Господи, ни охнуть, ни вздохнуть,
дни летят в метельной круговерти.
Жизнь – тропинка от рожденья к смерти,
смутный, скрытный, одинокий путь.
Господи, ни охнуть, ни вздохнуть!
Снег. И мы беседуем вдвоём,
как нам одолеть большую зиму.
Одолеть её необходимо,
чтобы вновь весной услышать гром.
Господи, спасибо, что живём!
Мы выходим вместе в снегопад.
И четыре оттиска за нами,
отпечатанные башмаками,
неотвязно следуя, следят.
Господи, как я метели рад!
Где же мои первые следы?
Занесло начальную дорогу,
заметёт остаток понемногу
милостью отзывчивой судьбы.
Господи, спасибо за подмогу.
***
У памяти моей дурное свойство, –
Любая пакость будет долго тлеть.
Хочу прогнать больное беспокойство,
Но не могу себя преодолеть.
Как в безразмерной камере храненья,
В сознаньи – чемоданы и мешки,
В которых накопились оскорбленья,
Обиды, униженья и щелчки.
Не в силах изменить свою природу,
Я поименно помню всех врагов.
Обиды-шрамы ноют в непогоду,
К прощенью я, простите, не готов.
В самом себе копаюсь я капризно,
На свалке памяти я черт-те что храню...
Обидчиков повычеркав из жизни,
Я их в воображеньи хороню.
Конечно, признавать все это стыдно,
И я раскрыл свой неприглядный вид.
Я очень плох, и это очевидно,
Мое сознание – летопись обид!
У памяти моей дурное свойство –
Я помню то, что лучше позабыть.
Хочу прогнать больное беспокойство,
Но не могу себя переломить.
***
В трамвай, что несется в бессмертие,
Попасть нереально, поверьте.
Меж гениями толкотня,
И места там нет для меня.
В трамвае, идущем в известность,
Ругаются тоже и тесно.
Нацелился было вскочить,
Да черт с ним, решил пропустить.
А этот трамвай до Ордынки,
Я впрыгну в него по старинке,
Повисну опять на подножке
И в юность вернусь на немножко.
Под лязганье стрелок трамвайных
Я вспомню подружек случайных,
Забытых товарищей лица.
И с этим ничто не сравнится.
[200x250]