
Колоти хоть в колокол набатный, -
Не услышу. Сердце отболело,
Не проймешь. Отчаливай обратно.
Тот, кто подослал тебя, старуху...
Чтоб о нем ни слова, ни полслова,
Чтоб о нем ни слуху и ни духу.
Знать не знаю. Не было такого.
Не было, и нету, и не будет
Ныне, и по всякий день, и присно.
Даже ненавидеть не принудит,
Даже ненавидеть ненавистно.
Арсений Тарковский говорил о поэзии Марии Петровых:
«На первый взгляд, язык поэзии Марии Петровых – обычный литературный русский язык. Делает его чудом в ряду большой нашей поэзии способность к особому словосочетанию, свободному от чьих бы то ни было влияний. У нее слова загораются одно от другого, соседнего, и свету их нет конца".
Из "Завещания", 2
…И вы уж мне поверьте,
Что жизнь у нас одна,
А слава после смерти
Лишь сильным суждена.
Не та пустая слава
Газетного листка,
А сладостное право
Опережать века.
…Не шум газетной оды,
Журнальной болтовни, —
Лишь тишина свободы
Прославит наши дни…
Один лишь труд безвестный —
За совесть, не за страх,
Лишь подвиг безвозмездный
Не обратится в прах…
Мертвеешь от каждого злобного слова,
Мертвеешь от каждого окрика злого,
Застонешь в тоске и опомнишься тут же —
Чем хуже, тем лучше, чем хуже, тем лучше,
Тем лучше, что ты до конца одинока,
Тем лучше, что день твой начнется с попрека,
Тем лучше, что слова промолвить не смеешь,
Тем лучше, что глубже и глубже немеешь,
Тем лучше, коль в эти бессонные ночи
Ясней сердцевина твоих средоточий,
Ты смолоду знала и ты не забыла,
Что есть в одиночестве тайная сила —
В терпенье бесслезном, в молчанье морозном,
В последнем твоем одиночестве грозном.
Марию Петровых считают самой неизвестной из выдающихся поэтов ХХ
столетия..долгое время она была известна лишь как переводчица. А между тем личность её была более крупного масштаба, чем эта, оцененная её сторона. Стихи же писала «в стол», для себя, и не только напечатать, но даже прочесть их с трудом удавалось уговорить лишь самым близким друзьям. Маршак жаловался: «Эта женщина — мой палач! Читает мне свои стихи. Я прошу — дайте рукопись! Ручаюсь, я устрою её в издательство. - Ни за что!»
Что это — скромность? Гордость? Тут был целый комплекс причин такого поведения. Марии Петровых было свойственно особое, целомудренное отношение к слову. Она страшилась быть редактируемой. Боялась, что чья-то злая воля будет вторгаться в её выношенные строки. Что ей придётся испытать влияние чьего-то постороннего вкуса, столкнуться с непониманием... Её скромность была равна её гордости. А может быть, эта творческая независимость была средством самозащиты.
Однажды, ещё в 40-е годы Петровых представила в издательство «Советский писатель» свой первый сборник стихов. Влиятельный критик Е. Книпович написала на него отрицательную внутреннюю рецензию, обвинив автора в пессимизме и «несозвучности эпохе». С тех пор Мария замкнулась в себе и больше уже никогда ни к кому со стихами не обращалась. Да, стихи Петровых были «несозвучны эпохе», но это было, скорее, их достоинством. Голос этой поэтессы ни разу не прозвучал в общем хоре лицемерно-бравурных, фальшиво-счастливых голосов, прославлявших враждебную человеческой душе эпоху.
Она сохранила себя, свою душу, свою музу, своё лицо. Вот только цена за это была очень высока. Она заплатила пожизненным отлучением от читателя. А это плохо и для того, и для другого. Читатель — ограблен, поэт — изломан.
Безвестность, отъединённость от читателя рождали неуверенность в себе, постоянные сомнения в собственном даре, ощущение, что она не реализовалась, не воплотилась до конца. С этим мучительным горьким чувством она жила всю жизнь.
Умейте домолчаться до стихов.
Не пишется? Подумайте об этом
Без оправданий, без обиняков.
Но ,дознаваясь до жестокой сути
Жестокого молчанья своего,
О прямодушии не позабудьте
И главное – не бойтесь ничего.