1954 год вспоминает Валерия Ильинична Турманина, когда волей судьбы они с Михаилом, ее будущим супругом, остались живы... В двадцати шагах пронесся табун обезумевших лошадей...
«Помнишь ли город тревожный,
Синюю дымку вдали?
Этой дорогою ложной
Мы безрассудно пошли...»
Александр Блок
Блок никогда не мог видеть ту картину, которая встает перед моими глазами, когда я читаю и перечитываю мои любимые строки его стихотворения. - Степи Прикаспия. Всего несколько тысячелетий тому назад здесь плескалось море. А в наше время это степи или пустыни с зарослями селянок и полыней.
Местами нарушают однообразие плоской равнины могильники казахов – глиняные сооружения в виде домика с разнообразным орнаментом стен. Нередко встречаются каменные глыбы с надписями арабскими буквами и обязательным изображением месяца. Старожилы говорили: «Если месяц растущий, то значит, повезло покойнику – сразу в рай попадет…»
Наш лагерь из пяти палаток стоит в нескольких десятках километров восточнее Гурьева [современный Атырау до 4 октября 1991 года Гурьев], на равнине. Раньше наш геологический отряд останавливался вблизи казахских кошар, окруженных «копонями» - ямами от старых колодцев. Но ближе к осени в этих ямах нередко селились волки. И было неприятно темными вечерами, совершая выходы в туалет, встречать сине-зеленые огни их глаз, испуганно-устремленные на непрошенных гостей. Волки охотились на случайных овечек, вышедших из ограды кошары. А в степи было спокойнее.
Как-то вечером мы сидели с Михаилом метрах в тридцати от лагеря, любовались звездами и далекими «взволнованными» огоньками Гурьева. Вдруг послышался отдаленный топот, который быстро приближался к нам. Миша был из уральских казаков и сразу же определил, что это табун лошадей, испуганный кем-то. Топот быстро приближался. Бежать к лагерю было поздно. Темное облако пыли с едва вырисовывавшимися силуэтами десятков лошадей пронеслись в шагах двадцати от нас. И вдруг нас потрясло ржание лошади, прозвучавшее как невыразимо печальный стон, как прощание с жизнью.
Михаил спокойно заметил: «Это волк на лошадь запрыгнул и вцепился в горло. Ей уже не поможешь. А если бы табун пронесся чуть правее, нам бы уже не жить…»
Огни Гурьева по-прежнему взволнованно мигали где-то вдали. Мы пошли в лагерь. Там тоже были все обеспокоены ржанием лошади. Шофер даже предложил поехать следом за табуном. Но ему объяснили бесполезненность этой затеи.
Утром пришел пастух-казах с лошадиной головой. Мы расписались на бумаге, где лошадь списывалась с баланса колхоза, как зарезанная волком…
А на следующий вечер все так же ярко светили звезды, а вдали сиял среди синей дымки Гурьев, и мне опять вспоминались слова Блока: «Помнишь ли город тревожный, cинюю дымку вдали?...»
Валерия Ильинична Турманина
13 марта 2004 года