ГЛАВА 34

II. Голод и его причины

Другим способом истребления христианского населения России был искусственно вызываемый мерами советской власти голод, разросшийся до размеров небывалого стихийного бедствия, погубившего десятки миллионов людей.

Ссылки большевиков на неурожаи столь же бессовестны, как и все прочее, исходящее от советской власти. Голод был вызван умышленно и это видно из того, что население вымирало от голода в наиболее цветущих и плодороднейших губерниях, и тем сильнее, чем выше были урожаи. И это потому, что чем выше были урожаи, тем сильнее советская власть грабила население, лишая его даже семян на осеменение полей. Вызван был голод следующими причинами:

1) истреблением помещиков и уничтожением крупного землевладения;

2) социализацией земли и непомерными налогами, что сразу же сократило посевную площадь более чем наполовину;

3) открытым грабежом хлеба путем насильственного захвата его для нужд красной армии, что вызвало повсеместно массовые восстания, подавляемые самыми беспощадными мерами и сплошным избиением беззащитного и голодного населения;

4) вывозом хлеба за границу в количестве, обрекавшем население на голодную смерть.

В числе способов, применявшихся советской властью для истребления русского народа, голод играл, таким образом, ту же роль, что и чека и карательные отряды, тюрьмы и больницы, где под разными видами производилось все то же избиение населения.

В дальнейшем я остановлюсь на каждой из указанных мною причин голода подробнее, пока же хочу обратить внимание на ту исключительно огромную государственную роль, какую в земледельческой России играло крупное землевладение и какую даже русское царское правительство, состоявшее большей частью из чиновников, не учитывало в должной мере. Странно, что даже в дореволюционной России сословие помещиков, этой единственной опоры государственности на местах, было гонимо и постепенно обрекалось на вымирание под влиянием модных теорий о предпочтительности общинного землевладения и тенденций к развитию мелкого землевладения. Сотни тысяч десятин земли переходили ежегодно в крестьянские руки параллельно с разорением помещиков и уходом их в города, где они превращались в чиновников, ослабляя земледельческую мощь России. Между тем снабжение городов и экспорт производился не крестьянами, владевшими в общей сложности тремя четвертями всей земельной площади России, а помещиками, владевшими только одной четвертью. Не только благосостояние России, но и всей Европы находилось в зависимости от культурного состояния помещичьих хозяйств, и с уничтожением последних голод являлся неизбежным. Для восстановления России и экономического равновесия Европы нужно не закрепление за крестьянами захваченных ими помещичьих земель, не узаконение грабежа, а восстановление крупного землевладения. Таковое немыслимо без широкой государственной помощи земледелию, без образования земледельческих союзов и обществ, без мелиорации, словом без культурного элемента в деревне, способного войти в связь с Америкой и Западной Европой и пользоваться их кредитами. Жиды прекрасно учитывали роль помещиков в России и, уничтожая их, знали, зачем это делали.

Вот несколько картин, ставших возможными в России с воцарением жидовской власти.

"В связи с наступившим голодом, население в наиболее неблагополучных Приволжских губерниях целыми толпами подымается и движется в менее голодные области. Для воспрепятствования продвижению голодающих высылаются советские отряды, но зачастую они отказываются от выполнения возлагаемой на них задачи... По сведениям московской "Правды" за № 137, -голодающих насчитывают до 25 миллионов... Безнадежное состояние железнодорожного и гужевого путей в России очень затрудняют задачу борьбы с голодом..."^Еженедельник Высшего Монархического Совета, № 1, 14 августа 1921 г.)

"Самарский Исполком обратился к крестьянам с воззванием. Указав, что голод является последствием присущих краю периодических засух, воззвание дает целый ряд советов крестьянам. Интересно отметить § 3: "Приостановить переселение коренных жителей куда глаза глядят, надо на месте пережить трудное время". § 4: "Приостановить поездки отдельных лиц за продовольствием. Тысячами едут, везут свое имущество на продажу, мытарствуют и распродают свое имущество за бесценок, запружают железные дороги". § 5: "Помочь власти уничтожить бандитов, коими с марта месяца разграблено до миллиона пудов хлеба..." (Там же, №2, от 21 авг. 1921 г.)

"Lokal Anzeiger" печатает выдержки из письма немца, поволжского колониста, рисующие картину страшного голода. "Мы съели последних своих собак, кошек и крыс. Мы питаемся падалью убитой в прошлом году скотины. В нашей деревне ежедневно умирает 5-6 человек. Если вы нам не поможете, мы все перемрем..." (Там же, №3, от 28 августа 1921 г.)

"В районе Старого Оскола произошло кровавое побоище между местными крестьянами и крестьянами, прибывшими из голодных губерний..." (Там же, №5, от II сентября 1923 г.)

"Волна голодных крестьян уже докатилась до Москвы... вид у людей ужасный: впалые щеки, темный цвет лица, ввалившиеся глаза и страшная худоба тела. Особенно ужасен вид детей: это живые мертвецы... по всем дорогам видны группы (семейства) еле плетущихся, каких-то полуживых людей. Одежда - лохмотья... В Советской России организуются специальные отряды для вооруженной борьбы с толпами голодных, двигающихся на Москву. Отряды эти достигают 50 000 человек." (Там же.)

"Письма из России говорят о все растущем голоде в Поволжье. На улице часто целыми днями лежат распухшие трупы умерших от голода людей, в лучшем случае, они к вечеру убираются. Очевидец описывает душераздирающую сцену, происходящую на одном из волжских пароходов: сумасшедшая мать, утопив трех своих детей, металась по пароходу, проклиная большевиков и угрожая им кулаками, пока не была арестована местной "чека". (Там же, №7, от 25 сентября 1923 г.)

"Советские издания изредка сообщают о смертных случаях от голода. В Бугуруслане Самарской губ. "на почве голода" заболело 613 человек, из коих умерло 355 человек; в селе Старицком Красноармейского уезда Царицинской губ. умерло 31 человек." (Петроградская Правда от 24 сентября.)

"В Балашове 4500 маленьких детей умирает в три недели... У киргизов 2 миллиона голодающих. Матери, доведенные голодом до отчаяния убивают своих детей, пожирая их трупы..."

"Опозоривший свое имя дружбой с советской властью Фритьоф Нансен, сведения которого уж никак не могут быть преувеличенными, сообщает в своем докладе, что "голод захватил 19 000 000 человек, из которых 15 миллионов приговорены к голодной смерти. В Самарской губ. были арестованы две женщины, которые убили старых бродяг и съели их мясо. В Пугачевском уезде дошли до того, что жарили трупы, вырытые с кладбища. В одной деревне мать раздала своим трем дочерям труп своей старшей дочери, умершей от голода. В Минске были случаи, что матери убивали собственных детей, чтобы избавить их от мук голода. В Новороссийске одна мать утопила своих детей. В Башкирской республике едят конский помет. В Симбирске крестьяне собирают болотные водоросли и едят их, перемешивая с навозом."

"Из Гельсингфорса сообщают об анархии, царящей в Поволжском районе. Советская власть не торопится с эвакуацией голодных. Толпы голодных продолжают бродить из одной местности в другую, объединяясь иногда в более значительные группы. Комиссар по эвакуации Сафронов ловко устроил вблизи Симбирска столкновение двух таких групп, в результате чего было много убитых и раненых. Под конец появились красноармейцы и нагайками разогнали обессиленных и голодных людей."

"В Петрограде отмечают наплыв беженцев из голодных губерний. Вот что по этому поводу говорится в том же письме: "Теперь в наш дом нагнали массу беженцев из голодных губерний. Что это за ужас. Это скелеты, обтянутые кожей - до того они истощены и грязны. Карета и автомобиль скорой помощи приезжают к нам по пяти и больше раз в день, увозя больных и мертвых. Они мрут от дизентерии, холеры, а чаще от того, что набрасываются на хлеб и с голодухи объедаются. Паразитов снимают с себя чуть не горстями, тут же, среди двора, снимая рубахи. Мы все боимся зимой сыпняка. Ужаснее всего, что в нашем доме их долго не оставляют, а распределяют куда-то, а к нам прибывают все новые и новые партии с новой грязью и новыми тучами паразитов..." (Там же, № II, от 23 октября 1921 г.)

"В Праге получены известия из Советской России о колоссальном росте преступности на почве голода. За последние два месяца было арестовано и предано революционному трибуналу 25 000 человек, из которых 22% совершили преступления в погоне за продовольствием, прочие судились за пропаганду, участие в восстаниях и прочие политические преступления." (Там же, № 12, от 30 октября 1921 г.)

"Население Сибири отказывается принять к себе голодающих из средней полосы России и Поволжья. В Челябинске сосредоточено до 50 000 голодающих детей..."

"По словам капитана шведского парохода, прибывшего из Петрограда, в городе находится 100 000 беженцев из голодных местностей." (Там же, № 13, от 6 ноября 1921 г.).

"Владивостокские газеты сообщают, что на Амуре обозначился голод. Богатейший и хлебороднейший край стоит перед призраком подлинного голода. По большевическим подсчетам, краю до нового урожая не хватит слишком 1 850 000 пудов хлеба." (Там же, № 16, от 14 ноября 1921 г.) "Советское РОСТА сообщает, что в Пермской губ., еще в прошлом году давшей миллионы пудов хлеба, теперь голодает свыше 150 000 человек. В Новониколаевской губ. голодает более 55000 детей." (Там же, № 17, от 21 ноября 1921 года.)

"Бежавшие из Поволжья рассказывают, что в голодных местностях власти принуждены охранять кладбища, чтобы прекратить раскапывание свежих могил, производимое голодающими в поисках пропитания..."

"Большевический "Новый Мир" сообщает: "По последним сведениям, голодные бедствия в Одесской губернии не уступают голоду в Приволжье. Зарегистрированы случаи самоубийства на почве голода..." (Там же, № 20, от 12 декабря 1921 г.)

"По сведениям из России, на почве голода сильно развились эпидемии сыпного и брюшного тифов... "Правда" и "Известия" помещают сообщения об ужасах голода, - многие деревни вымерли окончательно... Истощенные организмы не в силах бороться с болезнями, отчего % смертности увеличивается с каждым днем... По советским источникам, детская смертность в "городке Маркса" дошла до 35 человек ежедневно." (Там же, №25, от 9 янв. 1922 г.)

"Голод на Украине принимает все более угрожающие размеры. Он начинает охватывать даже Полтавскую губ., где урожай был удовлетворительный. В Новороженской волости Константиноградского уезда насчитывается до 3000 голодающих, 17 человек умерло с голоду. В Гришинском уезде Донской области на 1 января записано 6000 голодных, большинство из них дети. В трех волостях этого уезда зарегистрировано 217 случаев смерти от голода. От последствий голода заболело 720 человек. Население питается суррогатами, смешанными с глиной.

В Одессе свирепствует голод. Почти каждый день на улицах наблюдаются случаи смерти от истощения. В Кляровской волости Днепровского уезда население доведено до отчаяния - жители питаются кошками, собаками, морскими отбросами, кожами. В Запорожской губ. наблюдается массовое бегство в урожайные губернии. Газета "Красный Николаев" сообщает, что по всем станциям от Харькова до Николаева слышны душераздирающие крики голодных детей. Обезображенные голодом, с тонкими ручками и ножками, с большими отвислыми животами, дети эти бродят по деревням в поисках пропитания. Подбирают всякие отбросы и вырывают друг от друга кусок хлеба, случайно найденный или данный им. Матери подбрасывают своих детей; детские дома не в состоянии часто принять голодного ребенка вследствие отсутствия места и возможности их пропитать. "Правда" (№ 28) сообщает некоторые сведения о положении крестьян в районе Николаева. Голодающих зарегистрировано до 500 000, замечается повальный падеж скота от бескормицы. По сведениям губземотдела, к весне на каждые 100-120 десятин придется по одной лошади..." (Там же, № 29, от 13 февраля 1922 г.)

"Известия, получаемые из голодающих районов России, рисуют картины, полные ужаса. Длительная голодовка, наравне с дикой, непримиримой ненавистью к виновникам этих несчастий - социалистам, доводит некоторых крестьян до полной апатии, равнодушия и покорности пред судьбой. Прибывшие из России вместе с Нансеном его сотрудники рассказывают, что ими наблюдались следующие случаи. В одной деревне они видели, как крестьяне, одевшись в чистое белье, забирались на печку и, укрывшись шубами, лежали в полном безмолвии. На вопрос, что они делают, получался ответ: "Есть больше нечего, жить все равно осталось один день, смерти ждем". Часты случаи, что целые семьи вымоются в бане, пустят угар и с молитвой к Богу медленно умирают. Ужаснее всего то, что на будущий год нужно ожидать еще худшего голода, который охватит уже не местность, населенную 30-ю миллионами, а пол-России. Москва, "сердце России", - представляет из себя позорную и жалкую картину. В жизни города две стороны, совершенно противопложные одна другой. В то время как одна часть населения роскошествует, пьянствует и развратничает, другая постепенно вымирает, занятая лишь вопросом раздобывания хлеба насущного, не интересуясь окружающим, живя лишь изо дня в день." (Там же.)

"Из одного из окраинных государств нами получено письмо, выпукло рисующее изменение в настроении, происшедшее в среде крестьян со времени революции. "Недавно я встретился с старым другом, которого не видел с времени злосчастной революции. Помещик М-ской губернии, он всю свою жизнь провел, работая в своем имении и весной 1917 года, во время нашей последней встречи, уехал к себе, убежденный, что крестьяне, памятуя его отличное к ним отношение и постоянную помощь, дадут ему возможность заняться хозяйством. Ему рисовались даже возможности, пользуясь своим влиянием, продолжать руководить жизнью ближайших деревень и этим оградить их от тлетворного влияния революционного угара. Лето 1917 года прошло более или менее благополучно; осенью вызванные преступными действия и пропагандой Временного Правительства погромы докатились и до местности, в которой находилось имение моего приятеля. Однажды толпа пьяных парней и девок, из которых большинство было ему многим обязано, наполнила двор усадьбы. Пожилых крестьян среди них почти не было. Начался бессмысленный разгром всего хозяйства, уничтожалось все бесцельно и нелепо: перебили кур, перерезали мелкий скот, испортили машины, растащили мебель из дома. Моего друга вперемешку с пьяной, богохульной и омерзительной руганью называли "кровопийцей", "извергом", "буржуем" и прочими словами, почерпнутыми из неиссякаемого и смрадного "демократического" лексикона. Мой друг бежал, но связь его с имением порвалась не сразу, он долго еще получал письма, рисующие шаг за шагом гибель и разорение культуры, с таким трудом насажденной им. Сначала разобрали хозяйственные строения, "кирпичи, мол, понадобились", порубили опытную посадку сосен, наконец сожгли и самый дом, сожгли так, "из озорства", парни. Потом письма прекратились: писание писем бывшему барину было рассмотрено "властью на местах" как контрреволюционный поступок, писавшим стали угрожать арестом. В прошлом году мой приятель узнал, что можно писать в Россию и написал своему родственнику, проживающему в городе вблизи его имения. Ответы рисовали ужас жизни в России и вполне подтвердили сведения, доходившие до нас за последнее время. Даже за большие деньги в городах нельзя ничего достать, приходится ездить по деревням. И вот родственник моего друга решил поехать к священнику того села, близ которого находилось его имение. По приезде к батюшке он был принят как родной. Батюшка раньше был из передовых, но революция и события последующего времени сильно изменили его воззрения. Крестьяне, узнав о приезде городского гостя, повалили гурьбой побеседовать с приезжим. Начались подробные расспросы о том, как и где живет владелец усадьбы, вспоминали с сожалением, а многие и со слезами, прежнее, хулили настоящее и робко и осторожно высказывали свои затаенные надежды на лучшие времена. Просили написать моему другу или дать его адрес, - "сами напишем", чтобы просить его вернуться, "корову дадим и лошадь", кое-какую обстановку его до сих пор сохраняем; устроим его как нельзя лучше. И как это нечистый нас попутал, такой грех совершили, ограбили такого доброго человека!"

Приезжему принесли деревенских гостинцев. Хотя губерния считается урожайной, но и там положение далеко не удовлетворительное. Хлеб печется по такой раскладке: на 1 пуд молотой лебеды добавляют 6-8 фунтов ржаной муки. Понемногу привыкли к такой пище, только думают о том, как бы такого хлеба хватило до нового урожая. Но будущий год не сулит ничего хорошего; погода была теплая до декабря, а на Рождество хватил мороз без снега, поля запущены, не паханы: некому и нечем пахать, плуги испорчены, а починить их нельзя. Из Поволжья приходят еле живые, истощенные голодом люди, умирают от слабости, разнося, по еще не зараженным местам, эпидемии тифов, приводя в ужас своими рассказами крестьянские умы. А рассказы действительно ужасны: в Самарской губ. ежедневно от голода умирают до 1000 человек; крыс, собак, кошек уже съели, падаль идет в открытую продажу и цены на нее растут с каждым днем; за последние два года развелось неимоверное количество волков, которые обнаглели до того, что бросаются на людей; недавно в одном из уездов Средней России ими было растерзано 5 человек крестьян с лошадьми.

Большевики пытались образовать государственную охоту, разыскивают борзых собак, сам Бронштейн выезжал на охоту (о, умилительное зрелище!), крестьяне соседних деревень были согнаны как загонщики, но все это не помогает.

Настроение крестьян нервное и в то же время приниженное, они поняли многие свои заблуждения, но поздно и тяжко искупают все содеянное ими."

"Крым постигнул сильный неурожай. Согласно большевицким подсчетам на полуострове голодает около 300 000 взрослых и 130 000 детей. Фунт хлеба в Алупке стоит 160 000 рублей. На улицах Севастополя, Симферополя и Евпатории валяются трупы брошенных матерями детей." (Там же, № 31, от 27 февраля 1922 г.)

"Приехавший недавно из Петрограда доктор Б. рассказывает следующий эпизод. Однажды хозяйка квартиры, в которой он жил, заявила ему, что она не сможет его накормить и вместо ответа на его вопрос, отчего он в этот день должен остаться без обеда, повела его на кухню и показала на столе часть человеческой ноги. Возмущенный доктор взял с собой этот кусок "мяса" и пошел в лавку, из которой оно было получено. В лавке он получил ответ, что в этот день мясо получено из чрезвычайки (чека) и все того же сорта. В комиссариате, куда он отправился, доктору выражали сочувствие, возмущались, но сказали, что ничего сделать не могут. Б. не успокоился и пошел в чрезвычайку, там его заявление было тоже встречено "сочувственно", но отговаривались тем, что ничего сделать не могут. Когда же доктор заявил, что он пойдет в исполком и опубликует об этом в газетах, чекисты, выслушав его речь, тоже "сочувственно" сказали ему: в исполком вы, конечно, пойдите и вообще ваши заявления можете делать где хотите, но в газетах об этом печатать не советуем. Имейте в виду, что через два дня после появления вашей заметки в печати, ваша нога будет лежать на том же прилавке..." (Там же, № 34, от 20 марта 1922 г.) "По полученным сведениям, голод медленно, но верно распространяется по России. Как нами уже сообщалось, Украина уже им охвачена. По только что полученным сообщениям, угроза голода докатилась до Омска. Недовольство на почве голода растет, вспыхивают повсеместно восстания... Обыватель задавлен налогами. В Туле за ведро воды, почерпнутое из общественного колодца, платят городу 1000 рублей. Цены на освещение колоссальные, за три лампочки в месяц платят 750 000 рублей. И так во всем. На Волге людоедство принимает повальные размеры, власти этого более не скрывают. Организованы даже специальные отряды для закапывания трупов и охраны кладбищ." (Там же, № 37, от 17 апреля 1922 г.)

"Ввиду крайнего интереса приводим ниже сообщение проф. Меридит Аткинсон, ездившего вместе с сэром В.Робертсон в Россию, как представитель Австралийского Комитета помощи детям. Профессор посетил многие деревни и говорит, что положение в голодающих районах настолько ужасно, что оценка его не может быть преувеличена. Расследование положения в деревнях привело профессора к убеждению, что главной причиной голода является реквизиция хлеба в деревнях, произведенная советами в 1920 году, результатом чего явился преднамеренный недосев крестьянами своей земли в 1921 году, который в соединении с сильной засухой прошлого лета и дал ужасный голод, ныне переживаемый Россией. "Я убедился, - говорит профессор, - что сведения о том, что нашествие армий Деникина, Колчака и Врангеля опустошили крестьянские посевы - неверны." ...Далее профессор говорит, что он никогда не решится назвать деревни, в которых ему удалось собрать эти сведения, из страха, что его собеседники могут там подвергнуться преследованию, "одному Богу известно, что бы могли сделать с этими невинными, вероятнее всего, их убьют, - и добавил, - ведь люди убиваются там за кражу пищи". Оценивая работу властей по делу помощи голодающим, проф. Аткинсон считает необходимым отметить, что в связи с полной разрухой "среди администрации царит страшное бездействие и незнание, кажущиеся ужасающими перед лицом всех ужасов момента". Обрисовывая царящую в России разруху, профессор говорит: "Мне лично приходилось пять раз ездить на станцию, чтобы поймать поезд из Москвы в Саратов, только для того, чтобы убедиться, что никакого поезда нет". "Совершенно нельзя быть уверенным в том, что самые простые вещи будут сделаны, ввиду отсутствия связи между различными государственными учреждениями и неисправимой привычки давать обещания, которые исполнены быть не могут". Под конец проф. Аткинсон дает картины ужасов голода: "Я видел горы трупов на подоконниках ж.д. станций, на дорогах от одной деревни к другой валяются трупы умерших в пути". "Я видел неопровержимые доказательства людоедства. Трупы, брошенные в снег и не погребенные, ночью украдывались для пищи. Отцы и дети убивали друг друга. Один человек убил свою жену и замариновал ее в бочке. Я могу ручаться за правильность этих фактов." (Там же, №38, от 24 апреля 1922 г.)

Бывший верховный комиссар по голоду в Индии Робертсон, посетивший районы Волги в 1922 году, пишет: "Страна была совершенно опустошена реквизициями, хлеб исчез окончательно. В одной деревне возле Саратова из 400 лошадей осталось всего 22 и из 300 коров - только 40. Три причины привели к голоду: отсутствие хлебных запасов, разрушение торговли, плохое состояние железных дорог, три причины, ложащиеся всецело на ответственность диктаторов". Многие проживающие за границей русские и поголовно все иностранцы не имеют никакого представления о тех ужасах, которые творятся в России. Печатаем ниже письмо, приподнимающее хоть отчасти завесу над той трагедией, которую переживает русский народ, стиснутый в цепких лапах социалистов. Письмо помечено 18-У, отправлено из Москвы.

"Вчера были (по случаю имянин Тани) все родные. Жена Пети рассказывала, как в семье их знакомых Ш. отправили барышню лет 16-ти к родным в Саратовскую губ. отвезти продукты и спустя две недели пришла телеграмма: "Лелечку съели".

Валя (дочь помощи, завед. одним детским домом) передавала рассказы детей, прибывших из Казани, о том, как татары ловили по дорогам проезжающих арканами и ели.

Прибывшие из голодных мест сообщают, что людоедство настолько заразительно, что люди перестали даже искать другой пищи, предпочитают "человечину". С мест запрашивают Москву, что делать с пойманными людоедами, держать ли их в тюрьмах, расстреливать, или же выпускать на свободу; число таких преступников огромно и увеличивается с каждым днем. Со слов знакомого доктора знаю, что в провинции съели доктора, сиделку и санитара. Другой доктор, бывший довольно толстым, не выдержал и сбежал из Поволжья: "Чувствую, - говорил он, - что меня хотят съесть, заманивают, как-то особенно ласково смотрят и т.д. Вот, дорогой мой, тема для психологического исследования, - ощущения человека, которого хотят съесть".

Вчера Катя очень сочно, как умеют рассказывать только старые да бывалые люди, передавала нам следующее (это не басня, знает она это от верных людей): "Один мелкий торговец собрал мучицы, крупицы, сахарку да чаю и поехал к брату в деревню в Самарскую губернию. На станции спрашивает у знакомых мужиков: "Как брат?" - "Да ничего, только ты туда не езжай". Он все же поехал. Встречает его брат, равнодушно берет продукты и все его щупает: "А ты, брат, жирный". "Ну, а где дети твои?" - "Да под полом!" - "А жена?" - "И жена там". Вылезла жена и первым делом пощупала приезжего: "А ты жирный", говорит. К окну собралось человек 10 крестьян, смотрят на приезжего.

"Коли хочешь посмотреть детей, полезай под пол!" - "Да ты их сюда приведи!" - "Нет они у нас там и живут. Полезай ты первым". Приезжий ни за что - страшно вдруг стало. Наконец уговорил он хозяина первым в подвал спуститься, а лишь тот сошел, захлопнул за ним крышку погреба и в дверь. Выскочил из избы, а тут его давай хватать, ловить - караулили значит. К счастью, все они как мухи, пихнешь - с ног валятся, отбился и скорей на вокзал". Этот рассказ произвел на нас всех страшное и удручающее впечатление, есть с чего испугаться. Собака собачины не ест, а тут брата, собственных детей - ужас!"...

"По сообщению из иностранных источников в Крыму более 60 000 человек умерли от голода, из них 60% детей. Трупы их съедены голодающими. Те же источники приносят известие, почерпнутое из "Красной газеты", о расстреле "из человеколюбия и санитарных целей" 100 детей, заболевших сапом от употребления мяса, зараженных этой болезнью лошадей..." (Там же, № 44, от 5 июня 1922 г.)

О том, каковы санитарные условия в России, можно судить по нижеследующему краткому отчету одного из провинциальных санитарных управлений за время только с 15 по 31 июля 1922 года: "Количество заболеваний холерой - 1445, чумой - 19, сыпным тифом - 7695, брюшным тифом -2358, менингитом - 237, сапом - 34. Особенно усиливается холера, так, за 27 число заболело 976 человек". (Там же, № 53, от 21 авг. 1922 г.)

"На почве все разрастающегося голода наблюдаются ужасающие картины людоедства. На рынках каждый день происходят кровавые расправы с голодными ворами. Вора, стащившего с лотка кусок хлеба или сырого мяса, бьют палками, ножами, чем попало. Истекая кровью, задыхаясь, умирающий до последнего издыхания продолжает жевать, защищая стащенный кусок от толпы. Драки из-за оброненной корки хлеба, даже крошки, вещь вполне обыденная. На почве голода совершаются невероятные преступления, забыты все законы Божеские и человеческие.

Сообщается, что в крупных городах юга России власти принуждены были установить охрану базаров, которые часто подвергались разграблению толпами голодных горожан. Мера эта отчасти предохранила торгующих от нападения голодающих, но случаи нападения на рынки остаются явлением вполне обыденным.

Правительство не только бессильно бороться с все разрастающимся бедствием, но, наоборот, узаконивает многие уродливые и преступные проявления действительности. Так, согласно последнему декрету, на Поволжье, людоедство перестало быть наказуемым. Заготовки солонины из человеческого мяса стали там обыденным явлением..." (Там же, № 46, от 19 июня 1922 г.)

"В Крыму положение ухудшается с каждым днем... Особенно жалко существование местного татарского населения, которое буквально вымирает от болезней и длительного недоедания. Прибывшие из Севастополя сообщают о том, что случаи смерти от истощения на улице достигли чудовищного числа. Поля не засеяны, запасы хлеба и даже семена все съедены, съеден весь скот, прибывающие же изредка продовольственные грузы разграбляются конвойными, грузчиками или же жителями." (Там же, № 47, от 3 июля 1922 г.)

"В Крыму в течение одного месяца умерла от голода десятая часть населения." (Там же, №51, от 31 июля 1922 г.)

"В Одессе сильно развиты эпидемии холеры и тифа. Умирает человек по 500 в день. Трупы умерших выносятся на улицы, где и лежат впредь до уборки. Иногда лежат по нескольку дней. Так, сообщающий сам видел труп женщины, ноги которой объедались собаками. Мертвых с улиц собирают крючьями за шею и сваливают на подводы, которые отвозят за город и затем трупы зарываются в общие ямы..." (Там же, № 59, от 2 октября 1922 г.)

С июня 1922 года сведения об ужасах голода перестали поступать, ибо советское правительство, ссылаясь на блестящий урожай, оповестило, что голод окончательно ликвидирован. В действительности же причины "ликвидации" были иные. "В поисках за доходами советы решили продать за границу весь запас зерна, который им удается оружием выколотить у крестьянина. Но заграница на просьбу об авансах отвечала, что затруднительно дать деньги на закупку продовольствия в России, когда в стране царит голод и людоедство. Немедленно же постановлением ВЦИКа (Всероссийской Центральной Исполнительной Комиссии) голод был ликвидирован..." (Там же, № 57, от 18 сентября 1922 г.)

"Советские деньги продолжают падать, так что цены такие: фунт говядины - 7-8 миллионов, ф. масла - 16-20 милл., ф. творогу - 5-6 милл., бутылка молока - 4 милл., 10 яиц - 7-8 милл. Как видите, расход одного дня достигает цифр астрономических. Помните, экономисты бывало пишут, что есть предел падению денег, за которым государство рушится, а вот большевические жиды доказали, что их организация может существовать вопреки всем ученым выкладкам и соображениям. Я всегда придавал мало значения так называемой экономической науке, а сейчас, на примере большевиков, еще более вскрылась ее несостоятельность. Для воли Божией не существует экономических законов, и прегрешения человечества влекут за собой совершенно новые комбинации естественных и экономических явлений. Бог и нравственный закон управляют судьбами людей, а не экономика. Большевическая жидовская организация явилась тем бичом, который Бог послал покарать отступивший от веры русский народ. Русская чернь в последние годы перед революцией с каким-то остервенением потрясала воздух сыпавшимися из ее уст кощунствами и матерной бранью, и эта хула на Духа ей не простилась. Смотрите, какой мор прошел по русской земле, а будущее еще мрачнее. В газетах уже пишут: "На Украине распространение сусликов принимает грозные размеры. Сусликами охвачена площадь в 3 500 000 десятин. На каждую десятину приходится от 200 до 300 пар сусликов; некоторым районам вследствие этого грозит опасность почти полной гибели урожая. Наиболее поражены Полтавская и Херсонская губернии". Я знаю, что это значит. В моем детстве, более пятидесяти лет тому назад, я видел между селами Савинцами, Чевель-гой и Богодуховкой, на границе Лубенского и Золотоношского уездов, степь, захваченную сусликами. На огромном пространстве у нор стояли на задних лапках зверьки и громко посвистывали. Все посевы кругом были съедены. Суслики человеку не оставляют ничего; они - грозный признак полного падения разумной деятельности земледельца и показатель наступления пустыни. Вот отмщение мужикам за изгнание от себя всего культурного слоя землевладельцев. Далее газета пишет: "Кроме сусликов сильно распространена головня, которой особенно поражены Черниговская и Харьковская губернии. Всего ею поражено 35% всех хлебных посевов на Украине". Помните библейские слова: "Пошлю на вас зверей полевых... поражу ржавчиной (головня)"... А в польской газете пишут о правобережной Украине, т. е. о Киевской, Волынской и Подольской губерниях: "Состояние озимых посевов - самое плачевное; большая часть их уже погибла; чувствуется крайний недостаток семян для яровых посевов". Вот в какое положение пришли 7 плодороднейших губерний, когда в них остались глупый мужик и хищный жид. А наши "демократы" в эмиграции, не обращаясь к Богу и не разбираясь в явлениях действительности, все еще уповают на мужика и строят все планы на "волеизлиянии" народа - на всеобщем голосовании." (Из письма А.Царинного, от 23 мая - 5 июня 1923 г.)

Приводим и позднейшие сведения за 1923 год, из которых видно, что голод не только не прекратился, а наоборот, увеличился. Сообщая сведения о 34 сербских беженцах, прибывших из России, газета "Новое Время" говорит: "Впечатление, которое производят эти страдальцы, невероятно. Бедствия, которые давили их в красном царстве целых 6 лет, повлияли на все их существование, наложили печать мученичества на всякое движение, отняли силу, разбили сердце и сделали неспособными к жизни. Худые, как скелеты, оборванные, как нищие, они производят впечатление потерпевших кораблекрушение людей, выброшенных волнами на необитаемый остров, где живут в вечном страхе и умирают от голода. "В России не живут, там только умирают, - заявили они. - Вот что сделал с нами новый режим! Хотите знать, как выглядит Россия?.. Посмотрите на нас! Ничего больше нам не нужно. Ведь мы рабочие. Существует только группа комиссаров и их приспешников, которые живут богато, даже роскошно... Непрерывно работает чека, это варварское средство для убийства людей..."

Одновременно в течение трех недель "Новости" напечатали подряд 18 статей о большевистской России. Содержание их легко понять хотя бы из следующих заглавий: "Государственная тирания", "Хаос и неспособность", "Дьявольская система", "Гонения на Церковь" и т.п. (Новое Время, № 657, от 7 июля 1923 г.)

Полученное нами письмо из Крыма рисует положение этой когда-то благодатной русской окраины, превратившейся при большевиках в кладбище.

"...Мы вымираем, все гибнет, нет никакого просвета. Былое благосостояние исчезло. Количество скота, отчасти вследствие эпизоотий, отчасти вследствие отчуждений, а также и вследствие голода, сильно уменьшилось. Люди, имеющие лошадь или несколько лошадей, считаются счастливцами, многие ездят на быках или коровах, чего прежде не было. Большинство населения не имеет, однако, никакого скота и ходит пешком на расстояние 50-100 верст. Всего больше пострадали в последнее время деревни расположенные вдоль железной дороги. Особенно деревни на пути из Джанкоя в Феодосию. В приходском селе Цюрихталь, в немецкой колонии, в прошлом году вымерла значительная часть населения от голода. Школа закрыта уже второй год, т.к. учителя голодают и бегут. Урожай плохой, засеяно мало, фруктов нет.

Все немецкие колонии сильно пострадали. В Судаке очень много умерло от тифа.

Жители отапливают печи колючкой, которая в последние годы пышно разрослась. Мельницы тоже отапливаются колючкой, и многие зарабатывают себе хлеб тем, что подвозят курай на мельницу, за что получают плату маисовой мукой. В Конграте за последние два года не сеяли. Таймас и Шайх Али в лучшем положении, но в Шайх Али снова свирепствует тиф, а медикаментов нет совсем.

Очень тяжело в Феодосийском уезде, где семена получались лишь на десятину.

В Евпаторийском уезде население голодает, причем половина его уже вымерла. Деревня совершенно разорена. Жители распродали за бесценок не только скот и движимое имущество, но также и дома". (Новое Время, № 674, от 28 июля 1923 г.)

"Из докладов на состоявшемся недавно в Москве съезде сельских комитетов взаимопомщи выяснимтесь, что в наступающем году можно ожидать новой вспышки голода, так как уже в настоящее время в приволжских губерниях процент голодающих огромный: так, например, в немецкой коммуне голодает 40% населения, в Самарской губернии -45% , в Саратовской -35% , в Царицынской - 40%, в Башкирской республике - 55%, в Татарской - 70%, на Урале -30%, и на Украине вместе с Крымом - 33%" (Новое Время, 24 авг. 1923 г., № 678.)

"В "Кубанце" среди многих писем с родины находим письмо станичника, которое приводим в выдержках с сохранением орфографии: "...хотя у нас и урожай хороший, но мы им не особенно радуемся. А голодной смерти нам не миновать, и нам вас, дорогой братец, наверно уже не ожидать, если только этот святой хлеб от наших рук уйдет. А нам уже все видать по налогу, что у нас оплатить больше нечем будет, то наверняка платить придется собственной душой в гнилых тюрьмах а также в глубоких ямах. На что это так у нас есть, когда сейчас у нас берут за прошлогодние налоги последнюю калеку, а также коровку или овечку ведут на базарную площадь и там же продают с аукционного торга. Это факт. А она бедная казачка стоит слезы втирает рукавом или стоит казак старик, тоже втирает слезы украдкой оборванной шапкой. Это тоже факт. Затем, мой дорогой, в прошлом году был налог только по II пудов, а у 1923 году постановили по 25 пудов и 10 фунтов с десятины, засеяна у тебя вся земля или нет, это им безразлично, уплачивать надо за всю, то мы это уже знаем, что нам придется помирать с голоду...

...Я вас, мой братец, прошу, скажите вы мне, умирать мне или еще обождать лучшей жизни... Я бы желал умереть хоть в казачьей черкеске, а придется умереть в порватой рубашке или совсем голым. Отакая советская слобода...

...Мы уже и веру христианскую продали за миллионы. В церковь не пускают и родятся диты казачьи не хрищены и умирают не печатаны..." (Новое Время, 14 авг. 1923 г., №688.)

Я не задавался специальной целью подбирать соответствующий материал для своих иллюстраций, а пользовался лишь теми сведениями, какие были под рукой. Сведения эти, разумеется, весьма кратки, неполны, разбросаны в нескольких брошюрках и газетах, но даже в этом своем виде они не опровергают сделанного мной вывода о том, что большевики умышленно морили население голодом для того, чтобы истребить его.

Какой наглой и бессовестной ложью являются ссылки большевиков на мужицкую косность и их леность, благодаря которым они не сумели воспользоваться отобранной у помещиков землей, или умышленно не обрабатывали полученной земли из контрреволюционных побуждений, для того чтобы заставить голодать красную армию, или же скрывали свои продукты ради спекулятивных целей! Нарисованные нами картины опровергают без слов эту ложь, ибо там, где население вымирает от голода, там, очевидно, уже нечего припрятывать на завтрашний день. Да, в первые дни революции, когда она еще рисовалась крестьянам в образе грядущего рая, были случаи, когда они спекулировали не только на одном хлебе, но и на всех прочих продуктах земледелия, когда цены буквально на все росли по часам, и то, что стоило утром тысячи, продавалось вечером за миллионы... Но это время для крестьян и началось и кончилось в первый же год революции, а затем спекуляция стала монополией одних только представителей советской власти, как, впрочем, и все другие блага советского рая, каких крестьяне только попробовали с тем, чтобы лишиться и того, что имели раньше. Нельзя обвинять крестьян и в сокращении посевной площади, ибо мудрено обрабатывать землю не имея орудий и скота, мудрено иметь желание обрабатывать ее там, где земля социализирована, а продукты облагаются налогами, превышающими их стоимость. Сокращение посевной площади явилось прямым результатом большевических декретов и распоряжений, и это подтверждают нижеприводимые нами данные.

"Посевная площадь крестьянского двора до революции составляла 4,6 десятины. В 1919 году она упала по официальному сообщению до 2,5 дес., а в 1921 году, вероятно, не превышает 2 дес... Вместо прежнего потребления на душу 22 пуда в год, крестьянам оставлялось хлеба по 12 пудов на душу. Остальное отбиралось советским правительством бесплатно, что составило в среднем для 1919 и 1920 годов по 243 830 000 пудов хлеба, круп и зернового фуража." (Еженедельник Высшего Монархического Совета, 4 сентября 1921 г., № 4.)

"Властью принимаются энергичные меры по сбору продналога, укрывшие свой хлеб крестьяне расстреливаются. На этой почве не прекращаются крестьянские восстания..." (Там же, №5, от II сент. 1921 г.)

"Производство сахара со 105 миллионов пудов в 1915 году уменьшилось до 5 миллионов пудов в 1920 году..." (Там же.)

"Весной текущего года в Самарской губ. Новоузенского уезда в селе Черебаево вспыхнуло быстро охватившее весь Новоузенский и часть Камышинского уездов восстание... Выведенные из терпения постоянными поборами "продовольственников", несмотря на очевидный уже голод, а главное зверствами, которыми эти поборы сопровождались, крестьяне восстали и перебили представителей советской власти..." (Там же.)

"На Волыни неспокойно, крестьяне, не выдерживая притеснений, чинимых большевиками при сборе продналога, восстают. Для усмирения вызываются карательные отряды. Особенное раздражение вызвало запрещение молоть зерно, пока вся деревня не внесет назначенного ей по разверстке продналога. Украина наводняется беженцами из Новороссии. Голодных никто не кормит, отчего развелось до невероятных размеров воровство; на этой почве возникают недоразумения между местным населением и беженцами, оканчивающиеся часто кровавыми столкновениями." (Там же, № 9.)

"На железнодорожных станциях Курской губернии гниет сложенное зерно, собранное комиссией продналога. Всего свезено и доставлено на станцию 1 380 000 пудов ржи и овса; за отсутствием вагонов, весь собранный хлеб обречен на гибель." (Там же.)

"Посевная площадь в Туркестане с 3,5 миллионов десятин 1915 года сократилась до 1,6 милл. дес. в 1920 году. Количество орошаемой земли с 2,4 мил. десятин упало до 1,1 миллиона..." (Там же, № 10, от 16 октября 1921 г.)

"На будущий год голод также неминуем, хотя 50% осенних посевов и взошли, но все же остается площадь в несколько сот тысяч десятин, на обсеменение которой не хватает зерна." (Там же, № 24, от 9 января 1922 г.)

"На втором всеукраинском съезде комиссар Фрунзе сделал доклад о повстанческом движении в Малороссии. С сентября 1921 года там насчитывалось до 50 отрядов общей численностью до 40 000 человек. Во время борьбы с этими отрядами, по советской статистике, было убито 182 атамана, расстреляно 9, арестовано 84, добровольно сдались 169, всего 444. Рядовых повстанцев убито 9 544, расстреляно 510, арестовано 15 305, явилось добровольно 9 539, всего 29612." (Там же, №40, от 8 мая 1922 г.)

"Для прокормления населения в течение 5 месяцев потребуется 50 миллионов пудов, т.е. по 10 миллионов пуд. в месяц. Исчисляя народонаселение в России в 120 миллионов 7 получаем расчет одного пуда на 12 человек в месяц, т.е. менее 4 фунтов на человека в месяц, или менее одной восьмой фунта в день... Семена для обсеменения полей или опаздывают, или приходят в слишком незначительном количестве, в большинстве же случаев запасы расхищаются на местах, вследствие чего получается постоянное и неизбежное сокращение посевной площади..." (Там же, № 41, от15 мая 1922 г.)

"Национализированные предприятия в России явили миру небывалый пример не производящей, а потребляющей промышленности. Разительным свидетельством может служить производство сахара в Киевском округе в 1920-21 годы. При общем производстве в 1 167 000 пудов сахара было затрачено на раздачу рабочим, в уплату их труда: 2 миллиарда рублей, 50 000 пуд. соли, 150 000 метров ткани, 500 пуд. табака, 7 000 стаканов и, наконец, 1 милл. 500 000 пуд. сахара.

Другой пример: казенное земледельческое предприятие, дающее 4,5 милл. пуд. зерна, потребляет 9,3 милл. пуд. зерна на оплату рабочим натурой.

Покрытие такого чудовищного недохвата в национализированных предприятиях, а также удовлетворение потребностей красной армии и огромной советской бюрократии побуждают советское правительство не только расходовать остатки веками накопленных богатств и запасов России, но и облагать тяжелыми, непосильными поборами и реквизициями оставшиеся не национализированными частные хозяйства, преимущественно крестьянские, земледельческие, т.к. крестьянство составляет 80% населения.

Такие постоянные поборы неминуемо привели к полному крушению крестьянского хозяйства, к стремительному понижению посевной площади и урожайности, к вымиранию скота и к окончательному падению покупной силы страны." (Там же, № 46, от 19 июня 1922 г.)

"Красное Знамя", № 135, пишет: для недоимщиков наступило время применения к ним суровых карательных мер. Ни один недоимщик не ускользнет от карающей руки. Бесполезны какие бы то ни было просьбы, ходатайства и жалобы на непосильность или на затруднительность платежа..." (Там же, №51, от 31 июля 1922 г.)

"Беднота" (№ 1263) сообщает о циркуляре, разосланном центр, ком. Р.П.К. в связи с сбором продналога... Циркуляр возлагает на членов партии заботу о скорейшем выполнении разверстки, причем, учитывая "возможность административных мер воздействия на нежелающих платить" продналог, советует обратить внимание, как на "качественный, так и на количественный" состав исполнительных органов". От этих исполнителей требуется "способность быстро и решительно выполнять распоряжения прод. органов. Итак, этим циркуляром возобновляется прошлогодний террор, сопровождавший и тогда сбор продналога. Снова, как результат "административных мер, прольются реки крови русских людей, единственная вина которых заключается в том, что они не дают грабить своего дома"... (Там же, № 55, от 4 сентября 1922 г.)

"Кража последнего куска хлеба", - так назвал на последнем заседании съезда советов товарищ Романчук распоряжение "Внешторга" о вывозе за границу русского зерна. Несмотря на все продолжающийся голод советское правительство решило вывезти в Западную Европу до 500 миллионов пудов зерна..." (Там же, № 76, от 29 января 1923 г.)

"Из Кубани сообщают: урожай осени 1922 года был очень хорош, но все же в крае царит голод, причина тому - сбор продналога, который собирали по следующей раскладке: 75% урожая с десятины, кроме того с десятины 6 фунтов масла, 1/4 кожи, 20 штук яиц и т.д., таким образом разошлись на покрытий продналога и оставленные 25%, так как налоги верстаются вне зависимости от действительной наличности..." (Там же, №84, от 2 апреля 1923 г.)

"В Забайкалье жизнь населения становится все тяжелее. Урожай ожидается скверный. Обложение сорока семью (47) налогами окончательно надломило жизнь. В восточном Забайкалье из-за усиленного выколачивания налогов вспыхнули местные беспорядки, притом в районах, где население особенно сочувствовало коммунистам..." (Там же, № 104, от 3 сентября 1923 г.)

"Наша жизнь с каждым днем все ухудшается и в материальном и в моральном отношениях. Налоги буквально давят нас. У нас налог теперь на все: на кошку, на собаку, на курицу и даже в больших городах на могилы. Никто не знает даже за один день, какие нужно платить налоги, потому что почти каждый день вводятся новые налоги - сегодня на железную печку, завтра на зеркала, грядки, диваны и т.д.

Много налогов таких, о которых мы прямо не знаем, за что они взимаются. Вот сейчас у нас лежит повестка на 60 миллионов и неизвестно за что, а ведь кроме того ожидаем еще повестку за дом, придется платить около миллиарда, если не больше.

Жалованье же большей частью нам "прощается". Вам, вероятно, не понятен этот термин в таком приложении, но здесь он означает, что в "финотделе" (нечто вроде министерства финансов) нет денежных знаков и в таких случаях объявляется, что жалованье выдано не будет. Вот и за этот месяц тоже, вероятно, простят. Широко практикуется здесь для обирания населения еще и "аннулирование". Сущность "аннулирования" сводится к тому, что, например, все дома были национализированы, но потом был издан декрет, разрешающий выкупать дома у правительства. Публика отправила свои пожитки на толкучку и дома выкупила. Однако вскоре первый декрет был аннулирован, и все имущество снова было объявлено собственностью СССР. Вслед за этим опять объявляют декрет о выкупе, а за выкупом следует снова "аннулирование".

Таким способом СССР выкачивает деньги у населения. Кроме этих налогов и выкупов пищевые продукты обложены акцизом, который, как и налоги, взимается по дневному курсу торгового рубля, средняя дневная разница которого обычно выражается в нескольких миллионах, почему и акциз взимается на месте розничной продажи продуктов.

Быть может, покажется трудным учесть сахар, находящийся в какой-нибудь лавочке. Однако, в чем в чем, а в собирании различных податей здесь, под руководством еврейских учителей, пошли очень далеко и с российского обывателя дерут не семь, а бесконечное количество шкур. И вот, при всем этом говорят старые фразы о райском блаженстве человечества под советской властью, о бесплатном образовании и больницах, бесплатных путях сообщения, квартирах, столовых и т.д. Однако каждый ребенок в советской России знает, что здесь даром никто не станет ни лечить, ни учить. И если не располагаешь сотней миллиардов, то даром можно только умереть, но и это не так удобно. Если случится умереть в советской больнице, то вас без всякой одежды бросят в большой красный ящик - "общий гроб", в котором трупы валяются до тех пор, пока не наберется полный комплект попутчиков до места вечного успокоения, там тело сбросят в общую яму, а "общий гроб" отвезут на прежнее место насыпать новых покойников, яму же тоже засыпают землей только по наполнении ее полным комплектом покойников, который составляется из нескольких партий из "общего гроба". Если умирает человек дома, то его отвозят в ту же общую яму на тачке. Мне часто приходилось видеть, как мальчишка тачечник толкает свою тачку, на которой лежит голый скорченный труп женщины, одна нога сползла и скребет по земле, ноги раскинуты, на колесе болтается пук волос, труп еле прикрыт рогожей, на которой лежит приобретенный по дороге хозяйственным тачечником угол. Мальчишка толкает тачку и напевает: "Ах шарабан мой, дутые шины, быстрее катит он машины". Или вот еще - на больших дрогах везут "общий гроб", лошаденка бежит мелкой рысцой, крышка с гроба сползла и в гробу виднеется человек, корчащийся в агонии. Это значит, что "общий гроб" не мог больше дожидаться последнего для комплекта покойника и этого несчастного бросили в "общий гроб", надеясь, что по дороге он должен умереть. Такова наша жизнь. А ведь это тысячная доля того, что мы видим, чувствуем и переживаем." (Новое время, 5 сентября 1923 г., № 707.)

"До чего упал нравственный уровень народа, до чего народ терроризован! Не только в городах, но и в деревнях шпионство развито донельзя, и в этом, надо отдать справедливость советской власти, она достигла небывалых результатов. Двое, трое остановятся на улице, и будьте уверены, что мальчишка или товарищ уже подслушивают. Упаси вас Бог что-либо про местные учреждения сказать. Слово и дело готово, и вас через день-два уже непременно в чека потащут, и в ожидании допроса недели просидите под арестом. Например, на почте: в деревенском почтовом отделении от мужика потребовали за недостающую марку, как теперь практикуется, вчетверо. Мужик выругался по адресу советской власти. И через день его засадили, и он несколько месяцев просидел. И так во всем, в самых малых проявлениях какого-либо протеста или порицания или простой критики советских служащих, не говоря уже о высших - следует жестокая кара...

Не стесняются бить добрых мужичков палками, как и не снилось им при крепостном праве. На митингах или сходках иногда мужички и высказываются. Когда им указывают, что их снабдили землей, отобранной у помещиков, они, почесывая затылок, говорят: "Земля-то наша, да хлеб-то с нее не наш, а ваш!" И на этой почве растет в населении сильное озлобление...

Коммунаров ненавидят; коммунар стал ругательным словом: "Ах ты коммунар, такой-сякой". Но все же в каждой деревне или селе есть 2-3 негодяя, принадлежащие к какой-либо фракции. И они-то доносчики, шпионы. Все их ненавидят, но боятся. При выборах в разные бесконечные советы или комиссарства крестьяне стали выбирать вновь людей из прежних служащих, коих преследовали всячески в 1918-20-х годах, а теперь вновь стали уважать; так уездные советы и комиссары ни за что не утвердят таких выборов. Назначают от себя своих типов, и население, скрепя сердце, подчиняется. А назначаются по большей части все люди с уголовным прошлым и самой низкой нравственности. Такие люди на все способны, на всякую идут уголовщину, начиная с убийства. И сколько погибло от них несчастных - нет числа!..

В уездных советах сидят все типы из городской голытьбы, тоже по назначению из губернского города, т.е. от всяких коммунистических учреждений, а главным образом, от чека, ныне переименованной в политическое отделение или управление.

Много незасеянных полей. Советские хозяйства, или совхозы, образовавшиеся из бывших помещичьих хозяйств, закрылись, так как давали огромный убыток и пришли в полный упадок. Из совхозов образовали тресты.

Эти тресты ничего не имеют общего с трестами, как мы знали и понимали в Америке и Европе, а это сброд отдельных небольших групп коммунаров (скорее quasi-коммунаров), которые взяли в свое заведывание совхозы, а в сущности, дограбляют несчастные хозяйства наши. Во главе этих соединенных под управлением коммунаров хозяйств - люди совершенно некультурные.

Набравшись якобы экономических знаний, а в сущности - круглые невежды, они неспособны улучшить хозяйство и ограничиваются неполной, с соседними крестьянами, обработкой земли, а взятые в долг земледельческие машины, тракторы - заброшены или стоят поломанные без действия. Во главе, например, Тульского треста стоит беглый матрос с "Потемкина", побывавший на каторге, а затем был швейцаром в одном из московских кабаков. Еще года два тому назад в земельные комиссии, советы и прочее, по указанию центра, назначали в совхозы людей знающих, из бывших помещиков, агрономов и т.п., а теперь сплошное гонение на таких людей. Их заменили товарищи из коммунаров, которые главный доход извлекают из продажи строений, железных крыш, разных построек, чем доводят усадьбы до полного уничтожения, несмотря на строгие приказы из центра сохранять и улучшать хозяйственные постройки. Местные власти, а особенно именующие себя коммунарами, не считаются с центром, не обращают на него внимания и ведут свою линию. Хоть день, да наш! Бывшему помещику строго воспрещено возвращаться в свое бывшее имение, усадьбу. Кое-где крестьяне приглашали бывших землевладельцев вернуться; но коммунарские комитеты зорко следят за этим, и имевшим неосторожность приехать или посетить свое бывшее поместье пришлось очень скоро убраться подобру-поздорову. Во всем такой хаос, в коем трудно разобраться. Население, добрые мужички недовольны: они не имеют определенного заработка, их душат огромные налоги, на все наложенные, даже на курицу и яйца; невыносимая дороговизна всего того, что необходимо для жизни: мануфактура и прочее. По высоте цен все это не соответствует тому, что выручает мужичок продажей продуктов земли. Многие поэтому бросают землю и идут в город, надеясь там на всякое благополучие; и вот таким образом увеличивается число безработных. Хорошо лишь разным милиционерам, бесчисленным комиссарам, заведующим разными отделами и коммунарам, кои, кроме крупных пайков, получают крупные взятки со всего, а более всего с самогонщиков водки. Водка в изобилии во всех деревнях, и много она ест хлеба за счет голодающих." (Новое Время, 30 сент. 1923 г., № 729.)

"В "Кубанце" помещено следующее письмо из Советской России, полученное одним из казаков Кубанской дивизии: "10 октября 1923 г.

Получил твое письмо, очень тоскливое и нерадостное. Из содержания его видно, что "вы" уже выдохлись совершенно, потеряли всякую наджеду и в будущем "вас" не ожидать такими, какими "вы" ушли от нас. Я просто себе не могу уяснить, что вы там делаете. Какого черта вы там сидите - не идете к нам выручать нас из жидовской неволи-рабства. Мы давно уже кричим караул.

Я себе не могу уяснить, чего вы ждете. Почему вы не идете спасать Родину-Россию, которой сейчас не существует; ту бывшую великую и сильную Россию и славный русский народ, предки которого в свое время неоднократно спасали братьев-славян.

Я удивляюсь всевозможным запросам: "какие общества, категории его и т.д.". В жидовско-хамской России существует: 1) привилегированное красное дворянство (сюда входят: евреи, босовня, беднота, разбойники и русские христопродавцы); 2) крестьянство, служащие и элемент торговли (кулачество, буржуазное и контрревол.).

Все ответственные должности занимают граждане жидовского происхождения (обрезаны). Их сотрудниками вся бывшая босовня, воры, мошенники, уголовные преступники, беднота и русские христопродавцы. Остальные слои в состав общества не входят и считаются неблагонадежным элементом и даже вредным; на него, главным образом, легло все бремя налогов, существующих в совдепии.

Ты, вероятно, себе не представляешь налоговых ужасов, проводимых в Совроссии. Я до осени не имел даже стола, кровати, скамеек и т.д... Словом, спали на полу, кушали из кастрюли по очереди, за неимением ложек и тарелок: обед состоял из кукурузной муки (мамалыга и лепешки из муки пополам с ячменем); и в то же время подлежал налогам... зимой уплатил "труд-гуж-налог" по 30 миллионов за душу; летом душевой - 270 миллионов рублей; в сентябре - 5 700 000 рублей подоходно-преимущественный и т.д. Крестьянство вообще облагается вовсю, и все это идет на поддержание агитации за границей и обогащение "красного дворянства".

В Совроссии есть два общества: привилегированное и крепостное-рабское. Второе по численности преобладающее, между собой враждующее, особенно второе, за которым перевес и сила в будущем, которое с нетерепением ждет случая (войны) для уничтожения жидовско-хамского царства.

Армия (красная) состоит из призывников, которых до призыва обучают и они отбывают лагерные сборы; все командные должности и ответственные посты занимают красные дворяне из жидов.

Общество нравственно пало до неузнаваемости, его нечеловеческая, ското-образная жизнь превратила в полудикое, слепо повинующееся животное, оно нравственно убито навсегда. Правда, в городе можно видеть общество разодетое, разукрашенное золотом, это жены и мамаши главных заправил государства. Бывают и вечера и балы, тоже в названном обществе. Остальное полуголое, оборванное, исхудалое, босое, униженное до неузнаваемости, запуганное, еле таскающее ноги, добывает непосильным трудом хлеб... Религия свое отстояла: массы ее поддержали и сейчас идет по старому... Словом, я затрудняюсь тебе все написать... одно скажу, что главная масса кричит караул, призывает помощь, но ее нет. Малейшие новости о свержении кабалы коммунизма страшно интересуют общество, оно ждет начала этого. Общество проклинает Англию и Францию за то, что они оттягивают и не приступают к ликвидации хамской России...

Сие письмо пошли в Париж, в русскую газету или в штаб Врангеля: пусть весь мир знает, что мы кричим о помощи..." (Новое Время, 14 дек. 1923., №792.)

"В "Кубанце" находим выдержки из ряда писем, полученных с Родины казаками Кубанской дивизии, работающими в районе Вранье.

Приводим некоторые из них, как наиболее характеризующие быт и настроение нашей южной деревни.

"24 октября 1923 г.

...Новостей особых нету. Грабежи идут вовсю. Порядки, порядки. Живемо, яко горох при дорози. Хто ны схоче, той и не щипне. Да, живемо так, як Бог велит, чисто по граждански. У нас сейчас землю делят. Думаем ихать орать, а хочь боронить... Спряглось 6 граждан. Вот яка наша типерь работа. Перед Покровом забрались ночни гости до нас у хату - пишлы не в дверь, а прямо в викно, - та в сундук, тай забрали мою одежу и жены моей, та типерь и живем на прочих правах..." "4 сентября 1923 г.

...Трудно жить на свете - такой камень, что нельзя с души скинуть. Ну ничего, може он оторвеця... Такое воровство, что нельзя жить. Все воры вооружены. Нам нельзя и ложи держать во дворе... Стоят пара волов 200 миллиардов, одна коняка 20 миллиардов, 1 пуд пшеницы 130 миллионов, сапоги 7 миллиардов. Нельзя жить. Сарпинки аршин... 180 миллионов. Такая жизнь, что волосы дыбом становятся. Голые и босые... Я жалею, что не там, ну вертаться нельзя, а ждем вас... Я посылаю письма доплатни, потому в нас хоть и миллионы, но не за что торгувать. Скота нет, хлеба хватило на на-синья. Так живем, тай только робым кому то..." "16 сентября 1923 г.

...Фунт хлеба 10 миллионов, а паршивая селедка 100 миллионов, а о кожевенном товаре и мануфактуре я и писать не буду... Все голы, все босы. Один исход - приобретаем мануфактуру и кожи своими руками, свое изделие, - тем и одеваемся и обуваемся. Увы темна страна, увы бедна она, увы несчастна она, увы в слезах жалких она, увы несчастной нет покрова, забито кругом темной мглой. Припев - взойди о ясное солнце, о ясное солнце, вечерняя заря... Заря не взошла..." "18 сентября 1923 г.

...Теперь, на это лето, на 24-й год все отказываются от земли - невозможно пользоваться землею, дюже сильный продналог. Теперь-то мужики говорят: "Кабы откуда-нибудь перевернулась власть, так мы кольями били жидов, это они нас мутят..." (Новое Время, 3 января 1924 г., № 809.)

Если бы голод явился действительно только стихийным бедствием, как утверждают большевики и те кто им верит, а не одним из способов истребления русского народа, то советская власть, не проявляя личной инициативы, не мешала бы, по крайней мере, частным лицам бороться с этим бедствием. Мы видим, однако, обратное. Голод содействовал не только истреблению русского народа, но и помогал выкачивать, под предлогом "помощи голодающим", деньги из-за границы, идущие столько же на усиление советской власти в России, сколько и на пропаганду коммунизма в Европе. Помогая "голодающим в России", Европа, в сущности, помогала своим собственным коммунистам и укрепляла их позиции.

Не оставляю без доказательств и этих утверждений. Вот что мы читаем в русской и иностранной прессе.

"Московский общественный Комитет помощи голодающим распоряжением советской власти закрыт, большинство членов его арестовано. Еще раз большевики доказали миру необоснованность мнения, будто они идут на уступки и эволюционируют." (Еженедельник Высшего Монархического Совета, № 4, от 4 сентября 1921 г.)

"По сведениям из Москвы, 3 члена комитета помощи голодающим - Киш-кин, Кусков и Анархасов приговорены к смертной казни. На запрос Нансена по этому вопросу из Москвы дан уклончивый ответ." (Там же, № 10, от 16 октября 1921 г.)

"В Нью-Йорской газете "N.Y.Times" от 23 августа 1921 года приводятся сведения о количестве заграничного золота, привезенного в Америку за последнее время или ожидаемого к поступлению в местные банки. Между прочим, сообщается, что банк Кун, Лейба и К°, главой которого состоял умерший еврей Яков Шиф, субсидировавший русские революции в 1905 и 1917 годах, за время с 1 января текущего года, получил золота из-за границы на сумму 102 290 000 долларов. Несомненно, что значительная часть этого золота не может быть иного происхождения, как большевического..." (Там же, № 8.)

"Хувер опубликовал сообщение, разоблачающее мошенническую проделку большевических агентов в С. Штатах, пытавшихся под флагом помощи голодающим собирать деньги для целей коммунистической пропаганды.

В Чикаго несколько времени назад основан был т.н. "Американский Комитет Помощи Голодающим в России". Комитет рассылает письма различным учреждениям и частным лицам с просьбой жертвовать в пользу голодающих. Таким путем Комитету удалось собрать не менее 500 000 долларов.

Одно из воззваний Комитета попало в руки губернатора штата Idaho Девиса. Губернатору показалось подозрительным письмо, и он снесся с Вашингтоном. По расследовании оказалось, что "Американский Комитет" в Чикаго ни в каких отношениях с американскими организациями помощи России не состоит и что собранные им средства идут на цели пропаганды.

Во главе самозванного Комитета стояли Дубровский и Гартман. Последний, как обнаружилось, поддерживал самые тесные отношения с бывшим советским послом в Америке Мартенсом." (Там же, № 29, от 13 февр. 1922 г.)

Этих и подобных сведений так много, что нет никакой возможности собрать их, ибо, повторяю, что один перечень их составил бы содержание нескольких томов. В полной мере, посему, справедлива передовая статья "Еженедельника Высшего Монархического Совета" от 6 марта 1922 года, № 32, под заглавием "Итоги революции", где, между прочим, говорится:

"...Результаты освобождения Императором Александром II крестьян от крепостной зависимости полностью уничтожены. Большевиками установлено для крестьянского населения нечто во много крат худшее, чем крепостное право, что-то граничащее с самым первобытным рабством. Благодаря невиданным насилиям и грабежам, крестьянское население, обнищавшее и лишенное лошадей, скота и семян, обречено во многих местах на лютую голодную смерть. Большевические газеты ныне уже не скрывают, что десять миллионов крестьян обречены на голодную смерть и что во многих местностях обезумевшее от лишений население утоляет муки голода трупами умерших. Россия - житница Европы при Царях - благодаря революции стала страной, вымирающей от голода. Всякая духовная жизнь в России уничтожена. Терроризованное бессудными и чудовищными казнями население боится вслух, даже в присутствии близких, выражать свои мнения и чувства. Молодежь и дети искусственно развращаются врагами Христа, которые всеми способами и не стесняясь в средствах стремятся уничтожить христианство в православной России..."

Да уж тягостный пост.