Противный насморк, жар, гудящая голова да плюс к этому ещё и боли в животе и его расстройство! Оказывается, сейчас мощная эпидемия. Нашему боссу это, как бы, невдомёк. Этот трудоголик больной ходил на работу, в результате перезаразил весь коллектив. Хоть бы маску надевал! И ещё больничный у него не допросишься! Не хотел отпускать меня на больничный! Стою перед ним, обливаюсь потом, глаза воспалённые, а он мне: "Через три дня выходи на работу!" Изверг!
Если бы не Катя, не знаю, как бы выжил здесь один и больной. Только что проснулся, а она уже блинов напекла, откуда-то мёд достала и налила мне в большую кружку горячий и ароматный чай с лимоном. Я чувствую вину перед ней за то, что она - хороший друг, а я - плохой. Никудышный эгоист... За какие такие заслуги она со мной возится?.. Говорит, что моё присутствие спасает её от одиночества. Ещё у неё есть Толяныч, с ним не заскучаешь. Вчера вечером Толяныч приехал, привёз мешок жратвы, теперь снег чистит во дворе. Скоро ему на электричку и в обратный путь. Большой дом еле прогрелся. Печка пока раскочегарилась! Пока сама нагрелась, пока стала тепло давать... Хорошо, что обогреватель масляный купили. Вокруг тишина, почти ни души. Одни старушки здесь живут. Молодые - редкое явление. Врачина-амбал вчера приезжал, достал коровий шприц, всадил мне укол такой, что до сих пор болит. Грубый такой мужичара, краснорожий и бородатый, с огромными красными ручищами, похож больше на сельского ветеринара, пользующего племенных бугаёв. Однако, после его визита мне слегка полегчало. Температура стала ниже, хоть и не упала.
Так бы здесь на пуховой перине и в подушках и лежал! В Москву ехать как неохота! Работать не охота! Ничего не охота!
Я на этой работе открыл в себе писателя. Записываю в блокнот всё, что приходит в голову и уже написал несколько коротких рассказов. Работа так меня захватила, что я давно уже позабыл, что художник по образованию. У меня и раньше были приступы графомании, но один знаменитый в прошлом писатель сказал, что это всё бездарно. Я поверил и стал заниматься живописью, все позывы к писательству глушил в себе. Но Катя мне сказала, что бы я не слушал всяких там писателей, тем более, что он плохо кончил, и что если охота заниматься чем-либо, то этим надо заниматься, хорошо ли получается или плохо. Тот умерший художник, на которого я работал негром, тоже писал много. Книга вышла у него и не одна. Ладно, писать дальше сил нет. Посплю.