Я не люблю отвечать, когда меня просят назвать книги, которые произвели на меня неизгладимое впечатление, как-то повлияли на мою жизнь, изменили её коренным образом. Или отвечать на вопросы, подобные тому, что был мне недавно задан: «Какие десять книг для вас наиболее читаемы, ценимы? Что вы считаете для себя вершиной русской и мировой литературы?». Назвать десяток лучших (на мой субъективный вкус) фантастических романов за прошлый год для составления каких-нибудь номинационных списков – это пожалуйста. А вот выделять десять лучших книг из всей мировой литературы – увольте. Не могу взять на себя такую ответственность… Даже перед собой лично. Во-первых, таких произведений в десятки (а то и в сотни) раз больше, чем десять. Во-вторых, на разных этапах моей жизни мне виделись разные вершины литературы. Помню, как в 1964-м читал толстенный фолиант Ефремова, роман «Лезвие бритвы», только что полученный школьной библиотекой. Для меня, восьмилетнего, это и была тогда «вершина литературы», правда, не во всём понятная. Мама, учительница начальных классов, на полставки заведовавшая библиотекой, давала мне ключ, и я в середине шестидесятых часами мёрз в неотапливаемом флигеле, негнущимися пальцами листая журналы «Вокруг света», «Техника-молодёжи», «Наука и жизнь» и «Знание-сила» выпуска пятидесятых годов, страшно раздражаясь, когда каких-то номеров не хватало, и я не мог дочитать очередную фантастическую «вершину литературы» с продолжением. Но в этой же библиотеке я нашёл Чехова, Алексея Толстого, Эмиля Золя, Мопассана, Уэллса, Дюма, Жюля Верна, Сервантеса, Конан-Дойла…

Когда-то я был записан аж в три библиотеки, в книжных магазинах что-то стоящее (особенно из современных зарубежных авторов) удавалось изредка купить лишь в 60-е и начале 70-х. Спасала периодика. Были времена, когда я выписывал пару десятков журналов, чтоб прочесть в каждом один-единственный роман. Например, «Сирены Титана» Курта Воннегута в минском журнале «Неман». Или что-нибудь из рубрики «Приключения-Фантастика» в ташкентской «Звезде Востока». Или что-нибудь из зарубежной прозы в алма-атинском «Просторе», воронежском «Подёме», карельском «Севере» … И т.д и т.п. Был, правда, журнал, который радовал не единожды в год, а значительно чаще. «Иностранная литература». В «ИЛ» я прочёл «В зеркалах» Роберта Стоуна, «Объяли меня воды до души моей» Кэндзабуро Оэ, «Женщину в песках» Кобо Абэ, «Час пик» Ежи Ставинского», «Над пропастью во ржи» Сэлинджера, «Бойню номер пять» того же Воннегута... Апдайк, Вежинов, Маркес, Сартр, Доктороу, Дюрренматт, Голдинг, Кортасар… Иного пути познакомиться в провинциальном посёлке с ними не было…

  Вершиной литературы на какое время для меня смог стать даже Джеймс Хедли Чейз. Его роман «Весь мир в кармане», опубликованный в трёх номерах ленинградской «Звезды» (по-моему, это было в 1974-1975 гг.) я проглотил мгновенно, ведь в СССР нас редко баловали таким остросюжетным зарубежным чтивом. Наслаждался я и замечательным психологическим детективом Себастьена Жапризо «Дама в автомобиле» по кусочку в том же 1974-м печатавшемся в журнале «Смена»… В какие-то моменты вершиной литературы для меня могли стать Бернард Шоу и Ирвин Шоу, Грэм Грин и Александр Грин, Алексей Константинович Толстой и Алексей Николаевич Толстой (не говорю уже о Льве Николаевиче).

Я всего лишь мельком пробежался по тому массиву литературы, который читал до начала восьмидесятых. Ничего не сказав о сотнях авторов и тысячах книг. Ничего не сказав о Стругацких. А ведь «Понедельник начинается в субботу», «Улитка на склоне» и «Хромая судьба» – тоже вершины литературы. Как уж тут выбрать десять…