Воспоминание о грядущих днях

Автор текста: surazal

Авторы персонажей: Танигути Горо, Окоути Итиро (Code Geass anime&manga)

Иронический этюд по мотивам "Code Geass", персонажи Ллойд Асплунд, Ракшата Чавла.

Написано по заявке, в заявке значилось пожелание "Пудинг кончает в Ракшату против ее воли". Поскольку милая анонимная заказчица осталась довольной, я выкладываю это и здесь. 

Рейтинг: 18+

Авторские права защищены. Размещение любой части этого текста на других ресурсах и в личных дневниках запрещено. Свидетельство о публикации №213081200777

Огромная бабочка с фиолетовыми крыльями, какие водятся только в Секторах Тихого океана, тихонько стучала крылышками о стекло снаружи, будто настойчиво просилась внутрь. Рисунок на ее крыльях был весьма занимателен – это была представительница не открытого ещё вида, на чьи появления оказалась весьма богата декада, но крохотному созданию на сей раз суждено было остаться без внимания человека.

Граф Асплунд рисовал Ракшату.

Развалившись на полукруглом диване, он самозабвенно водил стилусом по экрану. Лицо спящей женщины – а в особенности этой – всегда казалось ему самой непостижимой тайной из всех существующих. Кроме чертежей Ллойду удавались только скетчи женских лиц, бабочек и собак, и когда он рисовал, это означало – он счастлив.

Ракшата никогда не согласилась бы стать не только его натурщицей, но и позировать настоящему профи – покойному Его Высочеству, и Асплунд впитывал прелесть нечаянного case diem, потому что его модель как раз в этот момент крепко спала. Разметавшись под прелестным ноу-хау родом из незапамятных времен Одиннадцатого сектора, называемым котацу, она смотрелась вовсе не беззащитно, как обыкновенно бывает со спящими. Ее лицо даже во сне несло отпечаток какой-то насмешливой строгости, которую Ллойду не удавалось передать. Он делал набросок на наброском, удаляя их один за другим, но так и не приблизился к разгадке одновременно нежных и резких черт, к разгадке невиданной силы, затаенной во всей сущности этой женщины, снившейся ему по сей день, с той самой поры, как оба они выпустились из стен университета Колчестера.

Натянутое до подбородка клетчатое одеяло прятало все ее тело, огибая его так соблазнительно, что Ллойд постоянно ерзал, меняя позу, – ему начал доставлять неудобства собственный организм. Он давно признался себе в постыдном факте, что его волнует, как мальчишку, и это тело, буде одетое или обнаженное, и ее улыбка... вот она как раз появилась. Что же ей теперь снится?

Ракшата хрипло вздохнула и будто даже что-то сказала сквозь сон – и отвернулась, неловко подвернув руку и уткнувшись лицом в сгиб локтя. Ллойд чертыхнулся.

От дыхания беспорядочно спутанная белокурая копна ее волос колыхнулась, словно тяжелое облако, подсвеченное вечерним солнцем. Она тихо кашлянула и открыла глаза.

– Ты чего это учудил? М?

Он захлопнул фаблет и отбросил его.

Ему все же удалось запечатлеть те части ее тела, по которым он особенно сходил с ума: ее локти, шея, ее живот и лодыжки были великолепны. Он даже не отдавал себе отчет, что рисовал все это по памяти. Скрытое от него сейчас он воссоздавал по неистребимой памяти о том, что осталось так далеко и не собиралось возвращаться к нему несмотря на принятые им усилия.

Ллойд Асплунд не был фанатиком секса. Включая Ракшату, он имел отношения всего с тремя женщинами, и это не тяготило его ещё с тех пор, как он почувствовал в этом настоящую, не превышающую природные запросы необходимость.

Но Ллойд был настоящим поклонником Ракшаты. Точно так же, как она была, по всей видимости, тихим поклонником своего странного божества, замершего в каменном танце, божества, чей знак – клеймо в виде трезубца – красовался на ее правом бедре. Ему ни единственного раза за жизнь не приходилось слышать и слова об этом культе, Ракшата ревниво прятала тайны своей жизни до того момента, как впервые пришла слушать лекции по мехатронным модулям и уселась там рядом с нескладным высоким парнишкой из древнего и благородного рода Асплундов.

Она смотрела на него, не вполне проснувшаяся, привыкшая к дневному отдыху в соответствии с аюрведическими правилами, смотрела чуть мутноватыми глазами, ещё не понимая, почему его анемичное лицо вдруг розовеет, почему глаза наливаются океанской глубью, а пальцы вздрагивают.

Ллойд сорвался.

Она не успела сориентироваться, когда ее уже прижали к полу и держали в таком положении, бесстыдно уставясь на ее оголенную грудь.

Ракшата рассмеялась – будто темный мед разлился. Вцепившись в предплечья Ллойда, она сделала попытку вырваться, но обоим было ясно ее притворство, призванное распалить сильнее.

Именно поэтому Ллойд таким нежным, медленным движением поднял к губам ее руку, чуть касаясь, поцеловал узкую ладонь и запястье. Она смотрела ему в глаза.

Она хотела его.

В нетерпении раздвинув ноги, без ненужной обоим возни, Ракшата поддалась пальцам Ллойда, едва они коснулись ее между раскрытых перед ним бедер. Она была так гладко выбрита – на всем теле ее тщательно были сведены все даже самые крохотные, мешающие наслаждению гладкостью волоски. Ее стопы медленно, дюйм за дюймом поднимаясь выше по его торсу, чувствительно упираясь в него, поглаживали, и от прикосновения горячих от недавнего сна, мягких пяток Ллойд сходил с ума. Он придвигался к ней все ближе, наконец с силой обхватил ее щиколотки и свел их вместе, одновременно войдя в податливое, уже довольно разгоряченное его прикосновениями тело.

Максимально раскрытая, в этой позиции она была тугой, как никогда. Ллойд сделал несколько мощных движений и замер.

Ракшата, в ее обворожительном стеснении, смотрела в одну точку, отвернувшись от лица бывшего однокурсника, и совсем не двигалась. Ллойд каждый раз ждал от нее некоего сюрприза и не терпел разочарований, и на этот раз она неожиданно подняла бедра ещё выше – хотя, казалось, это было уже и невозможно, либо могло причинить ей непереносимую боль. По одной ей ведомым законам она смогла двинуться, потом ещё и ещё, неслыханным методом доставляя ему удовольствие, массируя его плоть бархатной внутренностью этой сжимающейся и расслабляющейся трогательной тайны. Это уже она стискивала руками собственные стопы, подтянув их к груди, отчего стала ещё теснее; перебирала пальцы, не забывая о собственном теле, стимулируя его.

Ллойд со вздохом насадил ее на себя – глубже, глубже! Ракшата!

Зарычал – не выдержал; вскрикнула Ракшата Чавла, его вечное, всегдашнее счастье было воплощено в ней, где бы ни была она...

Он почувствовал, что вот-вот кончит, и ее движения неожиданно замедлились – расцепив руки, Ракшата как будто попыталась вытолкнуть его прочь, упершись ногами в его грудь сильнее прежнего.

– Ллойд! Ты же забыл... – на этой фразе ее предрассудки вступили в конфликт с реалиями, и она замолчала – резко, будто выключилась запись.

Он глядел в ее глаза, как не понимая ни слова. Переспросил наконец:

– Забыл?.. О чем забыл?

– Ллойд, не кончай в меня! – вскрикнула она, напуганная, видя, что он намерен сделать именно это. Ее охватила паника.

Она вдруг каким-то необъяснимым образом расслабилась, и Ллойд, не замечая ее страха и шока, этого горько-недоуменного взгляда, подтянул ее к себе за бедра, совершенно не церемонясь. Ракшата бессильно заскулила, напряжение отпустило ее тело окончательно, и она больно ударилась головой о пол, уже не чувствуя, как тянет мышцы, как больно пальцы Ллойда впились в ее кожу. Ерзая затылком по циновке, она сделала попытку приподняться и оттолкнуть обладающего ее телом, но тело оказалось совершенно неверным своей хозяйке и подвело ее коварнейшим образом. Две или три схваткообразных волны внутри – и Ракшата Чавла, ученый с мировым именем, испытала восхитительный оргазм, один из самых ярких, тех, что исторгают слезы, непохожие на слезы горечи, счастья или гнева. Она сжалась, пульсируя, что послужило катализатором для собственно оргазма ее любовника, и ощутила, как внутри будто распался крошащийся между пальцами снежный ком.

Впервые в ее жизни мужчина позволил себе сделать это в нее. Это не было обжигающим – не было как удар огненной волны или неудержимых струй ледяного водопада, не было стремительным всполохом. Она почти не ощутила, как в ее пылающем нутре разливается нечто принадлежащее ее Ллойду. Даже ощущение воды, льющейся поутру в пустой желудок, бывало сильнее.

И тем не менее, он стоял над ней на коленях, упираясь в пол левой рукой, тяжело дышащий, с безумными глазами.

– Он будет гениальным, – сказав это, Ллойд улыбнулся.

Ракшата ударила его по лицу. Она почти промазала – дрожала рука, все тело трепетало незнакомым чувством, и ногти скользнули по плохо выбритой щеке, блестящей, как серебряный светильник Дипавали.

Никогда, ни до, ни после этого случая, она не поднимала руку на мужчину. Слишком сильно было в ней не сказанное никем, воплощенное во взглядах, в других глубинах ее параллельной Ракшаты. Она села, с трудом, не отталкивая рук Ллойда, что пытался подтянуть жесткое покрывало котацу, в попытке прикрыть женское тело, чтобы не смущать ее.

И расплакалась.

Граф Асплунд был единственным в своей семье, кто считал, что предрассудок вроде внимания к женщине, которую ты поимел минуту назад, имеет право не быть предрассудком.

– Пудинг... Ллойд! Прости!

– Я тот ещё Пудинг, – в своей манере полуостранившегося от ситуации, как он имел обыкновение, Ллойд сжал смуглое, до неправдоподобия гибкое тело. Взгляд Ракшаты был взглядом серых, как облака, глаз – следствие неоднократно прооперированной катаракты, и ее волосы были бесцветны ещё с тех времен, когда она, ещё до разработки эманаций элемента сигма-дельта-четырнадцать-ноль-четыре, работала с изотопами радона. – Что ты разволновалась, малышка?

– Нестабильность генома – тебе это хоть о чем-нибудь говорит? – в голосе Ракшаты была горечь талой воды.

– Откуда ты взяла у себя эту нестабильность? Делала анализ?

Она отвернулась.

– Так я и знал. Ты обожаешь преувеличивать. Ты работала над вопросами о репарации ДНК, баловалась с ядром, с вопросами взаимодействия живых и неживых организмов – и кормишь меня своими страхами?

Она придвинулась ближе и зарылась лицом в его плечо. Вздохнув, будто трудяга, взваливший знакомый, излюбленный вес, Ллойд Асплунд осторожно обнял обнимающую его в ответ.

Я счастливый, безусловный обладатель неоспоримо таинственного мира, счастливый, хоть и мерзавец, подумал он.

Ракшата, готовая вспыхнуть первозданным огнем, все нежнее целовала его в шею, чуть ниже уха.

– Если пока не боишься, что отвалится какая-нибудь твоя часть... Тише-тише! –улыбаясь, он взлохматил ее волосы. – Ты любишь, когда тебя обнимают крепко, я правильно помню?