9 июня

После того, как закрыл тетрадь и ещё немного поковырялся в остывшем омлете, я решил таки занятся подготовкой к экзамену. Нацепил на себя любимую домашнюю рубашку размера XL, бриджи, прихватил с кухни пачку чипсов и отправился грызть гранит науки. Выученное начало восстанавливаться в памяти, и я пошёл дальше. Доучил до середины книги, сделал кучу упражнений и совсем не устал. Вчерашние день и ночь ушли на задний план, настроение по-немногу поднималось. Звонил Лев, спрашивал, что вчера было. Я наорал на него, потому что он явно прикидывался, и сказал искать нового друга среди алкоголиков. Но даже этот неприятный разговор не ухудшил моего настроения. Когда бабушка помахала мне ручкой из коридора, сказав, что будет поздно, я решил немного передохнуть и включил музыку. Мне было настолько хорошо и легко, что я даже танцевал по квартире и скакал на кровати, не забывая при этом подпевать. Когда, стоя одной ногой на табуретке, я изображал соло электрухи, зазвонил домофон. Сначала я не обратил на это внимания (у бабушки есть ключи, а больше я никого и не ждал), но домофон не переставал тренькать. Я выругался и, скользя носками по кафелю, подъехал к двери. Поднял трубку. Оттуда раздался чей-то тихий голос, я ничего не услышал из-за музыки, решил, что это дворник, открыл и умчался обратно в комнату. Выключил музыку, сел учить русский. И не успел я занести ручку над тетрадью, как звонок повторился. Я с грохотом встал, выматерился. На этот раз звонили уже в дверь квартиры. И звонился не кто иной, как мой знакомый веснушчаты друг. У меня внутри всё похолодело, вспомнился разговор с Дмитрием, ночь в студии, вывод из всего этого. Я чувствовал себя просто отвратительно, как будто меня пришли убивать. Новый звонок вывел меня из ступора. Я открыл дверь в наружный коридор, потом медленно открыл дверь в квартиру. Шин стоял передо мной, как ни в чём не бывало.
- Привет. Слушай, я вчера...
Я не дал ему договорить. От его голоса у меня руки мурашками покрылись, и это мне совсем не понравилось. Я быстро забежал в студию, схватил с дивана шарф, побежал обратно.
- Держи, - это было некрасиво и по-свински, но страх перед своими же чувствами управлял мной. Я захлопнул дверь прямо перед его носом. Постоял, прислонившись спиной к двери, отдышался, посмотрел в глазок. Шин с печальным лицом смотрел в сторону, потом снял белый шарф, в котором пришёл, и одел синий. Зарылся в него носом, развернулся. В голове в такт сердцу стучала мысль: "Он же сейчас уйдёт и больше не вернётся...". Я крепко зажмурился, чертыхнулся и распахнул дверь.
- Шин!
Он обернулся и с удивлением посмотрел на меня.
- Я не закончил картину. Я дорисую, и тогда можешь уходить, - пока я говорил и смотрел ему прямо в глаза, сердце бешено билось, дышать было трудно. В тот момент я остро осозновал, что теперь, не прикрываясь ролью художника, я хотел смотреть на Шина, смотреть вечно, рисовать его вечно. Это было бы вершиной счастья. Я хотел видеть его эмоции снова и снова, говорить с ним, сделать так, чтобы он доверял мне, чтобы однажды рассказал о себе хотя бы чуть-чуть. Мне уже плевать, что я пишу в девчачьем дневнике девчачьи мысли.
- Хорошо... - Шин с какой-то опаской вошёл в квартиру, стянул с себя берет, шарф.
- Только опять не оставь, - я улыбнулся. Улыбка получилась нервной, потому что я мечтал, чтобы он забыл шарф, чтобы возвращался снова и снова. Неужели во мне это было с самого начала? Когда я начал впитывать все его движения и слова? Ведь раньше я никогда не задумывался о парнях в интимном смысле.
Шин сразу же прошёл в студию и сел на диван.
- Как ты запомнил мой адрес? Ты был у меня всего раз! - крикнул я из комнаты.
- У меня хорошая зрительная память.
- Ясно, - я вернулся в студию, сел за готовое рабочее место. - Блин, Рафика забыли!
Шин улыбнулся.
- Он вряд ли опять ляжет в ту же позу.
- Если не ляжет, без еды останется, - я начал искать кота по всей квартире, нашёл в шкафу, вытащил оттуда и отнёс на стол в студию. Рафик лёг также, как и в прошлый раз. Не совсем также, но похоже.
Работы оставалось совсем немного, так что я закончил быстро. Может, это было из-за моего небольшого открытия, но Шин казался мне ещё прекраснее, чем позавчера. Я не переставая пялился на него, пытался передать картине всё, что чувствую. Но, в итоге, законченной работой остался недоволен. Я потянулся, похрустел косточками и встал.
- Ну что, показать тебе? - я загадочно улыбнулся. В принципе, я начал замечать за собой обыкновенную женскую привычку. Я пытался казаться милее перед Шином, вёл себя наигранно: то волосы красиво поправлю, то очки сниму без причины... Ох, как же стыдно! Я отвратителен.
Шин плавно, как и всегда, перетёк из лежачего положения в сидячее и кивнул. Я с торжественным видом развернул к нему работу. И, хотя у Шина глаза загорелись восторгом, мне картина всё равно не нравилась. На ней как-будто красными огненными буквами было выведено: "Художник - извращенец и фетишист". Но я был рад, что натурщику понравилось.
- Это... великолепно! - для меня открылся новый Шин, восхищённый и счастливый, как ребёнок. Он подскочил к картине, присел на корточки и слегка провёл по ней пальцами. На них осталось немного краски, так как она ещё не высохла.
- Я очень рад, что тебе понравилось.
Шин резко поднялся и посмотрел на меня с благодарностью, кажется, его глаза были влажными.
- Ну ладно, пойду сделаю тебе чай, бабушка вчера пирожных купила. Ты только не плач, - я засмеялся и потрепал его по волосам. Это, наверное, выглядело очень смешно, потому что ростом я был ниже его на пол головы. Я развернулся, чтобы пойти на кухню. Неожиданно сзади на меня обрушилось что-то тяжёлое и мягкое. Осознание произошедшего ко мне пришло, только когда я увидел тонкие руки в перчатках, сомкнувшиеся у меня на шее. Я положил свою ладонь на его, но тут же убрал, не хотел показывать, как сильно меня колотит.
- Шин... ты чего? - сердце стучит в ушах, ноги начали подгибаться. Я закрыл глаза и сглотнул. Сзади послышался всхлип. Я собрал всё своё мужество, чтобы выглядить спокойно и бодро. - Да не плач ты, даже если это от счастья. Давай пойдём на кухню, выпьем чайку, поговорим...
Руки разомкнулись.
- Прости. Просто сделай вид, что ничего не было. Ты. Ничего. Не видел.
Я обернулся и увидел мрачного Шина. На его лице не было следов слёз, как будто всё это мне померещилось.
- Хорошо, я ничего не видел. Пошли пить...
- Отстань от меня со своим чаем. Достал.
Я бы обиделся или расстроился, если бы это была моя девушка. Я бы посмеялся, если бы это был мой друг. Но это был Шин, и я разозлился. Из-за того, что он вёл себя странно и скрытно, из-за того, что не доверял мне. Я уже хотел было наорать на него, но подумал, что он и не должен мне доверять. Я просто художник, я не имею к его личной жизни никакого отношения. Хотя, он не имел никакого права сначала заваливаться ко мне на шею, а потом посылать. "С меня достаточно", - решил я. Я здоровый 17-летний парень, у меня много друзей и любящая бабушка. Мне хватает любви и счастья. Никогда больше не спущусь в метро.
Я сделал глубокий вдох-выдох, вернулся к картине, снял её с мольберта. В углу стояла заранее купленная рамка. Я опустился на колени и аккуратно засунул холст под стекло. Я делал всё очень медленно и спокойно, хотя на самом деле мне хотелось раздолбать это стекло к чертям собачьим, разорвать холст и орать во всё горло, как ОН меня бесит. Я встал, улыбнулся и протянул Шину готовую, оформленную в рамку картину.
- Повесь где-нибудь в туалете, самое то, - я наигранно задорно подмигнул, проводил его до двери. - Бывай.
Улыбаться больше не было сил, моё лицо стало каменным. Я открыл дверь и встал в ожидании, пока он уйдёт. Шин почему-то стоял и не двигался.
- Прости, я...
- Не надо извинятся, ну подумаешь, от чая отказался, ладно тебе. Не бери в голову, - всё это было сказанно с совершенно спокойным лицом, не выражающим ничего, кроме вселенского терпения. "Пошёл вон!". Тем временем именно это вертелось у меня в голове.
На Шина было жалко смотреть. У него словно было раздвоение личности: милый, зажатый, зашуганный подросток и злобная, дерзкая тварь. В тот момент был включён режим "несчастного кролика". Он нехотя наматывал на шею шарф, одевал берет, смотрел при этом только в пол. Потом поднял картину и опять встал, как вкопанный. Моё терпение лопнуло.
- Ты уйдёшь уже, или нет? - я весь сжался, готовый надавать пинков и вытолкать за дверь.
Чей-то судорожный вздох, не понял, чей, острая боль в плече, меня целуют. Чужой язык прошёлся по моим губам, раскрыл их. Я не успел среагировать, ударился спиной о стену. Шин очень сильно сжимал моё плечо. Я, даже не понимая, что вообще творится, неосознанно отвечал на глубокий поцелуй, учитывая то, что никогда не целовался. Потом пришло осознание того, что меня целует тот, кто мне нравится. Ощущения изменились. Это было странно. Я всегда представлял, что буду целовать девушку, а она будет цепляться за меня, что я буду крутым. А тут... Целуют меня, цепляюсь я, да ещё и дышу, как паровоз, медленно сползая по стеночке на пол. Это было странно, да, но очень приятно. Шин сначала углублял поцелуй, потом отстранялся, потом снова целовал, но уже легко, касаясь только губ. Во рту было жарко. Глаза не открыл ни разу. Тогда мне было чертовски хорошо, но сейчас... Я пишу всё это и плачу кровавыми слезами... душевно, конечно. У меня ручка в руке ходуном ходит. Мне стыдно, противно, я начинаю забывать о том, что я парень, но, чёрт, как же это было круто!
Я сидел на полу, пытался отдышаться. Открыл глаза. Рядом со мной на коленях стоял Шин, дышал так же судорожно и, не отрываясь, смотрел на меня. В его глазах было что-то такое... В общем, отсутствие каких-либо мыслей, только желание. Ага, сейчас я отвлекусь, побьюсь немного головой об стол, момент... Всё, я закончил, можно продолжать. У меня снесло крышу, руки сами потянулись и обняли его. Я вжался в него, очень жалко, что нас разделяло толстое пальто, и поцеловал. У меня вышло так по-детски. Решил исправить. И только я собрался подключить язык, как Шин взял меня за плечи и отлепил от себя. Он был весь красный, волосы растрепались. Облизнув губы, он встал на ноги и выбежал из квартиры. Я толкнул дверь и она захлопнулась. Потом просидел на полу до тех пор, пока не исчезли ощущения от прикосновений. Думать ни о чём не хотелось. Да, здесь явно было что-то не так, но для меня в тот момент это было не важно. В любом случае, я надеялся на активную роль, и это всё, что меня беспокоило Х)