Ты медлил. 

 

Ты всегда всё делал медленно. Но надо отдать тебе должное – со вкусом, стремясь произвести эффект, обескуражить, размазать. Как же превосходно у тебя это получалось.  

 

Медленно, не суетясь, добивался гранта ARPA, год за годом миновавшего и наконец нашедшего тебя. Медленно водил меня кружными путями, забавляясь, как мог, из любви к процессу. 

   

Твои слова, твоя неторопливая походка, твои жесты... Ты не спеша ел, не спеша работал и не спеша одевался по утрам. «Совершенно не важно, как медленно ты идёшь, но лишь до тех пор, пока не остановишься», – любил ты говорить, неторопливыми движениями расчёсывая волосы.

 

Твои волосы были всё такими же. Даже твоя внешность восхищала меня, так же, как раньше. 

 

Я не хотел слушать твоих слов. Мне хотелось заснуть или проснуться – но только чтобы эта встреча закончилась... не такую встречу хотелось мне все эти двадцать с лишним лет. 

 

– Вы же отвратительны, – выпевал твой голос, и лёгкий, чуть заметный красивый акцент заставлял моё сердце полыхать, будто вулкан. – Вы тут так непреклонно самоубиваетесь, что если вам слегка не помочь, то вы утащите за собой в небытие половину живых существ! Это за что же им, бедным?.. Да какая ещё ненависть?! – в ответ на сказанную твоим отцом короткую китайскую фразу, ты просто взвился. – Во мне ничего, кроме презрения!    

 

Я видел только тебя, Ди. 

 

Я мог спорить с тобой, но в действительности хотел, чтобы всё закончилось. Мне хотелось, чтобы ты убил меня,  но ни перед каким выбором не ставил. Я вёл вялый спор, и могло показаться, что я возмущён, шокирован или зол. Я видел только тебя, Ди. 

 

– К сожалению, не могу поверить тебе; ты гениален, но для исполнителя Страшного суда слабоват. 

 

– Были времена, когда создание генетически ориентированного оружия тоже считалось не возможным. Были же?..  – почему ты не слышишь, когда в подсознании тебя умоляют остановиться? Мне придётся отвечать тебе – это я на допросе перед тобой, это я под арестом самых чистых существ, которых когда-либо знала Земля. 

 

– Ушам не верю. Так целью был один вид, а не этнические группы? 

 

– Хоуэлл, Хоуэлл... Так ничего и не понял. С твоей точки зрения, дорогой мой, разница в людях –  только разница в аллелях, кодирующих цвет их кожи, да в ареалах обитания, определяющих хорошее или плохое отношение к твоей стране. На этом основании вы друг друга и убиваете, - его рот вдруг скривился, верхняя губа вздёрнулась, обнажая зубы, будто Ди был хищником. – А для меня разницы между вами ну абсолютно никакой.   

 

– И на таком основании ты собираешься уничтожать правых и виноватых, – пробурчал Оркотт.  Его волосы выбились из причёски и смешно топорщились, будто нимб.  

 

– С моей точки зрения нет ни правых, ни виноватых, мальчик, - устало вздохнул Ди. – Вы все виновны -- даже те, кто ещё не рождён. Я наблюдал за вами так долго, что полностью убедился в вашей беспричинной и всегдашней жестокости, передающейся по наследству. Вы единственный вид в мире, обладающий этой чертой. Вам здесь не место.

 

– Да ты кто такой, чтобы судить-то?! Бог, что ли?

 

Рука Ди потянулась к тумблеру. 

 

Ди улыбался. 

 

Мне казалось, что я целую жизнь стою здесь и смотрю на эти длинные, изящные пальцы,  поглаживающие пластик переключателя. 

 

– Мне удалось найти биологический агент, против которого иммунитет людей бессилен.  Я ошибся только в одном – мне не пришлось синтезировать его. Сама Земля помогала мне – подобные организмы уже существовали в глубине океана, дожидаясь часа своего нападения. Я лишь немного помог им стать совершеннее.

 

 

Вокруг нас давно была почти абсолютная тишина – если не считать тихого гудения охлаждающего агрегата. В глубинах Мирового океана всегда царит холод. Космический холод. Бесповоротный и неумолимый, как холод твоего сердца. Я смотрел в ставшие глубокими – бездонными – глаза, и видел в них безумие. 

 

И слёзы. Только тень от слезы мелькнула, будто чайка всплеснула крыльями над океаном, оказывается, таящим в глубине убийцу маленького Вески Хоуэлла, который когда-то резвился в  чёрно-синих волнах. 

Тень потухла. 

 

Кто-то из нас вскрикнул, кто-то сохранял невозмутимое молчание, кто-то тихо возразил, но я единственный заметил: губы у всех были плотно сомкнуты, и лишь израненный молодой детектив дышал тяжело, открытым ртом, как тот маленький воронёнок, найденный мною лет пятьдесят назад возле моря.

 

У твоего сына хороший вкус, Ди. Видишь – а у этого человека чистое и доброе сердце. 

 

Ты и его хочешь убить? 

Ох, как глупо. Рука моя словно сама взлетела вверх, и 

 

 

Тёплый день. Белая, высоченная стена исследовательского центра Института биологии человека, вьющиеся растения, черная тень и синий шелк.  

Красноватая отметина на нежной коже запястья – чувствительный ты! Мне стоит быть поаккуратнее с таким совершенным, почти божественным телом.  

– Мы с тобой ещё не враги, Веска, – ленивый взгляд искоса.                                                            

– Я тебе никогда не буду врагом. Даже если бы от меня зависела жизнь всего человечества, а ты был бы его убийцей, я никогда бы не смог причинить тебе зло. Придурок.  

 

 

я выстрелил. 

 

Крик твоего сына был плачем детёныша, потерявшего мать. Он кричал по-настоящему, изменившись в лице от неожиданности и страха.    

Какой он красивый. И вы все-таки разные, совсем. 

Я выстрелил.  В Ди. 

 

Никогда раньше я не видел твоей крови и даже удивился тому, что она брызнула так упруго, и вдруг запахло обожжённой плотью. И ты немного пошатнулся, будто тебя толкнули, в удивлении поднял брови... наверное, тебе даже стало больно, а я представил, как сморщенный кусочек железа уютно сидит в твоей плоти, как она будет выталкивать его сама, или как ты будешь доставать его пальцами. Я стрелял и стрелял, нарочито промахиваясь, слыша, как ты насмехаешься надо мной. Зная о твоей регенерации, я стрелял, пока не кончились пули. Это показалось мне другой невыносимой вечностью. 

 

Мы ведь с тобой не враги. Ты никогда не выпустишь моего убийцу из тёмных волн.  

 

Боковым зрением я видел, как шатается, будто пьяный, поднимающийся на ноги Оркотт. Его с тобой ничего не связывало. Он не видел создаваемых тобой волшебных образов и не слышал твоей песни. Ему было так легко...

 

Я видел, как на твоё лицо и на волосы брызнули сгустки алого и белого, будто лепестки. И твой взгляд... Твои пальцы сдвинулись на дюйм или два.

 

Слабый стук затвора детонатора утонул в грохоте взрыва. 

 

«Видишь теперь... видишь теперь?» – повторял ты в моей голове, и я знал, что эти слова были обращены не ко мне, а к твоему сыну. 

 

Мой Ди. Ты почему-то верил во что-то, чего не было и нет ни у одного представителя нашего жестокого вида.  

 

– У него там был детонатор... а? А не контейнер с каким-то  газом, – вслух сказал Оркотт. Он смотрел только на твоего сына, обнимающего твоё тело. Я кивнул. Больше ничего не имело значения.

 

Ди, мы с тобой оба были бабочками, летевшими на пламя – каждый со своей стороны. 

 

Красная от твоей крови, удушающая волна, таящая моего убийцу, приблизилась ко мне и, будто огромный пёс, лизнула моё тело.