Марта собралась и вышла к столу, слегка насупленная.
- Ты, девка, чего дуешься? – Раздался голос Дедушки. Совсем рядом, будьто на соседнем стуле сидел. А его не было.
Марта заозиралась, завертелась. Дедушки не было.
- Что ты вертишься? – строго спросила Васька. – Дедушко, ты кушать будешь?
- Нет, милая. Не хочу. – опять раздался дедушкин голос.
- А где он? – тихонько спросила Марта.
- Да, здесь я, в комнате. – хмыкнул голос Дедушки. – И чему вас только учат, Фей? – ворчливо добавил.
Марта тихо села и уставилась в свою тарелку, пытаясь что то понять. Васька улыбаясь, посматривала на нее, потом сжалилась.
- Марта, пора уж привыкнуть, что вокруг тебя не просто люди.
- А кто? – осторожно поинтересовала Марта.
- Я – Васька, а Дедушко – Домовой. Он по своему усмотрению показывается. А может быть здесь, но… невидимым. Понимаешь? – Васька растолковывала словно ребенку, даже успокаивающе по голове погладила. – Он тебе уважение оказал, что показался, не каждому такая честь бывает оказана.
- Ой… Дедушко…
- Да, не в настроении я сегодня, - проворчал Дедушко. – Ешьте быстрее, да топайте к Никитишне. Опять ее эта, Петровна мучает.
- Ох, и холера она. – сердито проворчала Васька.
Быстро пообедав, Васька пошла в комнату, собрать трав, раз уж все равно к Никитишне идти. А Марта, тоже посерьезнев, хоть и не поняла в чем дело, торопливо допивала чай.

Солнце совсем разогрелось, и дороги зачавкали лужами. Оскальзываясь и спотыкаясь, Марта с Васькой добрели до дома Никитишны. Место, показалось Марте знакомым. Именно здесь ее зацепила разговорчивая тетка, которая, хаяла Ваську. Фея Васька, по-хозяйски, не стучась, зашла в маленький покосившийся домишко, поманив за собой Марту. У стола, сгорбившись сидела Никитишна. Она даже не взглянула, на вошедших, безразлично и монотонно мешая ложкой чай:
- Уходи. Петровна. – бесцветным голосом, почти прошептала Никитишна.
- Ну, Никитишна, - Васька нежно сказала, подходя к ней, - нуу… родненькая, это ж я, Васька.
Никитишна, медленно, немного заторможено повернулась и посмотрела на Ваську. От этого взгляда, Марте опять защипало в носу, и захотелось сделать, что-нибудь очень нехорошее Петровне. Глаза у Никитишны были красные и мутные, плакала, видимо бабушка долго.
- Ну, Никитишна, не грусти, - Васька уговаривала бабушку, как ребенка, - смотри я тебе пирогов принесла, сейчас чайку поставим, что холодный то хлебать… - она засуетилась, стала растапливать печь, - смотри-ка и печь не топлена, поди, со вчерашнего дня, в избе то холод, - Васька, хлопотала по избе, не замолкая ни на минуту, заговаривала бабушкину обиду, на ее, деревенском языке. – Давай, давай, вот пирожок теплый, сейчас чайку ромашкового заварим, все как рукой снимет.

Никитишна жевала пирог, прихлебывая уже горячий чай, не понятно каким образом заваренный Васькой, буквально за минуту. Пила и будьто оттаивала, тихонько всхлипнула:
- Ах, Васенька, добрая душа… - и заплакала.
- Ну, Никитишна, рассказывай, что приключилось то? Опять что ль суседка твоя?
- Она, - тихонько всхлипнула опять Никитишна. – опять про Бореньку моего говорила.
- Не слушай ее, злая она, завистливая. – строго сказала Васька. – Вот и наговаривает на него.
- Конечно, конечно, Васенька. Завидует. Ой, да что же я… хозяйка называется, у меня гости дорогие, а я сижу… - Никитишна, подхватилась, и попыталась хлопотать. Правда, ноги не держали бабушку, и она схватилась за Ваську, чтобы не упасть.
- Нет уж, милая, ложись-ка ты спать. Я тебе и сбор успокоительный заварила, сейчас поспишь как дите. И все хорошо будет. Давай, давай. – Васька осторожненько подхватила Никитишну под руку и заботливо уложила в постель. Бабушка, повозилась, пригрелась под одеялом и заснула.

Когда они вышли из дома, Васька была мрачнее тучи:
- Ну, вот скажи, что за баба вредная? – вполне злобно вопросила она у Марты.
- Ты о Петровне?
- Ну, о ком же еще, змеюке подколодной. Вот сколь живу, не перестаю удивляться и доброту людскую и злобу.
- А что у Никитишны сын есть? Мне показалось, что она одинокая бабушка.
- Был. Маленький помер. Но у нее, где то сломалось в голове, и все. Боренька жив, уехал учится. Она с ним разговаривает, письма пишет в город, рассказывает всем про него. Как дела у него, что женился, что работает… ну ведь ни кому ж от этого не плохо?
- Бедняжка… - Марта, совсем распереживалась за бабушку.
- Ну вот… а добрые люди, - Васька с нажимом произнесла «добрые люди» и посмотрела на дом Петровны, - все не могут смириться, что Никитишна прибывает в плену иллюзий, и пытаются ей помочь. – опять с нажимом сказала Васька. - И доводят этот божий одуванчик до слез. Пойдем-ка, зайдем к этой доброй душе, спросим, как у ней с совестью. – Васька, похоже, совсем разозлилась.

Фея Васька решительно направилась в сторону дома Петровны. В окне, как заметила Марта, дрогнула занавеска, видно их приближение не осталось не замеченным. Да и воинственное настроение Феи Васьки было не секретом для Петровны, так как в воротах лязгнул закрываемый запор.
- Бесполезно, милая, - жестким голосом сказала Васька, и толкнула ворота. Они открылись, словно их и не закрывали, только что на железную щеколду.
От ворот, в темноту крытого двора пятилась Петровна и мелко-мелко крестилась.
- Свят, свят, свят, изыйди ведьма! Ведьма! Ведьма! – Петровна споткнулась, очень проворно повернулась и побежала в дом.
Но и замки в доме, тоже не задержали Ваську, которая, ровно, и целенаправленно шла к цели. Фея Марта, даже начала немного переживать за Петровну, понимая, что в таком состоянии Васька может натворить дел, вполне не фейских.
Когда Петровна оказалась запертой в углу между умывальником и плитой, и бежать дальше было не куда, она решила сменить тактику.
- Ой, помогите, люди добрые! Убивают! – голосила она, жалобно поглядывая на Фею Марту.
- Не ори. – Васька сказала это так спокойно, словно не ломала только что одним прикосновением железные запоры. – Ну, милая, - благожелательно продолжила она, и от этого тона, почти добродушного Фее Марте стало почему то страшно, - давай, рассказывай нам, как ты дошла до такой жизни?
Видимо и Петровне стало страшно, потому, как она заголосила вовсе не своим голосом:
- Убивают, люди добрые!
- Не ори, сказала! – Васька улыбнулась, и Петровна оборвала вопль на середине слова. – Вот и славно. Теперь говорить сможешь, только когда я разрешу. Поняла?
Петровна кивнула головой, разевая рот, как рыба.
- Теперь, без воплей, объясни-ка мне, милая, почто ты опять Никитишну обижаешь? Говорила я тебе, не трогай бабульку? А?
- Говорила, говорила, - зачастила Петровна. – Ты уж прости меня, дуру старую…
- Не прощу. – жестко сказала Васька. – Предупреждаю тебя, Петровна, в последний раз, еще обидишь бабульку, хоть раз, хоть посмотришь косо, в ее сторону, хоть слово не доброе скажешь, превращу тебя в курицу. Нет в лягушу. Нет в жабу. Мерзкую и бородавчатую, как твоя душа. Ты меня знаешь, - почти нежно проворковала Васька, - я сделаю. Я ж ведьма! – Васька зыркнула на Пертровну так, что с плиты свалилась кастрюля, заливая пол супом, с мойки посыпались чашки, разбиваясь об пол. – Все понятно? Жалеть тебя больше не буду. – Васька развернулась, брезгливо подобрав подол длинного платья, вышла.
Фея Марта не много рассеяно постояла, обозревая все разрушения в доме, и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. За дверью слышались тихие подвывания Петровны:
- Ой, лишинки мои, ой ведьма поганая, и не берет ее ни чего, не поп, не порча, ой ведьма, ведьма…
На улице Фея Васька, удовлетворенно жмурилась на солнце:
- Ну как тебе? Эффектно? Страху нагнала?
- Эффектно. – тихо повторила Фея Марта, ни как не ожидая такого резкого перехода от злости к радости, почти мурлыканью Васьки. Как кошка. Большая и опасная.
- С кастрюльками тоже хорошо, - промурлыкала Васька, - правда Дедушко ругаться станет, что нельзя силу использовать на базарные фокусы. Ну да ладно, сколько можно уж уговаривать по-хорошему. Коль не понимает вовсе. Пошли, отметим это дело! Чаю выпьем с чем-нибудь вкусным.

За столом Васька радостно рассказывала про свою победу, наливала всем чаю. И даже, на удивление Дедушко, не хмурился, в тихонько посмеивался в бороду. В конце чаяпития, Васька на волне своей победы, заявила тоном не допускавшим возражения:
- Все, хватить придуряться, сегодня идешь в баню. Хватит изображать городскую недотрогу.
Фея Марта, поняв, что сегодня спорить безпослезно, решила согласиться:
- Только не очень, ладно? А то я боюсь.
- Ладно. – согласилась Васька, но Фея Марта поняла, что это вовсе и «не ладно». Что все равно она сделает, так, как решила.



продолжение скоро...