Коктебель для всех кто в нем жил – вторая родина,

для многих – месторождение духа.

М.Цветаева

     Окрестности Коктебеля красивы трагической, трудной для человека красотой. Это выжженное дикое побережье Крыма совсем не походит на Южный Крым с его обильной вечнозеленой растительностью.

     «Широкие каменные лестницы посреди скалистых ущелий, с двух сторон огражденные пропастями, кажется попираются невидимыми ступнями Эвридики. И хребты, оставшиеся как бы от землетрясения. И долины, подобные Иосафатовой в день Суда, и поляны, поросшие тонкой нагорной травой и циклопические стены призрачных городов, и ступени, ведущие в Аид, - все тесно и беспорядочно жмется друг к другу. И это чрезмерное разнообразие так однотонно, что пройдя несколько десятков шагов, чувствуешь себя безнадежно заблудившимся в этих безысходных лабиринтах» - так описывал Коктебель Максимилиан Волошин.

     Скудность и суровость коктебельской природы настраивали на высокий лад, возвращали к первобытности, вызывали чувство соприкосновения со стихами, ощущение уходящей из под ног земли – расползающееся почвы, увлекающей в неведомую бездну.

Здесь стык хребтов Кавказа и Балкан,

И побережьям этих скудных стран

Великий пафос лирики завещан…

                               М.Волишин

     Голые скалы, выжженная солнцем земля, скудные ростки ковыля и полыни, море, Сердоликова бухта с ее пещерами, с ее тропинками, то резко спускающимися, то неожиданно поднимающимися вверх, - все это ассоциировалось с Древней Элладой, «Божественной комедией» Данте, полотнами Эль Греко.

     Надо было обладать особым складом ума и чувств, чтобы полюбить эту землю и поселиться здесь. Мать Максимилиана Волошина Елена Оттобальтовна стала одной из первых поселенок Коктебеля. Купив участок у самого моря, она начала строить дом. Волошин полюбил Коктебель всем сердцем и первым открыл его для искусства, заселяя мифами, воспевая в стихах и картинах. Он отождествлял Коктебель с Древней Киммерией, где находился вход в Аид, куда спускался Орфей за своей Эвридикой, где Одиссей встречался с тенью своей матери.

     Построив дом, Волошины стали приглашать к себе знакомых и друзей, и постепенно дом стал обрастать людьми. Вскоре Коктебель оказался излюбленным местом работы и отдыха – поэтов и писателей, музыкантов, художников, актеров. Так образовался своеобразный интеллектуальный Олимп, центром которого стал Макс Волошин. Волошин щедро рассыпал перед друзьями божественные дары – свою дружбу, доверие к людям, сотворчество. Но самым бесценным даром был сам Коктебель – обетованная земля поэтов и художников. Дачников, живших в доме Волошиных стали называть «олимпийцами», «Зевсом» которых был Макс, а «верховным жрецом» - Константин Богаевский, замечательный художник, певец Коктебеля /соученик Н.Рериха/.

     «Олимпийцы» жили веселой и насыщенной творческой жизнью. Праздность не признавалась – все были заняты свои делом: художники отправлялись на этюды, поэты уединялись в горах, писатели в комнатах. По вечерам собирались на «вышке», читали стихи и рассказы, потом обсуждали их, писали сонеты Коктебелю.

     По Коктебелю «олимпийцы» ходили налегке, шокируя всех своими костюмами. В Феодосийской галете вышла юмористическая поэма «Крымский демон»:

Он на козе верхом сидел,

Был вдохновен, взъерошен,

 

И тихо пел, и тихо пел…

То был читатель. Макс Волошин…

     С ранней весны до поздней осени дом Волошиных был полон гостей. 1911 – 1912 годы были богаты на молодые лица – Марина и Анастасия Цветаевы, Сергей Эфрон, Аристарх Лентулов…. Молодые обитатели волошинского дома стали называть себя «обормотами». Постоянно распевали «обормотский гимн» сочиненный Волошиным, -

«Стройтесь в роты, обормоты!»

Седовласы, желтороты –

Все равно мы обормоты!

Босоножки, босяки,

Кошкодавы, рифмоплеты,

Живописцы, живоглоты,

Нам – хитоны и венки!

От утра до поздней ночи

Мы орем, что хватит мочи, в честь правительницы Пра:

В честь правительницы Пра:

Эвое! Гип, гип! Ура!

     В коктебельский репертуар, помимо мистификаций, игр и забав, входили всевозможные выдумки. Одной из таких выдумок был дельфин, который будто бы приплывал, чтобы его доили. Вот как этот коктебельский миф обыграл Алексей Толстой:

1.Сгибая спины.

Плывут дельфины,

А на песке

С кремнем в руке

Сидит с утра

Пра.

2.Зачем в песке

С кремнем в руке

Она сидит,

Грозна на вид?

Из всех причин

Одна – дельфин.

3.Нацелясь – раз!

Дельфину в глаз

Кремень летит,

Дельфин убит.

4.Затем, что он

Сбег не доен.

Так мести Пра

Жди всяк с утра.

     Все вышеизложенно можно было проиллюстрировать словами Веры Кан, процитировав дарственную надпись на ее книге «Волны вечности», подаренной Максу Волошину: «Море….Лунные ночи….Смех….Кабинет…Души книг….Творчество….Бескорыстное поклонение прекрасному….Любовь……Память Коктебеля…»

1917 год круто изменил жизнь коктебельцев, но это уже другая история…

 

 

 

 

 

[700x488]