В сентябре 1874 года Сезанн в письме к матери пишет о своей живописи:
"Мне надо ещё много работать, но не для того, чтобы добиться той законченности, которая восхищает глупцов. Эта столь высоко ценимая законченность - результат только ремесленного мастерства и делает произведение нехудожественным и пошлым. Я должен совершенствоваться, чтобы писать всё более правдиво и умело".
Немного позднее, в июле 1876 года, Сезанн писал из Эстака Камиллу Писарро, раскрывая особенности своей живописи:
"Но здесь есть мотивы, над которыми можно было бы работать три или четыре месяца, так как их растительность не меняется. Это маслины и вечно зелёные сосны. Солнце здесь такое ужасающе яркое, что видишь предметы силуэтами, и не только чёрно-белыми, но синими, красными, коричневыми, лиловыми. Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется - это противоположно объёму".
В начале 1906 года Морис Дени ездил в Экс, чтобы встретиться с Сезанном. Вот что он написал своей жене Марте об этой встрече:
"Но гвоздём дня был Сезанн.
Мы застали его, когда он выходил из собора после мессы. На нём был старый запачканный красками пиджак. Он почти бросился нам в объятия, мы представились сами. Он всё вспомнил обо мне, даже мой адрес. Он поговорил с нами полчаса и предложил встретиться после завтрака на "мотиве". Мотив, вид на Сент-Виктуар (островерхая высокая гора в окрестностях) был далеко. Сезанн ездит туда в экипаже. Мы застали его в поле, засаженном маслинами, и видели, как он пишет. Я его рисовал, а он разговаривал с Русселем, которого я давно не видел таким сияющим. Сезанн говорит очень хорошо, он знает, что ему делать, и знает, чего он стоит. Он очень прост и очень умён".
А ведь Сезанн часто говорил:
"Всю жизнь не переносил, чтобы на меня смотрели, когда я работаю, - я ничего не могу делать в чьём-либо присутствии".
Сезанн о современных художниках, и не только о них
Сезанн не слишком хорошо ладил с большинством импрессионистов и довольно критически относился к их творчеству. Однажды он, например, высказался так:
"Писарро приблизился к природе, Ренуар создал тип парижанки, Моне дал новое вИдение, всё же последующее не заслуживает внимания".
В 1902 году он ещё более резко выразился в письме к Гаске:
"Я презираю всех теперешних художников, кроме Моне и Ренуара, и я хочу добиться успеха, работая".
Очень неодобрительно относился Сезанн к творчеству Гогена, и находил пагубным его влияние на развитие живописи. Когда Воллар сказал Сезанну:
"Гоген высоко ценил вашу живопись, и во многом подражал Вам", -
Сезанн сердито ответил:
"Он меня совсем не понял. Я никогда не мог принять и не приму живописи без объёма и перехода тонов – это нелепость. Гоген не был живописцем, его вещи – просто плоские китайские картинки".
Цвет и страдания
Одним из тех художников, которыми восторгался Сезанн, был Тинторетто. Беседуя однажды с Гаске об этом художнике, Сезанн вдруг сказал об одном из полотен великого итальянца:
"Знаете, чтобы передать этот радостный, ликующий розовый, надо было много выстрадать... Поверьте мне".
Самую подробную характеристику Сезанну как человеку даёт Эмиль Золя в письме к Жану-Батисту Байлю в 1861 году:
"Доказать что-либо Сезанну – это всё равно что уговорить башни собора Парижской Богоматери, чтобы они станцевали кадриль. Может быть, он и скажет "да", но ни на йоту не сдвинется с места. И заметь, что с возрастом его упрямство всё усиливается, хотя разумных причин для этого не становится больше. Он сделан из одного куска, жёсткого и твёрдого на ощупь; ничто его не согнёт, ничто не может вырвать у него уступки. Он не хочет даже обсуждать того, что думает, терпеть не может споров, во-первых, потому что разговоры утомляют, во-вторых, потому что если бы его противник оказался прав, пришлось бы изменить своё мнение.
И вот он очутился в гуще жизни, причём со своими определёнными идеями, которые согласен менять только по собственному усмотрению. Впрочем, в остальном он замечательный малый: всегда во всём с вами согласен, потому что ненавидит споры, но от этого не перестаёт думать по-своему. Когда язык его говорит "да", - сам он по большей части думает – "нет". Если он случайно выскажет противоположное мнение, а вы его оспариваете, он горячится, не желая разобраться в сути дела, кричит, что вы ничего не понимаете в этом вопросе, и перескакивает на другое.
Попробуй-ка поспорить, да что там, просто поговорить с этим упрямцем, ты ровно ничего не добьёшься, зато сможешь наблюдать весьма своеобразный характер. Я надеялся, что с возрастом он хоть немного изменится, но вижу, что он такой же, каким я его оставил...
Я знаю, что у Поля по-прежнему доброе сердце, что это друг, который умеет понимать и ценить меня. Но поскольку у каждого из нас свой характер, из благоразумия я должен приспосабливаться к его настроениям, если не хочу спугнуть нашу дружбу. Быть может, чтобы сохранить твою, я прибег бы к уговорам, - с ним это значило бы потерять всё".
В 1886 году свет увидел роман Золя "Творчество" о жизни художника. Писатель был очень доволен своим романом и писал Анри Сеару, закончив роман:
"Я очень счастлив, а главное, очень доволен концом".
Но такова была реакция лишь самого писателя, а художники-импрессионисты встретили появление этого романа с явным раздражением. Все художники сразу же поняли, что Золя ничего не понимает в живописи и в творчестве художников, особенно, импрессионистов, и они расценили выход в свет романа "Творчество", как разрыв с импрессионистами.
Если широкая публика и критики гадали, кто же скрывается под именами различных героев романа, то Сезанн сразу же увидел, что Золя использовал для книги множество моментов из их совместной молодости в Эксе, а также вывел их общих знакомых, лишь изменив их имена. А в Клоде Лантье Сезанн узнал самого себя, свои характерные высказывания и даже жесты.
Сезанн был обижен, да что там – просто оскорблён этим романом, тем более что Золя показал своё полное невежество в живописи:
"Эмиль хотел бы, чтобы я поместил на своих пейзажах женщин, разумеется, нимф, как у папаши Коро в лесах Виль д'Авре... Этакий кретин! И он приводит Клода Лантье к самоубийству!"
В своём гневе Сезанн вполне разумно критиковал Золя за непонимание процесса творчества у живописцев:
"Нельзя требовать от несведущего человека, чтобы он говорил разумные вещи о живописи, но, Боже мой, как смеет Золя утверждать, что художник кончает с собой оттого, что написал плохую картину. Если картина не удалась, её швыряют в огонь и начинают новую".
Возможно, Золя так относился к своему творчеству?
Дружба Сезанна с Золя на этом закончилась, но художник нашёл в себе силы ответить писателю:
"Дорогой Эмиль! Только что получил твою книгу "Творчество", которую ты был столь любезен прислать мне. Я благодарю автора "Ругон-Маккаров" за доброе свидетельство его памяти обо мне и прошу с мыслью о прошлом разрешить мне пожать ему руку. Поль Сезанн".
[850x]
Натюрморт с вазой с яблоками
Дата: Около 1878-1879
Гоген о живописи Сезанна.
В письме к Эмилю Шуффенекеру в 1885 году Поль Гоген так отзывался о живописи Сезанна:
"Возьмите, например, непризнанного Сезанна...
В его формах какая-то тайна и тяжёлое спокойствие человека, который лежит, погрузившись в раздумье. Цвет его серьёзен, как характер восточных людей. Житель Юга, он проводит целые дни на вершинах гор, читая Виргилия и глядя в небо. Его горизонты очень высоки, синие тона насыщены, а красный цвет у него удивительно живой и звучный. Как стихи Виргилия, которые имеют не только один смысл, которые можно истолковать по-разному, так и картины Сезанна двояки по значению, имеют иносказательный смысл. Их основа и реальна и фантастична. Одним словом, когда видишь его работы, невольно восклицаешь:
"Странно!"
Но он мистичен, и его рисунок мистичен".
Позднее, уже став известным, Сезанн в разговоре с Мирбо жаловался на художников, которые воспринимали Сезанна как учителя и заимствовали некоторые из его методов; Сезанн же считал, что его просто ограбили:
"Уж этот господин Гоген, вы только послушайте... О, этот Гоген... У меня было своё, маленькое видение мира, совсем крохотное... Ничего особенного... Но оно было моё... И вот однажды этот господин Гоген похитил его у меня. И с ним уехал. Бедное моё... Он таскал его с собой повсюду: по кораблям, по разным Америкам и Океаниям, через плантации сахарного тростника и грейпфрута... Завёз к неграм... да что я знаю! Да разве я знаю, что он с ним сделал... А я, что прикажете делать мне? Бедное, скромное моё видение!"
Показывая Гаске один из своих незаконченных натюрмортов, Сезанн однажды сказал:
"Считают, что у сахарницы нет лица, нет души. Но эта самая сахарница каждый день меняется. Надо знать, как с ними обращаться, уметь приласкать эти существа... У всех этих тарелочек, стаканов есть свой язык, на котором они объясняются между собой. У них свои нескончаемые секреты..."
Работа над картиной для Сезанна почти никогда не бывала законченной. Так, например, Амбруаз Воллар позировал Сезанну сто пятнадцать раз, после чего художник отложил картину, надеясь вернуться к ней, когда он
"чего-нибудь добьётся".
Кое-что в этой картине художника всё-таки удовлетворяло:
"Я, пожалуй, доволен, как написана грудь сорочки".
Однако этому торговцу картинами Сезанн должен был объяснить своё решение:
"Поймите, господин Воллар, от меня ускользают контуры".
Считая, что такое объяснение может показаться Воллару недостаточным, Сезанн в другой раз говорил:
"Поймите, господин Воллар, у меня есть моё собственное маленькое видение мира, но мне не удается выразить себя. Я подобен человеку, в руках у которого золотая монета, а он не может ею воспользоваться".
Не следует думать, что Сезанн так долго работал только над одной картиной. Параллельно с портретом Воллара Сезанн работал над своими грандиозными “Купальщицами”, к сожалению, так и оставшимися незаконченными.
Во время одного из сеансов Сезанн сообщил Воллару, что для работы над “Купальщицами” он собирается прибегнуть к помощи профессиональной натурщицы.
Воллар очень удивился:
"Неужели, господин Сезанн, вы будете писать голую женщину?"
Сезанн простодушно объяснил:
"Что вы, господин Воллар, я приглашу для позирования какую-нибудь старуху".
Но услугами этой профессионалки Сезанн пользовался очень недолго – она, по мнению художника, не умела позировать.
Возвращаясь к картине "Купальщицы", надо отметить, что сам Сезанн во время работы над этим полотном говорил:
"Я хочу, как в “Триумфе Флоры” [картина Пуссена], сочетать округлость женской груди с плечами холмов".
Это был уже не первый случай, когда художник отказывался от услуг натурщиц. Однажды он уже приглашал профессиональную натурщицу, но когда молодая женщина разделась и предстала перед ним обнажённой, Сезанн от смущения не мог работать.
Женщина мягко поинтересовалась:
"Мосье, вы как будто встревожены?"
Это не помогло, и в тот раз Сезанн отослал натурщицу.
Нет, это совсем не означает, что Сезанн вообще не пользовался услугами натурщиц, но всё же...
[показать]
Мадам Сезанн в красном кресле .
Год исполнения: 1877.
Ещё в 1869 году Сезанн познакомился с молодой натурщицей Гортензией Фике, которая в 1872 году родила Сезанну сына. Но официально они оформили свои отношения только в 1886 году.
На своих полотнах Сезанн изобразил Гортензию более сорока раз.
Нельзя сказать, чтобы Гортензия получала большое удовольствие от сеансов позирования своему сожителю (а потом и мужу). Она соглашалась на них только для того, чтобы избежать семейных сцен. Но мир в семье достигался дорогой ценой – ведь Сезанн во время этих сеансов часами заставлял Гортензию сидеть неподвижно, и если ей случалось шевельнуться, художник начинал кричать на неё:
"Уподобься яблоку! Разве яблоко шевелится?"
[850x]
Натюрморт с корзиной для фруктов
Дата: 1888-1890
В конце 1904 года Сезанн наставлял Шарля Камуэна:
"Хороший метод построения – вот чему Вам надо выучиться. Рисунок – это только очертания того, что Вы видите. Микеланджело строит, а Рафаэль, каким он ни был великим художником, всегда зависит от модели. Когда он начинает рассуждать, он оказывается ниже своего великого соперника".
В сентябре 1904 года Сезанн в письме к сыну так оценивал критические способности Бодлера:
"Вот кто молодец – это Бодлер. Его "Романтическое искусство" потрясающе, он никогда не ошибается в своих оценках художников".
Высказывания Сезанна
[850x]
Вид на залив в Марселе со стороны Эстака
Дата: Около 1885
"Рисунок и цвет неразделимы; по мере того как пишешь – рисуешь: чем гармоничнее делается цвет, тем точнее становится рисунок. Когда цвет достигает наибольшего богатства, форма обретает полноту. Контрасты и соотношения тонов – вот весь секрет рисунка и моделировки".
"Я хотел копировать природу, но у меня ничего не выходило. И я был очень доволен, когда открыл, что солнце, например, нельзя воспроизвести. Но его можно передать чем-то другим... цветом".
http://www.abhoc.com/arc_vr/
музыка: Государственный академический оркестр СССР. Эдвард Григ - Танец Анитры-Пер Гюнт.