Брюсов Валерий Яковлевич – известный русский поэт, один из основателей русского символизма, прозаик, драматург, литературовед, критик, переводчик.
В Москве Валерий Яковлевич прожил все пятьдесят с небольшим лет своей весьма насыщенной и плодотворной жизни.
Он помнил Москву начала 80-х годов ХIХ века: Москву времени мировой войны и революции. Ему довелось сменить не один адрес в столице. Родился Валерий Яковлевич Брюсов в доме №14 по Милютинскому переулку. Некоторое время семья жила на Яузском бульваре, а уже в конце 1870-х годов Брюсовы переехали в приобретенный дедом поэта дом №22 на Цветном бульваре.
С осени 1910 года и до конца своих дней Валерий Яковлевич жил и работал в доме №32 по 1-й Мещанской улице. В этом доме он скончался 9 октября 1924 года.
Московская купеческая семья, в которой он появился на свет 13 декабря 1873 года, не уделяла большого внимания воспитанию сына. Чаще всего Валерий был предоставлен сам себе, поэтому имел возможность читать все, что оказывалась под рукой, начиная научными статьями и заканчивая бульварными романами. Первое стихотворение было написано им в 8-летнем возрасте, а первая публикация Брюсова состоялась в журнале для детей «Задушевное слово», когда мальчику было 11 лет. Не особенно занимаясь сыном, родители все же обеспечили ему хорошее образование. С 1885 по 1893 гг. он проходил обучение в двух частных гимназиях. Будучи 13-летним подростком, Брюсов уже осознавал, что его жизненное призвание связано с поэзией.
В начале 90-х Брюсов всерьез увлекся французскими символистами, которые, по его собственному признанию, открыли новый мир, сподвигли на творчество другого образца.
В написанном в 1893 письме Верлену молодой Брюсов позиционирует себя как основоположника нового литературного течения в России, называет в качестве своей миссии его распространение. В период с 1893 по 1899 гг. он был студентом историко-филологического факультета Московского университета. За 1894-1895 г. им изданы три сборника под названием «Русские символисты», большинство стихов в которых были написаны им самим.
В 1895 появился его дебютный «личный» сборник – «Шедевры», вызвавший на себя огонь претенциозным названием, которое критики посчитали не соответствующим содержанию.
После окончания университета в 1899 Брюсов получил возможность полностью отдаться творчеству. Вторая половина 90-ых отмечена в его биографии сближением с поэтами-символистами. В 1899 Брюсов был в числе инициаторов и руководителей нового издательства «Скорпион», сплотившего вокруг себя сторонников течения.
В 1900 опубликована книга Брюсова «Третья стража», написанная в русле символизма.
В 1901 по 1905 Брюсов принимает непосредственное участие в создании альманаха «Северные цветы», с 1904 по 1909 он выступает редактором главного центрального печатного органа символистов - журнала «Весы». И возглавляемое им издание, и он сам слыли большими литературными авторитетами, Брюсова называли мэтром, жрецом культуры.
В редакцию «Скорпиона» и «Весов», фактическим руководителем которой являлся Брюсов, поэт приходил, как правило, пешком. Когда его спрашивали, почему он не нанимает извозчика, Валерий Яковлевич неизменно отвечал:
- Такая прогулка по оживленным московским улицам мне необходима. Когда я иду в редакцию, почти всегда сочиняю стихи.
Еще одной привычкой Валерия Брюсова было посещение «Кафе Грека». Оно находилось на Тверском бульваре в небольшом павильоне, напротив нынешнего здания Драматического театра имени А. С. Пушкина. Надо сказать, что заведение посещали почти все сотрудники «Скорпиона» и «Весов». Очевидцы вспоминали, что Брюсов «с улыбкой вслушивался в разговоры, медленно смакуя маленькими глоточками ликер» и что-то записывая на листочках.
Впервые любовь в творчестве Брюсова обозначилась в 1892 году, когда он повстречал в театре Елену Краскову, но через год девушка скончалась от болезни. Поэт успел посвятить ей немало лирических строк, тяжело переживая потерю любимой. Но утешенье Валерий Яковлевич вскоре нашел в объятиях другой женщины – Натальи Александровны Дарузес, роман с которой длился два года. Тема любви особенно просматривается в цикле стихотворений Брюсова «Роковой взгляд».
Мы встретились с нею случайно,
И робко мечтал я об ней,
Но долго заветная тайна
Таилась в печали моей.
Но раз в золотое мгновенье
Я высказал тайну свою;
Я видел румянец смущенья,
Услышал в ответ я "люблю".
И вспыхнули трепетно взоры,
И губы слилися в одно.
Вот старая сказка, которой
Быть юной всегда суждено.
Он посвящал стихи увлечениям юных лет – Масловой, Дарузес и Красковой, Ширяевой и Шестаркиной, а также любви зрелых лет – Вилькиной, Львовой, Адалис, Петровской. Но главной его музой была, конечно, жена Иоанна Рунт, с которой он обвенчался в 1897 году.
Ты – женщина, и этим ты права.
От века убрана короной звездной,
Ты – в наших безднах образ божества.
Мы для тебя влечем ярем железный,
Тебе мы служим, тверди гор дробя,
И молимся от века – на тебя!
Будучи еще студентом, Валерий Брюсов познакомился с поэтами Константином Бальмонтом и Александром Добролюбовым. Встречи и беседы Брюсова с Бальмонтом были в то время довольно частыми.
- Я был одним до встречи с Бальмонтом и стал другим после знакомства с ним,— вспоминал Валерий Яковлевич в автобиографической статье.— Впрочем, не без гордости
могу добавить, что, несомненно, и я оказал свое влияние на Бальмонта; он сам сознается в этом в одном из своих воспоминаний.
Однако дружба с Бальмонтом у Брюсова, который уже в те годы тяготел в своем творчестве к общественным проблемам, была недолгой. Вскоре их пути разошлись.
- Я от него отказываюсь отныне навсегда...— писал Валерий Яковлевич в 1901 году.— Довольно, я больше не рассчитываю фабриковать так дешево сверхчеловека.
В послеоктябрьские годы в наброске статьи «Что такое Бальмонт?» Брюсов дал такое определение его творчеству: «Сейчас для меня стихи Бальмонта — «остывшая зола» Тютчева, и почти не верится, что некогда они горели, и светили, и жглись».
Апогеем своего творчества Брюсов считал сборник «Венок», который писался в условиях революционных событий 1905.
- Еще с 1908 года он был морфинистом, - писал о друге поэт Владислав Ходасевич. - Старался от этого отделаться, но не мог. Летом 1911 года д-ру Г.А. Койранскому удалось на время отвлечь его от морфия, но в конце концов из этого ничего не вышло. Морфий сделался ему необходим. Помню, в 1917 году во время одного разговора я заметил, что Брюсов постепенно впадает в какое-то оцепенение, почти засыпает. Потом он встал, ненадолго вышел в соседнюю комнату - и вернулся помолодевшим...
В 1909 г. выход «Весов» остановлен, а к следующему году наблюдается заметное снижение активности движения символизма. Брюсов больше не позиционирует себя как лидер этого направления, не ведет литературную борьбу за право на его существование, его позиция становится более взвешенной. Период 1910-1914 гг. литературоведы называют кризисом Брюсова - как духовным, так и творческим. Когда началась Первая мировая война, в 1914 он в качестве военного корреспондента «Русских ведомостей» отправляется на фронт.
С приходом большевиков к власти начался новый жизненный и творческий этап. В.Я. Брюсов развивает бурную деятельность, стремясь везде быть на передовых позициях.
В 1917-1919 гг. он являлся руководителем Комитета по регистрации печати, в 1918-1919 гг. - заведующим Московским библиотечным отделом при Наркомпросе, в 1919-1921 гг. он председатель Президиума Всероссийского союза поэтов (пребыванию на этом посту поспособствовало вступление поэта 1919 в партию большевиков). Были в его биографии и такие эпизоды, как работа в Госиздате, заведование литературным подотделом художественного образования при Наркомпросе, членство в государственном ученом совете, профессорство в МГУ.
В 1921 Валерий Брюсов создал довольно странное учебное заведение – Высший литературно-художественный институт, где «учили на поэтов», как будто этому можно выучить. Он сам был его ректором и профессором, собрал вокруг себя цвет великолепных преподавателей, в результате чего, если институт и не мог создать поэтов, он давал прекрасное образование, несмотря на тяжелые материальные условия учебы и жизни. Я слышал рассказ одного из бывших брюсовских студентов о том, как ему довелось сдавать экзамен по всеобщей литературе самому Валерию Яковлевичу.
Брюсов вошел, когда студенты сидели с билетами, и вызвал, ткнув наугад пальцем в ведомость, рассказчика:
– Билет знаете?
– Да.
– Не надо билета. Ответьте мне на несколько вопросов. Пушкина знаете?
– Думаю, что да.
– На чем приехал Ленский к Онегину?
– На тройке чалых лошадей.
– Проанализируйте ритм строки: «Там, там, под сению кулис».
– Четырехстопный ямб с ипостасами: первая стопа – спондей, третья – пиррихий.
– В каком круге дантовского ада находится Улисс?
– В восьмом.
– Садитесь. Пять.
В Москву возвращались порознь. Иоанна Матвеевна с Колей уехали сразу, а Брюсов заехал в Коктебель к Волошину. Стояла пора сбора винограда. В доме Максимилиана Александровича собрались гости: писатели, поэты, музыканты, давние друзья хозяина. Отмечали его день рождения. Устроили шутливый карнавал с переодеваниями, с живыми картинами. Брюсов прочёл специально написанное по этому поводу стихотворение «Максимилиану Волошину», наполовину серьёзное, наполовину ироническое.
Ясные солнечные дни пролетали незаметно. Гости Волошина вели себя непринуждённо. Андрей Белый играл с молодёжью в мяч. Устраивали поэтические конкурсы. Однажды отправились в горы. Группу возглавлял Волошин в неизменном до колен хитоне. По временам он оборачивался к идущим следом и обращал внимание на какую ни будь особенность в местности. В горах их застала гроза. Полил сильный дождь. Брюсов накинул на плечи женщине свой пиджак. Вскоре все вымокли до нитки. По возвращении в дом Брюсов почувствовал себя плохо: у него был жар, усилился кашель. Кто-то чудом раздобыл аспирин. Валерий Брюсов с трудом написал письмо в Москву Иоанне Матвеевне.
В Москве, не вполне выздоровев, Брюсов ушёл в повседневные дела и обязанности. В ВЛХИ предстоял первый выпуск студентов, и Брюсов-ректор придавал этому событию большое значение. Он инспектирует работу преподавателей, советуется с ними. В октябре он опять слёг. Большую часть своего времени Брюсов проводил в постели, глядя на щели в потолке, неразборчиво бормоча что-то под нос. Иногда на его лице вспыхивала улыбка: к нему приходили воспоминания о ранней юности. Мир тогда был прекрасен, а молодой поэт – любим и беспечен. Все изменилось.
Звезды закрыли ресницы,
Ночь завернулась в туман;
Тянутся грез вереницы,
В сердце любовь и обман.
Кто-то во мраке тоскует,
Чьи-то рыданья звучат;
Память былое рисует,
В сердце — насмешки и яд.
Тени забытой упреки…
Ласки недавней обман…
Звезды немые далеки,
Ночь завернулась в туман.
Ходосевич о Брюсове.
- Он не любил людей, потому что, прежде всего, не уважал их. Это, во всяком случае, было так в его зрелые годы. В юности, кажется, он любил Коневского. Неплохо относился к З.Н. Гиппиус. Больше назвать некого. Его неоднократно подчеркнутая любовь к Бальмонту вряд ли может быть названа любовью. В лучшем случае это было удивление Сальери перед Моцартом. Он любил называть Бальмонта братом. М. Волошин однажды сказал, что традиция этих братских чувств восходит к глубокой древности к самому Каину.
Марина Цветаева: «Три слова являют нам Брюсова: воля, вол, волк. Триединство не только звуковое – смысловое: и воля – Рим, и вол – Рим, и волк – Рим. Трижды римлянином был Валерий Брюсов: волей и волом – в поэзии, волком – в жизни».
Беспощадная Марина Цветаева сказала:
«Брюсов духа поэзии не вызвал, Бальмонт – вызвав, с ним не совладал». В этой фразе она достаточно сурова и к своему любимому Бальмонтику, с которым делилась в 1918 году последней пачкой махорки.
Леонид Андреев в свое время говорил: «Брюсов холоден, как рассудительный покойник при двадцатиградусном морозе».
Если вспомнить, что в поэзии конца XIX века царил худосочный, размусоленный стих всяких Льдовых и Аполлонов Коринфских, то нельзя не признать, что появление изощренного мастера, «дьявола недетской дисциплины» (слова Пастернака), было исторически необходимо. После него уже было нельзя писать кое-как. Он был по природе своей учителем, воспитателем, командиром. Работоспособность его была невероятной. Вряд ли кто-нибудь другой, кроме Брюсова, мог обратиться к своей музе со словами:
Вперед, мечта, мой верный вол,
Неволей, если не охотой!
Я близ тебя, мой труд тяжел,
Я сам тружусь, и ты работай!
Валерий Брюсов был великим тружеником, мастером культуры, учителем многих поэтов. Его чтили Сельвинский, Шенгели, не говоря уже о Пастернаке и Есенине. И поэтом он все-таки был. Настоящим. Повторим за Мариной Цветаевой: «Материалом его был мрамор, а не картон».
Поэзия
Ты знаешь, чью любовь мы изливаем в звуки?
Ты знаешь, что за скорбь в поэзии царит?
То мира целого желания и муки,
То человечество стремится и грустит.
В моленьях о любви, в мучениях разлуки
Не наш, а общий стон в аккордах дивных слит.
Страдая за себя, мы силою искусства
В гармонии стиха сливаем мира чувства.
Валерий Брюсов