На первый концерт Гленна Гулда в Большом зале Московской Консерватории поначалу собирается непривычно мало народу – во всяком случае, для пианиста такого уровня. Однако к началу второго отделения зал уже не вмещает желающих, заполнившись до отказа, под завязку: оказывается, в антракте потрясённые слушатели бросились звонить своим друзьям и знакомым – мол, приезжайте, успеете, это необыкновенно.

Концерт закончился долгой овацией - зал все еще сотрясали аплодисменты, когда уже и свет погас, и Гульд покинул сцену. Последующие концерты в зале Чайковского и в Ленинграде прошли, естественно, уже с аншлагами, с ошеломляющим  успехом, триумфально. 

В Москве и Питере Гульд играл очень разную музыку – от Баха и Бетховена до Альбана Берга, представителя Нововенской композиторской школы. Его исполнение поразило не только любителей-меломанов, но и профессионалов: Нейгауз, блестящий пианист и великий педагог, которому тогда было уже под семьдесят, так написал об игре молодого канадца:

«Только огромнейший талант, большой мастер, высокий дух и глубокая душа могут так постигать и так передавать «старину» и «сегодняшний день», как это делает Гульд. Исполнение его как бы «перекинуло мост» от Баха к нашим дням».

Тут надо пояснить, что Гульд был не просто первым североамериканским музыкантом, который выступил в СССР после войны. Для нас особую ценность представляло то, что это посланец другого мира, иной исполнительской традиции, связь с которой прервалась много лет назад. Пребывать в культурном вакууме, в отрыве от мировых тенденций, в ситуации жесточайших запретов и ограничений – и вдруг услышать живьем свободного музыканта,  гения, прибывшего будто с другой планеты! Явление сродни чуть ли не летающей тарелке, приземлившейся прямиком на Красную площадь…