[240x199]
Что смолкнул веселия глас? 
Раздайтесь, вакхальны припевы! 
Да здравствуют нежные девы 
И юные жены, любившие нас! 
...Полнее стакан наливайте!

Это строки из стихотворения Александра Сергеевича Пушкина «Вакхальная песня». В них все составляющие вакханалии: песни, любящие девы, полный стакан. 

Вакх – бог вина – дал название праздникам, которые ему посвящались, – вакханалиям. В обиходе «вакханалия» – полное безобразие. И почему-то первыми в этом безобразии были замечены женщины. Как пишут историки, когда римские женщины начали отмечать этот праздник (это поначалу был только женский день, почти как 8 марта), они собирались в роще возле Авентийского холма (один из семи холмов, на которых расположен Рим). И происходило это раз в год, между прочим, 16 и 17 марта!

Попозже на этот праздник стали заглядывать и мужчины, а праздновать стали пять раз в месяц. Это вместо одного раза в год (видимо, вошли во вкус)! Праздник был опорочен, считалось, что на нем не просто развлекаются, но и планируют сговоры и преступления (так считал римский Сенат). А кроме того, и драки, и убийства, и насилие. Короче, все, на что способен упившийся человек. В итоге его запретили, но народ время от времени все равно собирался и праздновал. 

Римляне не первые запрещали вакханалии. В трагедии Еврипида «Вакханки» фиванский царь Феней тоже пытается искоренить зло, свалившееся на его царство:

Едва успел вернуться я домой, 
Дурные вести слышу отовсюду, 
Нежданная постигла нас беда: 
Дома, детей фиванки побросали; 
В вакхическом безумии они 
Скитаются в горах, поросших лесом, 
И бога Диониса – что за бог,
Не знаю – почитают пляской. 

Среди их роев полные вином 
Стоят кратеры, а вакханки наши 
Тайком, поодиночке, в чащу леса 
Бегут с мужчиной ложе разделить. 

По виду, точно бы менады на служенье, 
Но Афродита им милей, чем Вакх. 
Иных я уж поймал: связавши руки, 
В тюрьме теперь их люди стерегут. 
А тех, что нам покуда не попались, 
На Кифероне всех переловлю...

Эта попытка закончилась страшной трагедией: в приступе безумства во время вакханалии его самого вакханки живого разорвали на куски, и мать – тоже участница вакханалии – принесла домой его голову как трофей. 

Отношение к Вакху (Дионису) – двойственное. С одной стороны, он – бог вина, напитка, который греет и веселит душу и тело. Один из персонажей Еврипида говорит про Вакха:
Придумал он питье из винограда
И смертным дал – усладу всех скорбей. 
Когда несчастный соком винограда 
Пресытится, забвение и сон 
Забот дневных с души снимают тяжесть, 
И от страдания верней лекарства нет.

С другой стороны – этому богу всегда сопутствовали безумие и насилие, прямо связанные с вином. Это отразилось и его изображениях. Одни художники рисовали его молодым, красивым, стройным. Другие – иначе. 

Вакха обычно сопровождает свита: вакханки, силены, сатиры и прочие персонажи. Сатиры – волосаты, козлоноги, рогаты. Кроме того, они постоянно пристают к нимфам, чего-то добиваются от них (неизвестно – успешно или нет). Есть еще и сатирки, которые рожают сатирят. Силены – это те же сатиры, только постаревшие, помудревшие, несколько остывшие. Они обладают даром предвидения, но пророчествуют только в подпитии. Вакханки – это обычные женщины, участвующие в вакханалии. Предполагается, что они потребляют вино наравне с мужскими особями, не жеманятся, когда им предлагаю выпить. Ну, и во всем остальном – тоже.

 

Тяжелое наследие вакханалий – пьянство и разврат – нашло отражение и в литературе, и в искусстве. И не только в произведениях, но и в жизни самих творцов. Вот литературный след – стихотворение Эмиля Верхарна о нравах XVII века (он перечисляет известных художников):

Сгрудились, чавкая и грохоча, обжоры:
Дюссар и Бракенбург, и Тенирс, и Крассбек,
И сам пьянчуга Стен сошлись крикливым клиром...
Днем, ночью, от зари и до зари другой,
Они, те мастера, живут во власти пьянства

Можно говорить о том, что Верхарн не был их современником. Но их картины – слепок с действительности, это как бы фотография.

У Рубенса нет жанровых кабацких сцен ни в полотнах, ни в графических набросках. Но к Вакху он был явно неравнодушен: в его картинах нет и тени симпатии к богу вина
.

Это – Вакх. Красивый? Молодой – да, но расплывшийся, зажиревший: отвисший живот, немужская грудь, да и ноги тоже будь здоров, с перевязочками у ступней. У его ног тигр грызет виноградную лозу. Присутствие тигра – знак опасности, символ приступов безумия от перепоя. Непристойное поведение – как зараза. Посмотрите на этих детишек: один старается подставить рот под струю вина, второй – тоже не образец поведения.

А здесь – упившийся силен возвращается с вакханалии (или идет на другую?). И опять перед ним тигр грызет лозу. Сзади – лицо негра. Под ногами силена пьяная сатирка кормит сатирят грудью (в свите есть только одно светлое лицо – и непонятно, почему Рубенс поместил его среди таких персонажей). Слева у самого края полотна кто-то дует в дудочку. (С ней связан еще один момент из жизни олимпийских богов. Это не дудочка, это – флейта, которую изобрела Афина. И флейта – как бы обязательная принадлежность силена. Играть может кто-нибудь другой, но флейта должна присутствовать на вакханалии.)

Справа – козлы. Они еще не знают о том, что их привели на праздник для того, чтобы растерзать живыми: до такого неистовства доходили женщины! Может быть, и мужчины тоже, но историки об этом не упоминают. Обратите внимание на жест негра – он щипает силена за ляжку. Это – не просто щипок! Это – намек на нечто неестественное!

Вот еще одна картина: фавн и сатирка ведут пьяного силена. Рядом – голая черная женщина, тигр с поднятой лапой и сатиры на деревьях. На переднем плане – пьяная в дым сатирка кормит сатирят. Сзади, за спинами фавнов – виноградник, на переднем плане – виноградная гроздь, тыква, яблоки. (Весь этот фруктово-овощной набор – афродизиаки. Зигмунд Фрейд, если верить тому, что о нем пишут, считал, что тыквенные семечки – сильнейший афродизиак. О яблоках и вине говорится в Песне Песней Соломона: «Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви».)

В обоих полотнах присутствуют чернокожие люди. Что это – символ греха? И тут на память приходит Лот со своими дочерьми: «И сказала старшая младшей: отец наш стар; и нет человека на земле, который вошел бы к нам по обычаю нашей земли. Итак, напоим отца нашего вином, и переспим с ним, и восставим от отца нашего племя. И напоили отца своего вином в ту ночь; и вошла старшая и спала с отцом своим; а он не знал, когда она легла и когда встала» (Библия, Бытие, 19, 31-33). То же самое проделала и младшая дочь.

Лот, о котором говорит эта история, напился до того, что «не знал, когда она легла и когда встала». Человек полностью потерял контроль над собой. Из-за чего? Из-за вина.

[240x199]
Это – Вакх. Красивый? Молодой – да, но расплывшийся, зажиревший: отвисший живот, немужская грудь, да и ноги тоже будь здоров, с перевязочками у ступней. У его ног тигр грызет виноградную лозу. Присутствие тигра – знак опасности, символ приступов безумия от перепоя. Непристойное поведение – как зараза. Посмотрите на этих детишек: один старается подставить рот под струю вина, второй – тоже не образец поведения.

А здесь – упившийся силен возвращается с вакханалии (или идет на другую?). И опять перед ним тигр грызет лозу. Сзади – лицо негра. Под ногами силена пьяная сатирка кормит сатирят грудью (в свите есть только одно светлое лицо – и непонятно, почему Рубенс поместил его среди таких персонажей). Слева у самого края полотна кто-то дует в дудочку. (С ней связан еще один момент из жизни олимпийских богов. Это не дудочка, это – флейта, которую изобрела Афина. И флейта – как бы обязательная принадлежность силена. Играть может кто-нибудь другой, но флейта должна присутствовать на вакханалии.)
Справа – козлы. Они еще не знают о том, что их привели на праздник для того, чтобы растерзать живыми: до такого неистовства доходили женщины! Может быть, и мужчины тоже, но историки об этом не упоминают. Обратите внимание на жест негра – он щипает силена за ляжку. Это – не просто щипок! Это – намек на нечто неестественное!