Лунатик с улицы Джар-Куча
В городе Ташкенте когда-то была улица Джар-Куча. Она начиналась от авиазавода имени В.П.Чкалова, или, как его еще называли – завод № 84. Если ехать на трамвае №10 от Урды по Полиграфической, то через остановку, по правой стороне, находился этот большой завод, а налево вниз, в сторону Чор-Су, шла улица Джар-Куча, мощеная булыжником. Вдоль улицы, слева и справа шли глиняные кибитки с плоскими крышами, и ни одно окно не выходило на улицу. Только в домах с балханой, где есть легкий второй этаж, окна, выходили на проезжую часть. Справой стороны улицы шел тротуар для пешеходов, покрытый асфальтобетоном, и это в сороковых годах двадцатого века. Сейчас на дворе 21 век, а в нашем поселке весной и осенью надо ходить в резиновых сапогах. Во, демократы дают, ни на что у них денег нет, только на свои хоромы и дорогущие импортные машины. В думе сейчас проталкивают закон, запрещающий ездить по Москве в старых жигулях. Тесно им стало, а здесь еще какие-то жигули.
С левой стороны улицы стояли высокие деревянные столбы, на которых было навешено много различных проводов, тут были провода и уличного освещения и радио и телефона и провода электросети для каждого дома. Окна одноэтажных построек с плоскими крышами, которые ежегодно мазали глиной с саманом, выходили во внутренние уютные дворики. В этих двориках обязательно протекал арык с чистой прохладной водой, в который ставили металлические ванночки с провизией и все это закрывали листом фанеры от воришек котов. В центре двора был большой глиняный айван, где могла поместиться вся семья для трапезы, а ночью спали взрослые и дети. Рядом с айваном росли цветы, кустики райхона, листья усмы, соком которых женщины красили себе брови. Вечером дворики поливались водой из арыка, подметались и создавался прохладный микроклимат, так необходимый людям после изнуряющей летней жары.
Раз в неделю по улице пускали воду, и специальный человек-поливальщик совком на длинной палке шел и поливал улицу. В такой благоприятный вечер, на улицу выходил и стар и млад. Мальчишки шаркали на своих деревянных самокатах с металлическими подшипниками, создавая такой шум, что сидящие люди на своих маленьких самодельных скамеечках кричали на них, а Роза опа еще добавляла: «Башарань курсань сана!»,- то-есть, пустая твоя голова. Благодаря уличному освещению это шарканье могло продолжаться до полуночи, поэтому женщины посылали за представителем махалля комиссии Тош – ока, только его громкий крик: « Чим були! Кет даров уйга!» (Тихо! Идите домой!) - останавливал всех шалунов, и на улице наступала тишина. Женщины, успокоенные тишиной продолжали свои обсуждения, типа почему Танька ходит к Ваньке, когда муж в командировке, или почему вдруг повысили цену на ситец, а женщины узбечки обсуждали свадьбу Надиры и вспоминали кто в чем туда пришел.
Мы жили на балхане. Часть этого строения от старости развалилась и получилась ни чем не огороженная терраса, одна сторона которой выходила в переулок, в котором был общественный водопровод, а другая во двор нашего соседа Тельмон- ака. Моя маленькая беленькая собачка Тузик, с коричневой звездочкой на лбу, целый день зорко охраняла свои владения, и если за водой приходили незнакомые люди, долго и звонко лаяла на них, оглядываясь на нас, как – будто призывая ей помочь – мол что же вы не идете, посмотрите, там чужой. Эти люди еще дразнили Тузика, им было весело устраивать этот цирк. Моя бабушка Мария Ивановна подходила к Тузику, брала его бережно на руки и уносила в дом, но он еще долго ворчал, а иногда и лаял. Ночами вся махалля спала в своих прохладных двориках на айванах. Спать на балхане было жарко, стены и крыши соседних домов дышали жаром, поэтому мои домочадцы мочили простыни водой и ими укрывались. В эти жаркие душные ночи я спал на полу, рядом со мной спал мой любимый дружок Тузик.
Однажды утром за завтраком, мои тетки и бабушка, как-то подозрительно на меня смотрели, а потом осторожно стали меня спрашивать: «Скажи нам, ты помнишь, что было сегодня ночью?» Я ничего не помнил, и поэтому удивлялся их вопросам. То, что произошло ночью, было уже не в первый раз, поэтому консилиум решил везти меня к какому-то «психопату». Уже после того, как меня обследовал доктор с маленьким молоточком, он меня им везде обстукивал, а когда стучал по коленке, то нога сильно дергалась, мне стали давать какие-то пилюли, и я, наконец, узнал, что было. Оказывается, я ночью сонный вставал, выходил на открытую, ни чем не огороженную террасу, и ходил по самому ее краю, потом выходил на соседскую крышу, и там ходил по краю этой крыши. В этот момент человека нельзя звать, он может проснуться и оступиться. Бабушка осторожно уводила меня с террасы и укладывала спать. Царство ей небесное.