«В дни хаоса, в начале всех начал

(По древнему индийскому сказанью)

Бог Магадева миру пожелал

Явить венец прекрасного созданья.

Он сделал женщину. В садах стройней

Зеленых пальм, пожалуй, не бывало.

Ее лицо вечерних зорь нежней,

А гордый рот казался розой алой,

Она жила без горя и тревог

Среди цветов в божественных чертогах.

Она не знала, что за ней сам Бог

Следил в раю внимательно и строго.

Ручей струился, песнями звеня,

И сладостна была его прохлада.

И женщина была так счастлива,

так рада,

Но только лишь… три дня.

И Магадева женщину призвал.

Расправил бог седеющие брови.

„О, женщина! — он ласково сказал —

Здесь жалобы для нас, признаюсь,

внове.

Мечтают все об этом светлом рае,

Чего же здесь тебе не достает?

О, женщина! Чего здесь не хватает?“

„Мне скучно здесь, о мой великий бог,

И я прошу тебя о малом:

О, если б существо создать ты мог,

Которое меня бы развлекало“.

Суровый бог едва сдержал свой смех —

Так женщины желанье было странно,

Но обещал. И скоро для утех

Он создал ей смешную обезьяну,

И над журчащим свежим ручейком,

Весь рай веселым смехом оглашая,

Она играла с маленьким зверьком,

Ужимкам обезьяны подражая.

Ручей струился, песнями звеня,

И сладостна была его прохлада.

И женщина была так счастлива, так рада,

Но только лишь… три дня.

Вновь Магадева женщину призвал.

Он весь дрожал от сдержаного гнева.

„Чего еще, — он вопрошал, —

Не достает в жилищах Магадевы?“

„Мне грустно здесь о мой великий бог,

И я прошу, прошу тебя так мало:

О, если б существо создать ты мог,

Которое меня бы приласкало“,

Бог Магадева создал ей змею.

Змея, ласкаясь, шею обвивала

И женщину, владычицу свою,

В карминный рот лукаво целовала.

Ручей струился, песнями звеня,

И сладостна была его прохлада.

И женщина была так счастлива,

так рада Всего… три дня.

Она пришла, как прежде во дворец.

Но Магадева хмурился сурово

„О, женщина! Скажи же, наконец,

С какой мольбой ко мне пришла ты снова?“

„Мне страшно здесь, о мой великий бог.

И я прошу, прошу тебя так мало:

О, если б существо создать ты мог,

Которое меня бы охраняло“.

Лишь отзвучали женщины слова,

Как Магадева кликнул свою свиту,

И создал он огромнейшего льва —

Надежную для женщины защиту.

Могучий зверь лежал у стройных ног,

Как верный пес, искал руки и взгляда.

Она шептала: „О, могучий бог,

Теперь мне больше ничего не надо“.

Ручей струился, песнями звеня,

И сладостна была его прохлада.

И женщина была так счастлива,

так рада. Три дня.

А на четвертый, вставши утром рано,

Шепнув капризно гневные слова,

Ударила змею, толкнула обезьяну,

Разодрала ногтями морду льва.

Все звери разбежались с диким ревом.

Осталась женщина одна… в раю.

Она повеситься была готова

И плакала, кляня судьбу свою.

Проплакала она до самой ночи.

Уж скрылось солнце в пурпуре зари,

Как Магадева молвил: „Что ты хочешь?

О, женщина, скорее говори!“

„О, Магадева, мой великий бог!

Я об одном молить тебя хотела:

О, если б существо создать ты смог,

Которое от женщин все терпело“.

Смех Магадевы прозвучал во мгле.

Бог понял женских горестей причину.

И вот тогда, впервые на земле.

Бог Магадева сотворил мужчину…»