*******

Отца и мать Сашеньки замучили фашисты, ее муж и сын умерли от тягот войны (и это забрало бОльшую часть ее души) - от этого почти оглохшая еще в молодости Александра Бруштейн практически ослепла, но ни на день не отступала от своей главной цели - служения ближним. Хотя представить, с каким трудом ей это давалось, невозможно для тех, кто не терял близких, с которыми был бы так сильно связан душевно, как Бруштейн (Сашенька Яновская в своей бессмертной трилогии "Дорога уходит в даль") со своей семьей: она буквально боготворила родителей и мужа.


Александра Яковлевна Бруштейн

В том году я рассказывала, что с неописуемым удовольствием и восторгом познакомилась с "Дорогой", и в комментариях к той статье читательница посоветовала мне познакомиться с биографией автора - писательницы Александры Бруштейн. Как же я плакала, когда читала, что ей пришлось пережить - просто невозможно было сдержать слезы и такое огромное сочувствие этой необыкновенной женщине и ее труднейшей и вместе с тем счастливой судьбе... Хочу рассказать о ней вам, потому что Бруштейн - поразительный пример стойкости, самоотверженности, чистоты и силы духа.



Кто читал "Дорога уходит в даль", тот знает, что фактически это - художественно причесанная автобиография самой писательницы, потому что главная героиня, Сашенька Яновская, ее семья: отец Яков, мама, Юзефа, Поль и прочие герои - все это реальные люди и настоящая история детства писательницы. Александра Бруштейн написала ее, главную книгу своей жизни, в глубокой старости, начав историю 75-тилетней...

Маленькая Саша родилась в еврейской семье врачей, и с самого детства главным человеком для нее был отец - Яков Ефимович (Эхелевич) Выгодский. Его имя хорошо знали в Вильно - он был потрясающим доктором, который жил ради помощи своим пациентам, не обращая внимания на их национальность, политические взгляды и тем более на то, есть ли у него деньги. Выгодского приглашали к самым богатым и знатным пациентам, и он лечил их со всем мастерством, а потом шел бесплатно работать в городской больнице и ходить по домам бедняков, которые не могли заплатить за лечение. Став взрослой, Бруштейн вспоминала, что отец уставал так, что у него тряслись руки, и матери приходилось резать ему еду. Это же читатель видит и в "Дороге" - отец Сашуры всегда в работе, всегда на бегу, и все же минутка для любимой дочери у него тоже всегда находилась. Именно он сделал Сашу такой, какой она и выросла по его завету:

"Вот ты придешь к этому домику [отцовской могилке] и скажешь тихонько — можно даже не вслух, а мысленно: папа, это я, твоя дочка Пуговица... Я живу честно, никого не обижаю, работаю, хорошие люди меня уважают... И все."



За кристальную честность и готовность в любое время дня и ночи помочь тем, кто заболел, Якова Ефимовича в Вильно ценили и любили, называли "отцом-заступником" (ну не богатеи, конечно, но тем оно и ценнее). Он до самой старости жил в своем любимом городе, и даже когда началась война и Саша приехала уговаривать их с матерью уезжать в эвакуацию, отказался: "... человек, деточка, должен жить там, где он укоренился, а там уж как судьба даст..."

Когда в 1939 году фашисты пришли в Вильно и стали "очищать" город от евреев, жители просили у отца Бруштейн помощи, заступничества и защиты, в которых он никогда никому не отказывал. Восьмидесятидвухлетний старик прошел километры пешком, чтобы убедить красных командиров ввести танки в город и остановить начавшийся погром. А в 1941 году 84-летний доктор, который всю жизнь главной ценностью почитал честность, доброту и справедливость, пришел в комиссариат, чтобы на их же языке спросить у немецких офицеров: что же вы творите? "Его сбросили с лестницы, а спустя несколько дней арестовали. Яков умер в тюрьме, Елену (мать Бруштейн) замучили в Треблинке..."

Но это было не единственное огромное горе в жизни Бруштейн (хотя и его с лихвой бы хватило, чтобы сломить менее стойкого человека). Еще в 17 лет юная Саша сразу и навсегда влюбилась в 28-милетнего врача-фтизиатра Сергея Александровича Бруштейна. Он случайно зашел на их дачу, чтобы укрыться от дождя, встретил Сашу и скоро уже просил ее руки у Якова Ефимовича:

"Встретил девочку — удивительную. С этой — не заскучаешь..." — так писал Бруштейн о жене.



Супруги прожили вместе больше 40 лет, и все было замечательно (и спасибо судьбе, что много было в жизни этой удивительной семьи счастья, света и любви): родились двое детей - сын Михаил, который стал главным инженером фабрики "Красный Октябрь" и дочь Надя, которую все мы знаем как Надежду Надеждину - создательницу художественного ансамбля "Березка". Но война отобрала у Бруштейн не только родителей, но и мужа, и сына...

Сначала через два года после Победы из-за тяжелой работы и пережитого горя не выдержало и остановилось сердце ее мужа, и для Александры это стало событием, которое лишило ее смысла жизни. Это не выразить словами, но, думаю, многие особенно из старшего поколения поймут - когда ты столько лет, так сильно любя, душой врастаешь буквально в другого человека, и он уходит... эту пустоту ничто не сможет заполнить, восполнить. Так чувствовала себя и Бруштейн и написала об этом невыносимо горько и пронзительно:

«... у лошади была только половина туловища: заднюю отрубило опустившимся некстати шлагбаумом. И вода, которую пила лошадь, широко выливалась из оставшейся половины туловища. Это - моя жизнь сегодня. Смерть Сергея отрубила от меня всю прожитую жизнь, ту, что позади, за плечами, - со всеми воспоминаниями, со всеми событиями. И то, что происходит со мною теперь, - все, что я вижу, чувствую, думаю, делаю, пишу, - вливается в сохранившийся обрубок жизни - и тут же выливается. В никуда. В ни во что»

А потом ушел из жизни и сын - как и отец он тоже подорвал свое здоровье непомерно тяжелой работой в годы войны и умер из-за затяжной болезни сердца. Бруштейн после смерти мужа вынуждена была наблюдать, как умирает ее младший ребенок, которому никто и ничто не могло помочь... Не должны родители провожать в последний путь своих детей...



И слава богу, что каким-то чудом выжила дочка Надежда, которая всю войну провела на передовой, выступая перед солдатами, поднимая дух раненных бойцов в госпиталях.

Все пережитое подорвало зрение пожилой Бруштейн. Еще будучи молодой она стала глохнуть и едва-едва слышала, а потом почти перестала видеть, и все же, несмотря на это... она стала работать еще больше!

Закончу цитатой из "Дорога уходит в даль", которая в полном согласии с заветами отца стала для Бруштейн непреложным жизненным кредо. Однажды вместе с мамой маленькая Саша попала на встречу с художником, у которого не было рук - он создавал картины, держа кисть пальцами ног. Саша была потрясена и попросила маму купить одну из картин, нарисованных на той встрече, а художник сказал им так:

«Пусть маленькая барышня возьмёт рисунок «Дорога уходит в даль…» Когда я ещё был художником — а я был настоящим художником, прошу мне поверить! — это была моя любимая тема: «Всё — вперёд, всё — в даль! Идёшь — не падай, упал — встань, расшибся — не хнычь. Всё — вперед! Всё — в даль!..»



Продолжение следует...

Автор Лёля Батурина, канал Книжный клуб авантюристов, Дзен, Яндекс

Источник:
https://dzen.ru/a/Z_5rcuNQNhvW9qOC
Дополнено фотографиями из открытых источников