Искусство может украшать, хулиганить, просвещать, развлекать. Может и воду в ступе толочь.

К примеру, поп-арт портрет Андерса Брейвика — украшательство, а не хулиганство, ведь он смог бы задеть разве что чувства родственников его жертв, в то же время такой портрет обосновано мог бы написать человек, желающий украсить им дверь своего жилища, выразив этим: здесь живёт волевой человек, готовый очень далеко зайти ради своих идей, а не симпатию к ультраправому либерализму и, тем более антипатию к Рабочей партии Норвегии.

Примером полновесного хулиганства стали бы сцены педофилии по добровольному согласию, не столько из-за вызова монопольному выражению недопустимости педофилии, сколько из-за того, что касаются конфликта завтрашнего дня, который будет вскрыт: политэкономический дизайн либеральной демократии, в точке демократической инклюзивности, ведёт к требованию о расширении прав и свобод детей, как в допущении их к управлению государством, так и в свободе ребёнка распоряжаться своим телом.

Примером просветительского искусства стал бы добротный учебник химии, переложный в устную поэму, свободно ходящую между людьми, кто бы и что завтра не выдумал, включая законодательный запрет химии, компьютерных сетей или письменности.

Вопрос о развлекательном виде и свойстве искусства стоит не в связке с просвещением (любое искусство, просветительское по виду, развлекательно по одному из своих фундаментальных свойств, как минимум, чтобы не оказаться карательной паразитной информацией и, далее, чтобы распространяться на добровольных основаниях, а не принудительно или обманом), а в связке с толчением воды в ступе: рекламой, графоманией, агитацией, безуспешными коммерческими проектами, на массе которых теряется ясность в структуризации искусства, по самой природе человеческого внимания принимать ландшафт пересыщенный фракталами за естественный и затрудняться с его анализом.