есть люди-жертвы. как я, например.

а есть целые народы-жертвы, как наш, в частности. 

такая планида. не доходит, что со зверем договориться невозможно. никогда.

в прошлом веке тоже думали договориться, чтобы все по-честному. тогда большевики умыли кровью Киев. а потом заморили голодом миллионы и поселили страх в душах многих, многих поколений оставшихся.

но профессиональная жертва всегда прощает. забывает и хочет все набело что б. умиротворения, милости, лагидности хочет, коникив на хатках, вышиваночек и "ой на гори два дубочки".

она как бы говорит: я такая спивучая и красивая, к чему эти страсти? я себе тихонько гимн буду петь и крестиком вышивать, ну чего вам, жалко, что ли? говорит: я работать буду, а вы можете меня обворовывать, сколько вам вздумается, только не унижайте сильно. есть граница.

ей отвечают: ок. прекрасная, говорят, перспектива. какая, слава богу, дурочка ты. и не могут остановиться потом. а дурочка вдруг кааак взбунтуется. и снова хочет все по-честному. переговоры, то, се. вы же люди, - говорит она опять.

а удавочка на шейку нежную уж приготовлена.

и на новый круг.

есть в ней, безусловно, что-то глубоко христианское. распахнутось глаз в неубиваемом доверии. "закланная" - свое место.

но есть и то, работа над чем приносит очень мало результатов: рыхлость, малодушие, трусость, безответственность, равнодушие.

я вырвусь