Человек, работавший в знаменитом гастрономе, вспоминает, как виноград, яблоки, колбасы и шоколад в голодное время выдавались людям "со специальными книжечками"

С Ниной Ивановной Спировой, всю блокаду проработавшей в Елисеевском магазине, мы встречались до того, как министр культуры Мединский умудрился обвинить во вранье Даниила Гранина. Напомним, чиновник заявил, что рассказ, как в голодном Ленинграде пекли ромовые бабы, – фантазии писателя. Нина Ивановна совсем старенькая, и вряд ли, разговаривая с нами, она намеревалась возражать самому министру. Но может быть, ее воспоминания заставят высокого начальника впредь не бросаться словами, которые тоже могут оскорбить блокадников.

Ко всем военным праздникам Нина Ивановна Спирова получает поздравления от президента. Читать уже не может – сдали глаза, но распечатывает конверты, уважительно кладет на тумбочку. Ни на какие юбилейные мероприятия не ходит – по той простой причине, что много лет уже не покидает дом. Ноги, слава богу, пока носят, но четыре высоких этажа без лифта – это тяжеловато. Там, где нужно, она числится во всех блокадных списках, и потому все положенное блокаднику – пенсию (неплохую), поздравления, подарки – ей приносят домой. Недавно, к круглой блокадной дате, принесли медаль. Что на ней, Нина Ивановна прочитать не может, но видит – вещь красивая, блестящая…

[показать] "Ужасная была зима, – вспоминает Нина Ивановна 42-й год. – На улицах трупы. Видела своими глазами, как с них, еще не остывших, кто-то срезает куски мяса. Сама я была как былинка, еле передвигалась". Фото Елены Лукьяновой

– За что медаль-то, Нина Ивановна?

– А я сама не знаю. (Смеется.) Говорят, за блокаду.

– А как вы в блокаде-то оказались?

– Да как все, так и я. Когда война началась, мне 15 лет было. Только восемь классов успела закончить. Мать портнихой-надомницей работала, отец играл на трубе в оркестре похоронном. Еще сестра младшая у меня была. Жили мы на Подольской. В эвакуацию почему-то нас не позвали – может, вовремя сами не подсуетились, а может, не те мы были люди, которых Родине надо было спасать от смерти. В общем, остались в Ленинграде.

[показать] Ни на какие юбилейные мероприятия блокадница не ходит - по той простой причине, что много лет уже не покидает дом. Фото Елены Лукьяновой

– А для вас блокада с чего началась?

– (Задумывается.) Когда Бадаевские склады горели. Пламя столбом стояло прямо напротив нашего окна. И дым ужасный… Потом отец ушел в ополчение.

– На что жили?

– Мать работала, на ее заработки и жили. Ужасная была  зима. (Начинает плакать.) На улицах трупы. Видела своими глазами, как с них, еще не остывших, кто-то срезает куски мяса. Сама я была как былинка, еле передвигалась. Помогла соседка наша – она  в Елисеевском универмаге работала. Тогда он назывался "Гастроном № 1". В августе 42-го мне исполнилось 16, соседка взяла меня за руку и привела к своей директрисе Марии Ивановне Иванченко. Ее секретарша посмотрела на меня и так презрительно: "Марья Ивановна, зачем ее брать, она же завтра умрет!" А та: "Ничего, выходим!"

[показать] Трудовая книжка Нины Ивановны Спировой. Фото Елены Лукьяновой

– Вы хоть понимали, куда вас судьба занесла?

– Да нет, конечно. До войны там ни разу не была. Как вошла – аж голова закружилась от красоты. Рай… Когда работать начала, была такая крошечная и тонюсенькая, что меня рябчиком прозвали. А через несколько месяцев (хитро улыбается) уже звали пончиком...

– А кем работали?

– Первое время раздавала  бесплатный эрзац-кофе. Горячая вода с какой-то химией, только по цвету на кофе похожа. Но людям, которые еле передвигались от голода, чуть-чуть полегче становилось. Но  вскоре все это дело закончилась. Меня перевели во фруктовый отдел.

– Фруктовый?! В блокаду?! Люди граммы хлеба и муки считали, столярный клей варили, всех кошек и крыс переели…

– А у нас была другая жизнь. Яблоки, груши, сливы, виноград. Все свежайшее. И так – всю войну. Напротив меня был мясной отдел. Несколько сортов колбасы, окорока, сардельки. Рядом кондитерский – конфеты, шоколад. Чуть подальше, в другом конце зала – алкогольные товары: вина, водка, коньяки.

– И кто это все покупал?

– Да я, по правде говоря, особо не вникала. Но люди приходили спокойные, хорошо одетые, голодом не изможденные. Показывали в кассе какие-то особые книжечки, пробивали чеки, вежливо благодарили за покупку. Был у нас и отдел заказов "для академиков и артистов", там мне тоже пришлось немного поработать. В очередях в Елисеевском никто не давился, в голодные обмороки не падал.

– Да и вы сами не голодали?

– Ну конечно. Все, что продавалось, можно было есть неограниченно. Контроля особого не было – видно, эти продукты не учитывались так строго, как хлеб для простого народа…

– А домой что-нибудь в кармане унести? Своих подкормить?

– А вот это было запрещено строжайше. Каждый вечер магазин тщательно обыскивали – не остался ли кто, чтобы ночью "поработать". Однажды даже кого-то из наших так поймали. Но в основном народ воровать и не пытался – риск неоправдан. Все спокойно отоваривали здесь свои карточки: хлеб, масло, мука. Продукты можно было взять на несколько недель вперед, чем многие из нас и пользовались. Однажды мою сестру  отправляли на лесозаготовки, и я несла ей с работы свою недельную пайку. По дороге меня задержала милиция. Молодая девушка запросто идет по городу с буханкой хлеба и большим куском масла в авоське – это, конечно, подозрительно. Отвели в отделение, там я все объяснила. Позвонили в магазин, убедились, что я не вру, удивились и отпустили.

[показать] "Там был рай… Когда работать начала, была такая крошечная и тонюсенькая, что меня рябчиком прозвали. А через несколько месяцев уже звали пончиком..." Фото сделано 23 мая 43 года, Нина Ивановна крайняя слева. Из архива Нины Спировой.

– А простой человек мог зайти в магазин?

– Не знаю… Не помню… Но, наверное, все же нет.

– Так что вы особо не перетруждались?

– Ну как… Конечно, это не у станка на заводе стоять. Работали с девяти утра до одиннадцати вечера. Приходили, конечно, на час раньше. Обедали здесь же – варили сообща какой-нибудь супчик. Сначала стояли за прилавками в своей обычной одежде, потом нам выдали красивые форменные фартуки. Директриса Мария Ивановна была строгая – любила, чтобы все перед ней по струнке ходили, кланялись. Но ко мне почему-то благоволила – жалела, наверное. Я ведь была в их коллективе самой молодой.

Уже после войны, когда я на Загородном в "Диете " работала, вдруг заходит она к нам. Увидела меня, обрадовалась. А потом говорит: "Пончик, дай мне два рубля в долг". Я говорю: "Мария Ивановна, может, вам  больше надо?" Она: "Нет-нет, спасибо". И больше я ее не видела.

– Тепло ли было в магазине?

–  Конечно тепло. А как же иначе фрукты бы нежные сохранялись?

–  А освещение какое было?

–  Сначала свечи, потом сделали электричество.

–  А люстра была или нет?

–  Была, конечно. Я же как раз напротив нее стояла. Но потом, говорят, ее украли…

– А вот сейчас говорят, что были кое у кого мысли сдать Ленинград немцам?

– Да вы что! (Обиженно поджимает губы.) Никогда такого не слышала ни от кого. Никогда бы мы Ленинград никому не отдали!

– А были разговоры, что это по вине руководства города и страны страшный голод случился?

– Конечно (вздыхает горько), понимали мы это. И Сталин, говорят, Ленинград не любил. Но мы вот верили им как-то все равно. А сколько народу погибло... (Плачет, вытирает слезы.) До сих пор не могут сосчитать.

– А это вы откуда знаете?

– А радио на что?! 

История Нины Ивановны Спировой вызвала яростные споры и много вопросов

Министра рвало из контекста

12 февраля 2014 11:12 / Колонка редактора

Мы, конечно, надеялись, что разговор "блокадница Нина Ивановна против министра Владимира Ростиславовича" не останется незамеченным, но не предполагали, что он будет иметь такой резонанс

Напомним, Нина Ивановна Спирина рассказала о том, как в блокаду ей посчастливилось работать в Елисеевском магазине. 

 

Первыми, как ни странно, откликнулись москвичи. Внимательные читатели написали, что "это все неправда", так как любой ребенок знает, что Елисеевский магазин находится на Тверской улице. "И при чем здесь блокада?" – недоумевали они.

 

Дальше во лжи нас начали обличать знатоки истории: "рядом был вход в театр", и обезумевшая толпа должна была заметить и разгромить все это благолепие. Пришлось уточнять, что работавший в блокаду Театр Музкомедии располагался вовсе не в нынешнем здании Тетра Комедии им. Акимова (действительно в десяти метрах от магазина), а сначала на улице Ракова (Итальянской), а потом и вовсе в Пушкинском театре.

 

Потом подтянулась тяжелая артиллерия. Не знаю, были это тролли или реальные люди, но, по их словам, журналист подсуетился к дате, отыскал сумасшедшую старушку, пришел к ней с бутылкой и заплатил, чтобы она это все придумала. Уточняем: Нина Ивановна соседка автора, он знает ее много лет, на тему блокады говорил с ней не раз и интервью это начал готовить давным давно. Старушка, как вы догадываетесь, не пьет и, по словам автора, у нее довольно приличная пенсия.

 

Самые дотошные обвинили нас, что мы мухлюем с датами. Дескать на фото трудовой книжки видно, что продавцом она стала в 43-м году, а с 42-го была только ученицей. А это, оказывается, все меняет! "Уже после прорыва вполне могли быть и фрукты, и колбасы. А после снятия – разумеется, в главном магазине города их НЕ МОГЛО НЕ БЫТЬ", – пишет нам читатель. Что можно ему возразить? Его можно попросить съездить на Пискаревское кладбище, посмотреть на даты, выбитые на могилах, и посчитать, сколько их там за 43-й год, когда город, по его словам, объедался фруктами и колбасой.

 

В комментариях в социальных сетях нам тоже досталось. «Девушку устроили в магазин в августе 1942 года, а не в августе 41. То есть все эти изыски - это когда рядовые жители перестали умирать массово», - пишет блоггер из Москвы. Ему вторит коллега по сети: «В принципе, по дневникам особых жалоб на голод с позднего лета 1942 нет». Читая эти изящные, легкие реплики, начинает казаться, что это нас просто запугать решили страшной цифрой – 900 дней. А на самом деле блокада длилась дней 90 - не более.

 

Позже всех подтянулось Министерство культуры. Зачем-то на нашу скромную страничку в Facebook они выложили текст следующего содержания (орфографию сохраняем):

 

"Приведенная фраза вырвана из контекста и вывернута наизнанку. В программе речь шла о действиях руководства Ленинграда во время блокады, и была затронута тема, в каких условиях находились градоначальники. В частности, мог ли Жданов, болевший, кстати, тяжелой формой диабета, объедаться ромовыми бабами или пирожными... Ответ очевиден. Да и Гранин никогда об "объедавшемся пирожными Жданове", кстати, не писал. 

 

В любом случае мы должны быть благодарны руководителям блокадного Ленинграда, которые в нечеловеческих условиях обеспечили эвакуацию более миллиона жителей и сделали все возможное для спасения города. Не нужно глумиться над памятью наших предков, какая бы изжога не возникала у отдельных представителей либеральной общественности при упоминании слов "советский руководитель", "отечественная война", "ветеран" и "патриотизм". 

 

О какой фразе министра культуры Владимира Мединского, где его якобы "вырвали из контекста", идет речь, понять было сложно, поэтому мы даже не сразу поверили, что это нам написало само Министерство культуры. Но так как свое сообщение они приукрасили гербом РФ, мы восприняли все серьезно и стали искать контекст.

 

Нашли. Судя по всему, речь шла о пассаже, где чиновник  обвинил Данила Гранина во вранье. Чтобы понять, как пытается извернуться министерство, чтобы оправдать босса, приводим "контекст" из передачи "Цена победы" на "Эхе Москвы" (за исключением повторов, которые встречаются в живой речи):

 

"Мединский: Мы должны не ерничать на тему пирожных, которых никогда не ел Жданов, это полная… Я исследовал эту тему, полная фантазия. Вот.

 

Ведущий:  А как же дневники? А как же фотографии, которые Даниил Александрович Гранин опубликовал, этот цех ромовых баб?

 

Мединский: Это вранье. Значит, никаких фактов и доказательств этого нет".

 

И последнее. В рассказе Нины Ивановны, безусловно, есть слабое место – это легендарная люстра, которая то ли висела, то ли не висела в Елисеевском магазине. Все маститые историки доказывают, что люстры не было, а Нина Ивановна говорит, что была. Возможно, блокадница ошибается, и самое простое, что мы могли сделать, – вычеркнуть этот ответ вовсе. Тогда никому не пришло бы в голову обвинять старушку в, мягко говоря, старческих фантазиях. Но самым истовым ревнителям правды мы предлагаем вспомнить, где они работали 70 лет назад и какая там висела люстра. Не вспомнили? Согласитесь, это вовсе не значит, что вы пребываете в глубоком маразме.

 

P. S. Рано утром нам позвонил автор интервью и сообщил, что Нине Ивановне звонили с НТВ и к ней "едут". Как-то мороз по коже пробежал – неужели из блокадницы будут лепить очередную "анатомию протеста"?