Это цитата сообщения Сергей_Черных Оригинальное сообщение

Обещал же последнее интервью Исинбаевой!

Не мог выставить раньше - ждал пока в моем журнале выйдет. Так вот: недавнее прошлое: ЧМ Европы по легкой атлетике в Москве. О Елене Гаджиевне пишет и разговаривает с ней практически ее летописец (почти подруга) - корреспондент «Советского спорта» Инесса РАССКАЗОВА. Драма, накал, куча эмоций
Фотография Владимира Веленгурина, "КП"
[501x700]

В тот вечер она не просто вернула титул чемпионки мира. Она просила прощения у очень дорогого ей человека

Интеллигентная пожилая женщина в больших очках, к которой относилась просьба о прощении, - давно ее простила. Эта женщина очень больна. Онкология. Уже не может говорить. Жена ее первого, а теперь и последнего тренера - Евгения Трофимова. Тамара Федоровна.
Когда-то Трофимов подобрал девочку, потерпевшую крушение в гимнастике. Впервые увидев шесты, она спросила: «Что это за палки?». А когда он добродушно «разжевал» ей: «Это не палки, а шесты. Будешь хорошо тренироваться с ними, станешь, как Бубка». «Кто такая Бубка?», - снова спросила непосредственная девочка.
Жена Трофимова оберегала и любила, как дочь.
«Тебе нужно расти, отбрось сантименты, ты переросла Трофимова, уходи к моему тренеру, Петрову», - Сергей Бубка хотел, как лучше.
После очередной победы, он увез Елену на роскошной машине, а ее тренеру в этой роскошной машине не нашлось места. Растерянного Трофимова окружили японцы - для них, как и для Китая, Исинбаева давно не земная женщина. Божество. Японцев шокирует, что на пресс-конференции Елена сидела, повернувшись к тренеру спиной. По их обычаям, это высшее проявление неуважения. Не думаю, что с ее стороны это было неуважение. «Отбрось сантименты… Только вверх…». Бубка сумел ее убедить. Она для себя все уже решила.
Растерянный, добрый и немножко наивный, как все чистые, бесхитростные люди, Евгений Трофимов только часто-часто моргал глазами: «Это неправда… Не знаю, почему меня не пригласили отметить победу… То, о чем вы думаете – этого не может быть».
Через несколько дней он узнал из газет, что больше не является тренером Исинбаевой. Из газет. Не от нее.
И вычеркнул. Хотя, конечно же, не смог до конца забыть.
Три года назад Лена пришла просить прощения. Хотела вернуться. Трофимов не хотел прощать. Не хотел брать обратно.
От Петрова она вернулась, едва не сойдя с ума от одиночества, обступившего ее в Монако. Петров не был ей отцом, только тренером. Умелым, высокопрофессиональным, волевым. Он работал с ней на совесть, ставил мужскую технику.
Я видела Исинбаеву в ту, монакскую пору ее жизни. Ей целовали руки олигархи и принцы, награждали престижными премиями, а за пределами «сцены» она сидела, как Кай на ледяном полу, складывая и складывая из льдинок слово «Вечность».
На грубом покрытии в Монако она разбивала себе ахиллы. Прочитав после примирения ее дневник, Трофимов ужаснулся: «Лене нужно покрытие мягкое, щадящее… А это что? Шесть ускорений по 400 метров, Господи! Лена – скрипка Страдивари, а на ней там играли, как на балалайке!».
Евгений Васильевич не сразу согласился взять ее дневник. Не желая ничего слышать о возвращении, он пришел к жене, в сердцах ей все рассказал:
- Я все забыл! Разбитую чашку не склеишь!
Тамара Федоровна посмотрела на него долгим взглядом и одними губами, придерживая дрожащей от волнения рукой бинты на горле, прошептала:
- Если ты не вернешь нашу Леночку, я умру.
Их первая тренировка получилась такой, словно Лена и не уходила. Они не забыли, как понимать друг друга с полуслова.
«Да что я… - нежно оборачиваясь к жене, - говорит мне Трофимов. – Все жена сделала. Согрела Лену, заново научила улыбаться, как ребенка учат ходить… Я иногда: «вы как две змеи, обвились вокруг меня и делаете со мной все, что захотите». На самом деле они мои любимые, бесконечно дорогие женщины. Лена будто уходит. Да я ее знаю: у нее все так быстро меняется! Не удивлюсь, если никуда не уйдет, а если уйдет, то вернется. Просто буду еще ждать. Год, два, десять... Сколько понадобится».

- Лена, вы якобы уходите, но вы же собирались еще прыгать в этом сезоне! После победы на чемпионате мира все планы в тартарары?
- В тартарары в ближайшие дни полетит всё! Во всех ночных клубах отметимся, во все рестораны сходим, на всем, что только едет, покатаемся! А планы… Да, запланировано множество встреч и официальных приемов, телевизионных съемок... Ну ничего, днем буду ходить исполнять обязательства, а кутить по ночам. Самая драгоценная медаль в моей карьере.
- А как же золото Афин и Пекина?
- В Афинах и в Пекине я побеждала, будучи фавориткой, выигрывая все, что можно, побив попутно множество мировых рекордов. Дорога от Афин до Пекина была для меня далеко не так тяжела, как сейчас. Тогда я вообще не знала, что такое поражение. А в последние четыре года у меня было столько проблем, столько сложностей, столько травм… Тренировки не клеились, прыжок не давался, все рушилось.
Вернувшись с лондонской Олимпиады, вообще не хотела входить в зал. Не понимала, зачем прыгать, мне все было до фонаря. И тренеру своему Евгению Трофимову сказала: «Больше не могу!». Евгений Васильевич умный человек, говорит: «Не хочешь, не надо», а через какое-то время мягко так: «Может, попробуем? Мы же ничего не потеряем и всегда сможем отказаться!». С 2010 года мы только и делали, что терпели, терпели, терпели… А вокруг «эра Исинбаевой закончилась», «Исинбаева сдулась»... Мне было так обидно! А с другой стороны: раз люди говорят такое, значит, чего-то ждут. А если ждут, то на самом-то деле верят, что я еще могу. Значит, я и правда еще могу.
- Вы не так часто, как прежде, прячетесь под полотенцем.
- Там, в темноте, под одеялом, мне казалось – соперницы делают все так хорошо, а я – так плохо. Потом выяснилось: они отнюдь не летают!
- Сейчас вы хотите уйти с таким праздничным аккордом. Красиво, но уверены, что сможете найти себя в той, другой жизни?
- Не уверена… Просто хочу: хочу стать матерью, женой. Да, наверное, веду себя смешно, все время опережаю события. Предложения руки и сердца еще не было, а я уже – на всех углах трублю о будущей беременности, причем я еще даже не пыталась забеременеть! «Ради Бога, никому ничего не рассказывай», - просит меня жених. Так что молчу…
Единственное: как-то не очень представляю себя беременной. А ведь в будущем году начну превращаться в пингвина… Вы правы, я так плохо представляю, что такое семейная жизнь. Мне 31 год, а я ни разу не была замужем. Придется учиться быть женой, девушкой… Я говорю «девушкой», потому что слово «женщина» ненавижу!

Я позвонила ей на следующий день после той пресс-конференция в Волгограде. Она предупредила: «Это мое последнее эксклюзивное интервью в жизни».
- Пять лет не давала интервью, и теперь снова решила придерживаться этого принципа. Устала от того, что мои слова постоянно извращают и перевирают! То, что сейчас цитируется о Волгограде, было сказано не в эксклюзивном якобы интервью «АИФ», а на пресс-конференции. Волгоград мой родной любимый город, но у меня за него болит душа. Искренне хочу, чтобы он стал лучше, более комфортным для жизни. И то, что я говорила – это была нормальная критика, к которой, как я надеялась, городские власти прислушаются. Я говорила о том, что в Волгограде нужно ремонтировать дороги, строить школы, детские сады. Создавать людям нормальные условия. Это же не дело, что каждый второй житель мечтает отсюда уехать! У меня много друзей, я выражала не только свое мнение, а мнение любого волгоградца.
- Вы сказали – купишь иномарку, ей тут же наступает кирдык.
- Это действительно так! Возможно, местами я употребляла на эмоциях слишком резкие выражения: болею за свой город. Просто предполагала, что журналисты их смягчат. Суть от этого не меняется: приезжайте в Волгоград на машине и попробуйте ничего себе не повредить.
- О том, что ваши условия для тренировок оставляют желать лучшего – говорили?
- Да. Оставляют желать лучшего. О том, что этим летом по городу летали тучи мошкары, и мне во время подготовки к чемпионату мира приходилось все время уходить в манеж, я рассказывала. Но обвинять меня в непатриотизме – несправедливо и странно! В России широко практикуется параллельный зачет. Но сколько бы предложений выступать одновременно за кого-то еще, помимо Волгограда, мы с тренером ни получали, всегда отвечали отказом. Только раз я изменила этому правилу: на Олимпиаде в Лондоне, согласившись представлять наравне с Волгоградом Дагестан, но, извините, это родина моего отца.
- Вы правда собираетесь навсегда уехать в Монако?
- Просто, может быть, теперь я буду проводить в Монако больше времени, поскольку тренировок у меня теперь не будет.

Сергей БУБКА: Я не вправе вмешиваться в ее жизнь

Вице-президент ИААФ рассказал, о чем думал и что чувствовал в день «воскрешения» Елены Исинбаевой в «Лужниках».

- Вы верили в Исинбаеву после неудач, преследовавших ее в последние годы?
- Вопрос неуместный. То, что сделала Елена в «Лужниках» – потрясающе. Мою радость за нее не передать словами. Но если бы даже она этого и не сделала, – историю переписать невозможно. Именно Исинбаева, и никто другой была и остается величайшей из женщин, когда-либо прикасавшихся к шесту.
- В свое время вы способствовали ее переходу к вашему тренеру, Виталию Петрову.
- У вас неверная информация. Я ничему не способствовал. Решение принимала сама Елена.
- Ее переход к Петрову был ошибкой, это очевидно.
- Кому очевидно? Мне совершенно не очевидно. У Петрова шикарный послужной список! Такого количесива подготовленных им чемпионов и рекордсменов мира ни у одного тренера нет. Если у тренера состоялась одна звезда, можно еще в чем-то сомневаться, говорить «счастливая случайность». В отношении Петрова какие-либо случайности неуместны.
- Исинбаева говорит об уходе. Но правильно ли это?
- Лена поставила великолепную финальную точку.
- Вы считаете, что это финальная точка?
- Я не вправе что-то советовать и «считать» за нее. Только ее право! Она знает свою жизнь, свои желания, как никто другой. Мы не должны вмешиваться.