1991…

Жизнь с каждым днем становится все веселее. Безвластие. Нет, конечно, людей в милицейской форме на улицах полно, но республика уже вышла из подчинения каким-либо законам. Кого эта милиция бережет – неизвестно. На улицах полно . Зарплаты и пенсии задерживаются на несколько месяцев и полностью не выдаются. Задержки становятся все продолжительнее. Захвачено и разграблено новое высотное здание КГБ. Позже подробности захвата мне рассказал наш знакомый, майор КГБ, работавший в этом здании. В выходной день в здании было только двое дежурных. Их пост находился в вестибюле. Когда толпа стала ломиться в запертые двери, один дежурный, русский, пошел к дверям, чтобы переговорить с толпой. Его напарник, чечен, несколько раз выстрелил ему в спину, после чего открыл двери и впустил всех желающих. Начался грабеж и вандализм. Бандиты захватили тысячу полных комплектов обмундирования и вооружения для спецназа. Но грабили не только это. Тащили все, вплоть до авторучек и бумаги. Что не могли взять, крушили на месте. В здании имелась уникальная телефонная аппаратура. Таких комплектов было выпущено всего 5 или 6 на весь Союз, стоили они колоссальных денег. Аппаратура была расстреляна и разбита.

Позже русские ребята, техники из центрального отдела охраны, были «приглашены» как специалисты, чтобы восстановить работоспособность аппаратуры хотя бы частично. Как своему бывшему коллеге они рассказали мне, что они там увидели. Все здание было превращено в один огромный туалет и свинарник. Ободранные, грязные стены, кучи кала в коридорах, лужи мочи и блевотины. На аппаратуру нельзя было смотреть без содрогания. Порубленные кабеля; вырванные из панелей провода; там, где находились индикаторы или лампочки – разбросанные и раздавленные блоки и платы. Конечно, ни о каком восстановлении и речи быть не могло. Но даже если бы что-то и можно было сделать, ребята не имели желания об этом говорить. Они уже знали, что это будет работой на врага.

Как бы убежденно ни говорили, что все работают только за деньги, люди уже начали просыпаться. Не все продается и покупается…



Захват произошел, Москва предпочла его не заметить, чечены убедились в своей безнаказанности. Но об этом знали немногие даже у нас в городе, ведь никого не интересуют подобные ведомства и их судьба. Гораздо больший резонанс в городе вызвало похищение ректора нашего университета – Канка- лика.

Цель похищения была довольно проста, несмотря на последующие официальные версии и объяснения. Чечены дали понять, кто в республике хозяин, и что будет с теми, кто этого не понял. Шел процесс выдавливания «неверных» со всех руководящих должностей. Среди наших знакомых были люди разных слоев, в том числе и руководители предприятий и заводов. От них мы уже слышали о том, что чечены предлагают им добровольно уйти со своих должностей. Но всерьез никто к этому не относился, и только после демонстративного похищения ректора все поняли, что это не шутки. Похищение происходило нагло и открыто. Среди рабочего дня, во время обычных занятий, подъехали вооруженные чечены в штатском, прошли в кабинет ректора, вывели его, запихнули в машину и благополучно уехали. Свидетели происшедшего резко все «забыли» и отказались что-либо говорить. Через несколько месяцев официальных поисков где-то якобы нашли сожженный труп, но настоящей правды мы, видимо, не узнаем никогда. Только в одном можно не сомневаться: смерть Канкалика была ужасной, ведь попасть в руки зверей в людском облике – это страшно.



Каждый день ходим на работу, обсуждаем новости, и при этом постоянное ощущение какого-то сна, нереальности происходящего. Вроде все, как всегда, но что-то угрожающее висит над головой. Стали постреливать. Магазинные полки начинают пустеть. Продуктами можно запастись только на базаре. Цены растут, но денег практически нет. Взять из сберкассы свои кровные, то, что откладывалось годами на «черный» день – невозможно. Вечером город пустеет. Где-то вспыхивают перестрелки. Кто с кем воюет, неизвестно. Те, у кого есть огороды или дачные участки, отваживаются на вылазки только в дневное время, но часто бесполезно. Урожай уже кем-то собран, а от сторожей ничего толком не добьешься. Да и что может сделать дедуля с двухстволкой против бандитов, вооруженных современным оружием? Единственное, что он может – забиться в свою хибару и молиться, чтобы его не тронули.



Мне на работу позвонил отец.

– Ты был прав, срочно ищи, кому продать нашу квартиру, мы с матерью хотим уехать.

– Дозрели?

– Да. Это ужасно. По телефону говорить не хочу, приезжай.

«Хрущевка» моих родителей стояла в центре, на улице Партизанской, напротив Художественного фонда республики. С четвертого этажа они собственными глазами наблюдали картину, которая со временем стала обычной в разных местах города. Возле здания фонда проходили несколько русских парней. Мимо них проехала «волга», потом остановилась. Из нее выскочили вооруженные чечены и буквально в упор изрешетили ребят из автоматов. Потом не спеша сели в машину и так же не спеша уехали. Ни о каких мафиозных разборках речи быть не могло, у нас такого никогда не водилось. Когда мои родители увидели это, до них наконец дошло, что такое «независимая Ичкерия». Они прошли войну, воевали, но эта картина потрясла их своей бессмысленной жестокостью.

(КЛЮШКИН: напоминаю шёл ещё только 1991 год, а войска, как вы помните, ввели в декабре 1994 г. "Несчастными беженцами" "бедные" чеченцы стали с декабря 1994 г.)

Более полный текст Ю.Кондратьева на
http://genocide-chechnya.front.ru/numbers/num_1/num_1_1.htm