К тому моменту у Лысенко был припрятан в рукаве мощный козырь: недавно он пообещал Сталину небывалый урожай ветвистой пшеницы. Вождь широкой грудью и ветвистыми усами закрывает любимца от критики и прислушивается к словам Лысенко о «вредителях-менделистах». В газетах появляются статьи, в которых генетика сопоставляется с евгеникой и фашизмом, а также расовой дискриминацией в Америке.
«Для нас совершенно ясно, что основные положения менделизма-морганизма ложны. Они не отражают действительности живой природы и являют собой образец метафизики и идеализма».
Цитата Лысенко из стенографии на сессии ВАСХНИЛ
Выступление академика Т. Д. Лысенко на сессии ВАСХНИЛ. Москва, 1948.
В 1949 году в СССР было объявлено, что генетика противоречит марксистской диалектике. Следствием этого стало отставание страны в целом ряде наук, включая вирусологию, цитологию и кибернетику. Но как академику Лысенко удалось обмануть Сталина?
ЗАЧЕМ УБИВАЛИ ГЕНЕТИКУ В СССР
Советская генетика поначалу шла в темпе мирового научного сообщества, обещая лучшее будущее: победу над болезнями, увеличение урожаев. Но всё изменилось, когда ученые посмеялись над наивным докладом агронома о посевах пшеницы. Рассказываем, как развивалась советская генетика и как крестьянский сын Трофим Лысенко отправил ее в одиночную камеру.
Как генетика попала в Россию
С 1856 по 1863 год Грегор Мендель в монастыре проводил опыты на горохе и открыл принцип передачи наследственных качеств. Так среди молитвословов и четок возник космодром для взлета генетики. Американский биолог Томас Морган и вовсе запустил ее в научный полет: в 1915 году в книге «Механизм менделевской наследственности» он опубликовал теорию хромосомной наследственности. Основная идея этой работы такова: от родителей мы получаем хромосомы, в которых гены выстроены в определенной последовательности.
Эта книга была издана в 1915 году
В СССР в 1949 году Менделевско-Моргановскую генетику обвинили в службе на американскую реакцию. Именно Менделевско-Моргановскую. Как будто в те времена существовала ещё одна генетика, преданно служившая марксизму. В 21-ом веке это определение генетики звучит, мягко говоря, странно. Простите за апофеоз, но генетика сегодня стала неотъемлемой частью нашего существования.
__________________________________________
О ГЕНЕТИКЕ В РОССИИ СЕГОДНЯ
Проблема потаенных возможностей человека захватила Кольцова и Филипченко. Мир вокруг слишком несовершенен, а человек — венец несовершенства: он склонен к болезням, сумасшествию и кровавой жестокости. Homo ехplorans (активный человек-творец, прокладывающий новые пути) — это новый сверхчеловек, и Кольцов верит в его создание с помощью генетики.
Кольцов в поисках генов сверхчеловека
Николай Константинович Кольцов
В 1903 году молодой ученый Кольцов рванул в будущее и первым предложил теорию о цитоскелете. До него считалось, что клетка живого организма — это условный шарик, форма которого поддерживается осмотическим давлением жидкостей внутри и снаружи. Кольцов первым предположил, что форму клеток может определять их мощный каркас, «цитоскелет». Генетик и биолог Рихард Гольдшмидт спустя несколько лет использовал эту теорию, чтобы объяснить необычные формы нервных и мышечных клеток. Однако теория Кольцова так и не получила должного внимания современников и была забыта на долгие десятилетия.
Валерий Николаевич Сойфер
Генетик и историк науки Валерий Сойфер в 2002 году написал: «Николай Кольцов опередил ход научной мысли на четверть века. Принцип цитоскелета будет активно исследоваться лишь в последней трети 20 века».
Страну лихорадило, и Кольцову пришлось отказаться от защиты докторской диссертации: за окнами Московского университета загорелась революция 1905 года, а сам ученый стал персоной нон грата.
Из безвременья помогли выбраться меценаты: в 1917 году, за несколько месяцев до революции, на их деньги открывается Институт экспериментальной биологии. А в 1919 году Кольцов придумал создать станцию по генетике сельскохозяйственных животных. Гостями института были суперзвезды европейской науки, в том числе Уильям Бэтсон — один из основателей генетики и автор самого этого термина.
С победой революции у ученых заискрилась надежда — но у нового красного государства были свои планы на будущее страны. Уже в 1918 году Совет народных комиссаров издает постановление «О красном терроре», открывшее свалку истории для инакомыслящих интеллигентов. Туда быстро выкинули Кольцова, арестовав его за участие в подпольном кружке, который в отчетах НКВД назвали «Национальным центром».
«Что меня теперь ждет? Вероятно, смерть. Ну что же, активный человек и в обыкновенное время не боится смерти, а теперь так много смертей вокруг, что притупилась душа. Я человек одинокий, никому своих генов не передам. Надеюсь, шире станут размахи творческой мысли человека активного типа и быстрее продвинется вперед евгеническая эволюция. И когда настанет на земле царство Homo sapiens ехplorans, о нас, скромных искателях истины, незаметно ушедших из жизни, вспомнит русский народ».
Из показаний Николая Кольцова следователю НКВД Якову Агранову 20 февраля 1920 года
Крестьянский сын Трофим Лысенко
Трофим Денисович Лысенко
За семь лет до описанных событий крестьянин Денис Лысенко провожал сына Трофима во взрослую жизнь из родного села Карловка. Деревенский парень шел по пыльной тропе к Полтаве, где ему предстояло учиться в низшем училище садоводства. До этого Трофим много работал на полях с отцом: мальчик был старшим среди братьев, поэтому мозоли на его руках появились с малых лет. Времени на обучение оставалось немного, поэтому чтение и письмо Лысенко освоил лишь в 13 лет. После двухклассной школы и обучения в Полтаве он решил поступать в училище земледелия в городе Умани. Всё складывалось хорошо, оставался последний экзамен по закону Божьему — формальный предмет по тем временам. На нем Трофим провалился и поступил только через год. Отец радовался: сын мог выбиться в люди.
Но учеба вышла невнятной из-за хода истории: сначала Умань захватывали австро-венгерские войска, потом в городе запахло порохом Гражданской войны. Обучение часто прерывалось свистом пуль, так что знания о садоводстве и земледелии студенты получали отрывочные. В 1921 году их отправили доучиваться в Киев. Оттуда Лысенко отправился за практикой на селекционную станцию города Белая Церковь.Там он погрузился в научную среду и даже ставил первые опыты, пытаясь вывести собственный сорт томатов, но получилось не очень удачно.
Там же у него завязался роман с замужней женщиной, чей муж, впрочем, быстро раскусил любовников. Пришлось спешно натягивать штаны и уезжать. Тогда Лысенко еще не знал, что разозленный муж — улыбка удачи, изменившая многое: в 1925 году он рванул на Кавказ в азербайджанский город Ганджу, на станцию института по прикладной ботанике и новым культурам. Директором института был знаменитый профессор Николай Вавилов.
Как Вавилов стал звездой генетики
Николай Иванович Вавилов
Вавилов, в отличие от Кольцова, не протестовал против нового режима — он смог с ним подружиться. Публичные лекции ученого собирали полные залы, а женщины массово влюблялись в профессора за его красоту и ум.
В 1920 году в Саратове Вавилов выступил с докладом «Закон гомологических рядов в наследственной изменчивости», где впервые рассказал о процессе мутаций и формообразования у живых организмов.
Открытие Вавилова в научном мире приняли как токкату Баха в классической музыке: значимость доклада для биологии ученые сравнивали со вкладом периодической таблицы Менделеева в химические науки.
Николай Вавилов. Тюремное фото. Из тюрьмы он живым уже не выйдет
А пока, в пригороде Воронежа, городке с неблагозвучным именем Козлов, Вавилов познакомился со стареющим самородком – Иваном Владимировичем Мичуриным.
Иван Владимирович Мичурин
«Мы вспоминаем убогую обстановку станции в начале революции, убогую избушку, в которой жил и работал один из самых замечательных плодоводов нашего времени. В запущенном саду приходилось с трудом разыскивать замечательные гибриды. Не было рук, чтобы привести сад в порядок», — пишет Николай Иванович о месте, где жил и работал Мичурин.
Мичурин получает заступничество в лице Вавилова, о нем узнают власти и спешно высылают деньги на дальнейшие работы. Протекция Вавилова понятна: он строит биологическую и генетическую империю и именно для нее собирает талантливых фанатиков науки.
«Вавилов — выдающийся деятель науки, светлая голова. Путешествует по всему свету и собирает нужные нам растения. И ведь что удивительно, владеет чуть ли не дюжиной языков. Ну и, прямо скажу, сочувственно относится к нашему делу», — говорит растроганный Мичурин
Как Лысенко в «Правде» напечатали
В институт Вавилов вложил все свои силы — так стала наукоградом станция в Гандже, куда и попал позже сельский парень Трофим Лысенко. На этой станции Вавилов планирует масштабные испытания разных сортов растений.
Один из экспериментов — посев осенью бобовых культур — поручили молодому Лысенко. Больших знаний от парня не требовалось: сей семена и наблюдай за тем, как растения будут вести себя в новых природных условиях. Лысенко посеял горох, зима 1925-1926 года оказалась мягкой, и к весне этот эксперимент дал хороший результат.
В это время из Москвы в Азербайджан приехал журналист газеты «Правда» Виталий Федорович. Государству, а значит, и прессе важно было создать геройский образ нового поколения — босоногих ребят из глубинки. Важны были не столько их истинные знания, сколько чумазость щек и очевидность успехов. За образом такого героя Федорович и приехал на станцию в Гандже.
Его визит совпал с первыми удачными наблюдениями Лысенко — и нужный герой для журналиста был найден.
«Если судить о человеке по первому впечатлению, то от этого Лысенко остаётся ощущение зубной боли — дай бог ему здоровья, унылого он вида человек. И на слово скупой, и лицом незначительный, — только и помнится угрюмый глаз его, ползающий по земле с таким видом, будто, по крайней мере, собрался он кого-нибудь укокошить».
Фрагмент очерка о Лысенко в газете «Правда», 7 августа 1927 года.
Лысенко был нарочито сух в общении с Федоровичем, долго водил его по полям. «Университетов не проходил, мохнатых ножек у мушек не изучал, а смотрел в корень», — знаменитая фраза из той беседы. Улыбнулся он журналисту всего один раз, когда вспомнил маму и ее вареники с вишней.
Как Вавилов собрал генетический Лувр
Тем временем Вавилов колесит по заповедным местам для пополнения своей коллекции редких растений: позже историки науки скажут, что ему удалось собрать «генетический Лувр».
Сверхзадача Вавилова — навсегда победить голод. Доклад ученого «Мировые центры генов культурных растений» на Пятом генетическом конгрессе в Берлине был и научным прорывом, и пропагандистской победой молодого государства СССР.
«Генетические работы на русском языке быстро прогрессируют и даже превосходят научную литературу Запада», — заявил директор Берлинского института наследственности и селекции Эрвин Баур.
Яровизация Лысенко
После появления в главной газете страны молодой агроном обособился от коллег, ему дали под руководство трех практикантов для наблюдения за злаками. Но данные генетики он по какой-то причине отвергал: по словам Долгушина, Лысенко называл ее «дурманом» и «вредной ерундой».
Лысенко продвигал метод яровизации, который заинтересовал Вавилова: перед посевом семена надо держать в холоде, а потом сеять их весной. Предполагалось, что они разовьются и дадут сказочный урожай.
«Длинный, худой, весь постоянно испачканный землей. Полное пренебрежение к себе, к своей наружности. Спит ли вообще — неизвестно, мы выходим на работу — он уже в поле, возвращаемся — он еще там».
Из письма селекционера Доната Долгушина, друга Лысенко
Вокруг фигуры Лысенко продолжает выстраиваться миф о гении из крестьянской избы.
Вавилову яровизация кажется остроумной идеей, но он воспринимает ее спокойно — как прихоть чудаковатого человека с интересными мыслями и необузданной преданностью своему делу. Вавилов даже помогает младшему коллеге с его трудами.
Вскоре Лысенко получает приглашение на главное событие советских ученых 1929 года — Всесоюзный съезд генетиков и селекционеров в Ленинграде.
К тому моменту научные работы советских ученых вызывают нескрываемый интерес в Европе. Генетика красным флагом с серпом и молотом развевается на полях научных журналов.
У Лысенко к тому времени так и не вышло печатных работ, и поездка оказалась для него большим авансом: доклады съезда стояли, как-никак, в авангарде научной мысли. Агроном выступил на съезде с непоколебимой уверенностью в том, что его успех, как в случае с Федоровичем, повторится. Но научное сообщество отреагировало холодным неприятием.
Для физиологов работа Лысенко — баян. Метод, подобный яровизации, еще в середине 19 века предлагал использовать американец Клигштарт.
Вавилов это тоже понимал. Но в курилке, беседуя с учеными, отмечал, что пытливый ум Лысенко пришел к таким выводам самостоятельно, без ознакомления с трудами предшественников.
Недовольство коллег Трофим Лысенко забыть не мог. Юрий Долгушин в книге «У истоков новой биологии» пишет, что это была «первая встреча с противником, из которой стало ясно, что в борьбе с ним нужные иные пути».
Как евгеника проиграла медицинской генетике
Евге́ника (от др.-греч. εὐγενής — хорошего рода, благородный) — учение о селекции применительно к человеку, а также о путях улучшения его наследственных свойств. Учение было призвано бороться с явлениями вырождения в человеческом генофонде. Wikipedia
Вернемся к Николаю Константиновичу Кольцову. От расстрела его и его коллегу Филипченко спасло заступничество Максима Горького в письме к Ленину. Идея создания «нового человека» по-прежнему горит в мыслях Кольцова. В 1922 году он создает журнал Русского евгенического общества, которое занималось изучением наследственности человека и исследовательской работой.
Человека, считали евгенисты, можно улучшить зоотехническим способом, так же, как совершенствуют породы домашних животных. Для этого нужно определить формулу наследственных признаков, и по ней можно точно спрогнозировать, как животное или человек себя проявит.
Кольцов понимал, что нельзя загонять жизнь людей в скотный двор: «Современный человек не откажется от самой драгоценной свободы — права выбирать супруга». Но ницшеанские идеи, о которых он говорил на допросе в НКВД, Кольцов не оставляет. «Новый сверхчеловек должен стать царем природы и подчинить ее силой своего разума», — считает он.
Евгенику мгновенно водружают на штандарты истории: нацисты подхватили ее идеи и придали им шовинистский окрас.
К 1930 году Русское евгеническое общество закрылось, и многие ученики Кольцова и Филипченко перешли в сферу медицинской генетики, основателями которой в СССР стали Сергей Николаевич Давиденков и Соломон Григорьевич Левит.
Левит не уходил в философские дебри евгеники и не задумывался о новом человеке. Они с Давиденковым исследовали наследственные факторы болезней, например гемофилии — редкого заболевания, при котором у человека плохо сворачивается кровь и маленький синяк может быть так же опасен, как пуля. Левит озвучил один из основных принципов наблюдения в медицинской генетике — исследование зачаточных форм заболеваний, а также старался разграничить факторы наследственности и влияния среды.
Исследования близнецов — основной проект в институте Левита. Весной 1937 года ученый с командой изучил 1700 пар двойняшек, и накопленная информация помогла лучше понимать развитие наследственных патологий.
«На наш великий Союз выпала честь превратить то чахлое оранжерейное растеньице, которое вырастил капиталистический мир и которое получило у нас название „медицинская генетика“, в крепкое дерево, в крупную науку, свободную от отвратительных наростов, созданных расистами и буржуазными евгенистами» — на научных заседаниях Левит придерживается сталинского церемониала.
Атака мичуринской генетики на Лысенко
К 1936 году Трофим Лысенко и его ближайший соратник Исаак Презент все чаще нападали на мир генетиков. Презент при Лысенко был кем-то вроде пиарщика, именно ему принадлежат выражения вроде «буржуазные подонки», «капиталистические шавки», «приспешники капиталиста Моргана и монаха Менделя», направленные, понятное дело, в адрес соперников-генетиков.
Исаак Презент
После четвертой сессии ВАСХНИЛ в 1936 году Лысенко и Презент раструбили о создании своего научного гомункула — «мичуринской генетики». По мысли Трофима Денисовича, открытые Морганом хромосомы — вовсе не носители наследственности, роль ДНК в генетике он также не признает. Фланг Лысенко исступленно вопит: «Нам надо забыть Менделя, его последователей, Моргана!»
Лысенко безапелляционно заверяет: наследственные признаки можно изменить средой и передавать их потомству. Ученые в зале посмеивались — Мичурин был талантливым селекционером, при чем тут генетика?
«Если наши выдающиеся практики будут высказываться в пользу теорий и мнений, абсурдных для каждого, кто знает генетику, то стоящий перед нами выбор будет аналогичен выбору между знахарством и медициной, между астрологией и астрономией и между алхимией и химией».
Из высказывания американского ученого Германа Меллера, будущего лауреата Нобелевской премии по медицине, на сессии ВАСХНИЛ 1936 года
Переводчиком Меллера выступил Николай Кольцов. Он остался недоволен молчанием Вавилова: все ждали яркого выступления и защиты классической генетики от звезды советской науки. Но тот, увы, предпочел отмолчаться.
Как Лысенко получил влияние в генетике
Испепеляющий пожар накрыл генетику, занявшись с плакатов о старте коллективизации: кремлевский горец Иосиф Сталин запустил проект колхозов.
Частное хозяйство людей превращалось в общее, к такому событию нужны были яркие образы и лозунги. Героями кампании становятся Трофим Лысенко и его отец.
Лысенко в окружении ближайших сотрудников. Одесса, 1938 год
К новому политическому ветру не подходит поведение некоторых генетиков: вечно теоретизируют, катаются по Европам, что-то обсуждают на своих встречах. Они как мутная заводь, а государству нужны ясные и понятные практики: вышел на поле — объясни колхознику, как надо сеять, чтобы получить много урожая. Люди боятся голода, их надо успокоить — примерно так рассуждала верхушка партии.
Тут вовремя прославился отец Трофима Лысенко: закопал под снег мешки с семенами пшеницы, они дали ростки, и весной их он спешно засеял. Газеты зашумели: «Методом яровизации Денис Лысенко достиг урожая в три раза больше, чем традиционные посевы!»
Историк науки и генетик Валерий Сойфер нашел противоречия в материалах газет. В одной статье сказано, что опытную партию семян готовил Лысенко-сын, после чего «выслал ее для проверки отцу»; в другом материале — это отец («у себя в хате») намочил имевшиеся у него семена «украинки».
Трофим Лысенко повсюду. Через кашляющие динамики радиоточки каждый селянин теперь слышит, что красная страна родила скромного гения: его яровизация всех накормит.
Он же из вашей избы, спал под соломенной крышей! Теперь «ученый» вхож в любые кабинеты Кремля.
Сталину нравится, как Лысенко цитирует Маркса, Ленина, а главное — самого вождя: «Достаточно изменить условия существования организма. Потом он сам изменится определенным образом, да так, что детям, внукам и правнукам своим передаст закрепленные при этом превращения». Подобные речи агронома шли в унисон с мыслями Сталина. Вождя возбуждала идея изменения человека инструментами среды, которую он построил.
Открытие Морганом хромосом и генов оставляло в человеке что-то, не поддающееся контролю партии. Сталина коробила идея, что в человеке есть какая-то неподвластность системе.
Так Трофим Денисович со своими идеями получил негласную награду — посвящение в любимцы вождя.
«Нашей мичуринской генетикой уже безупречно показано и доказано, что одни растительные виды порождаются другими ныне существующими видами. Рожь может порождать пшеницу, овес может порождать овсюг и т. д. Всё зависит от условий, в которых развиваются данные растения», — напишет после Лысенко.
Почему начались аресты генетиков
— А что, говорят, Николай Иванович, вы уже восемнадцать человек отправили на эшафот?
— Как так?
— А ведь известно, без согласия директора никого не арестовывают.
Таким скабрезным вопросом профессор Якушкин из свиты Трофима Лысенко встретил Вавилова в 1940 году на сельскохозяйственной выставке. Ученому больше не удается сохранять отрешенность: генетиков начали арестовывать пачками. Основателя медицинской генетики Соломона Левита расстреляли как врага народа за «протаскивание враждебных теорий Запада». А Левит был одним из тех, кто из танка научной критики стрелял в Лысенко.
Вавилов старался спасти коллег. Он включал аппаратные связи, но в телефонных трубках царило лишь безучастное молчание.
Между тем сам Вавилов продолжал научные поиски: генетическим методом длительного самоопыления кукурузы, скрещивания и гибридизации ему удается увеличить урожаи на 30 %. Метод пользуется успехом в США, по этому поводу Вавилов ведет активную переписку с американской научной средой. Исаак Презент позже использует это как повод для новой атаки: пока мы в кольце врагов, академик Вавилов ведет переписку с буржуями!
Рубиконом для генетиков из среды Вавилова стал 1937 год. Как писала об этом времени Анна Ахматова в «Поэме без героя», «детей растили для плахи, для застенка и для тюрьмы».
Власти отменяют VII Международный конгресс генетиков, закрыв 1700 ученым со всего мира въезд в СССР. Но для Лысенко и Презента это был политический успех. Они продолжают свой шаманский пляс вокруг «мичуринской генетики». К тому моменту сам Мичурин уже два года как умер и вряд ли бы понял, что это за наука такая: его имя использовали как яркую обертку для совершенно антинаучных концепций «лысенковщины»
Смерть звезды генетики в Саратове
Над Вавиловым зазмеилась колючая проволока тюрьмы, на его защиту бросается Николай Кольцов, но тщетно — обоим припомнили занятия «фашистской евгеникой», в газетах началась травля, и Кольцов умирает от инфаркта. Жена Кольцова написала о нем: «Кончилась большая, красивая, цельная жизнь» — и сразу же покончила с собой.
Следователь Хват, выделенный Советами для «антисоветских ученых», жонглировал пытками: лишал Вавилова сна и бил. Так ему удалось выбить нужные показания: Вавилов «сознался», что состоял в оппозиционной Трудовой крестьянской партии (название несуществующей организации следователи придумали сами).
Кашляя кровью в тюрьме, Вавилов продолжал научные поиски и создал рукописный вариант истории земледелия, в котором описывал возможности использования мировых ресурсов земли. По решению НКВД рукопись уничтожили.
— Вы арестованы как активный участник антисоветской вредительской организации и шпион иностранных разведок. Признаете ли вы себя виновным?
— Нет, не признаю. Шпионом и участником антисоветских организаций я никогда не был. Я всегда честно работал на пользу Советского государства.
Фрагмент из допроса Николая Вавилова следователем НКВД Алексеем Хватом
23 января 1943 года дежурный врач Степанова написала в акте заключенного: «Смерть наступила вследствие упадка сердечной деятельности». Сердце Николая Ивановича Вавилова ослабло из-за голода и постоянных болезней, и ученый умер в застенках в Саратове — городе, где в 1920 году он открыл миру закон о гомологических рядах в наследственной изменчивости.
Через два года из Берлина депортировали ученика Кольцова — Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского. Он обменивался научными знаниями с великим физиком Шрёдингером, и его приговорили к 10 годам лишения свободы за измену Родине.
Тимофеева-Ресовского выдвигали на Нобелевскую премию за исследования мутации, но власти СССР даже не ответили комитету, жив ли ученый. Впрочем, его судьба — одно из немногих светлых мест этой истории. В 1955 году его оправдали, выпустили из тюрьмы и дали должность руководителя отдела биофизики в свердловском институте.
Как генетика стала «продажной девкой»
Несмотря на аппаратный вес и придворную лесть, у Трофима Лысенко оставались противники. Борьба с соперниками обострилась после войны.
Ученые понимали: его яровизация во многом ошибочна, а «мичуринская генетика» — научный сюр, и решили убедить Сталина, что Лысенко лишний в науке. Даже в советской.
У Трофима Денисовича выработался волчий нюх к подножкам противников. Он решается на отчаянный шаг: в 1948 году отправляет тайнописное сообщение Сталину, где просит освободить его от поста президента Всесоюзной сельхозакадемии (ВАСХНИЛ): его, дескать, затравили «генетики менделисты-морганисты» — и вновь напоминает вождю, что он адепт «мичуринской генетики».
Возвращаемся к Менделевско - Моргановской генетике. К той самой, что служит американской реакции
К тому моменту у Лысенко был припрятан в рукаве мощный козырь: недавно он пообещал Сталину небывалый урожай ветвистой пшеницы. Вождь широкой грудью и ветвистыми усами закрывает любимца от критики и прислушивается к словам Лысенко о «вредителях-менделистах». В газетах появляются статьи, в которых генетика сопоставляется с евгеникой и фашизмом, а также расовой дискриминацией в Америке.
«Для нас совершенно ясно, что основные положения менделизма-морганизма ложны. Они не отражают действительности живой природы и являют собой образец метафизики и идеализма».
Цитата Лысенко из стенографии на сессии ВАСХНИЛ
Последнее слово Трофима Лысенко
«Вы ошибаетесь в понимании меня. Вы думаете, что я часть советской репрессивной машины. Что я виноват в смерти известного генетика Вавилова. Это большая ошибка. Я никогда даже членом партии не был. Я всегда был посторонним. Произошел из бедной семьи. Мальчиком босиком ходил по полям. У меня не было надлежащего образования, как у Вавилова и других ученых. Мое знание получено из работы на полях. Их знание из книг и лабораторий. При этом они часто ошибались», — заявил Трофим Лысенко в 1976 году американскому учёному Лорену Грэхэму.
На реплику Грэхэма о пулеметной скорости доносов мичуринец ничего не смог ответить: «Я посторонний», — повторил он свою мысль. Вышедшего в тираж Лысенко похоронили 20 ноября 1976 года на Кунцевском кладбище.
Соломенная крыша из детства и игра в крестьянского сына помогла Лысенко влюбить в себя и Никиту Сергеевича Хрущева.
Только после ухода Н.С. Хрущёва, советская генетика вышла из одиночной камеры. Но уже с 1965 года в СССР закрутится медленная реабилитация науки, рожденной в конце 19 века в стенах европейских монастырей.