Папа и мама поженились в 1947 году, расстались в 1951-м. Так что история моей семьи в буквальном смысле слова краткая.
О детстве и юности папы – см. предыдущую тему.
Теперь подробнее об истории встречи моих родителей.
Война, октябрь 1944 года. Папа, Анатолий Матвеевич Елфимов, после тяжелого ранения, полугодового лечения в госпитале в Горьком и демобилизации возвращается на родину, в поселок Колтубанка Бузулукского района Чкаловской (сейчас Оренбургской) области. В августе 1944-го ему исполнилось 19 лет.
От военкомата папу направили работать в Боровую среднюю школу, преподавать военное дело и физкультуру. Школа в Колтубанке, столице Бузулукского бора, традиционно называлась Боровой. Молодой учитель пытался быть строгим с учениками, большинство которых было не намного моложе его.
"Фронтовик, молодой, после ранения, с гвардейским значком и медалью за "Отвагу" - таких, знаете ли, в Колтубанке было немного", - с улыбкой вспоминает о старшем брате Борис Матвеевич Елфимов, одноклассник моей мамы.
Интересный, открытый, начитанный, папа, мягко говоря, не был обделен вниманием девушек. Двоюродный брат Юрий Александрович Самойлов помнит, что он ходил в клуб на танцы. Кроме танцев, в клубе случались инциденты со шпаной, которой в Колтубанке в то время хватало, и папу они не минули.
Это фотоболее позднее, но оно дает представление о папе, каким он мог быть в те годы.
Мама в 1944-1945 годах училась в 10-м классе. Думаю, что она и раньше знала старшего брата своего одноклассника Бориса Елфимова.
Какой она была тогда? На майской фотографии 1941 года - отличники и ударники 6-го "в", ее класса. Вторая слева - мама, 14-летний подросток, угловатая девочка, гадкий утенок.
Следующая фотография - декабрь 1943 года, через два с половиной года после предыдущей: на опушке леса с одноклассниками, как написано, под любимой Марусиной березой (Маруся Минаева - мамина подруга). Фотографировал Боря Елфимов, он же крайний слева вверху, видимо, успел выставить фотоаппарат на автомат и присоединиться к друзьям. Мама в центре внизу, в шубке. Фото получилось неважное, первоначально были едва-едва различимы лица. После обработки оригинала фото в "Процентре" удалось немного улучшить качество изображения. Здесь мама уже совершенно другая - девушка, светящаяся юным светом, который видно даже на таком фото.
До встречи с папой еще далеко.
И еще фото – июнь 1945 года, война позади. Мама в центре, пятая справа в верхнем ряду, такая тургеневская девушка, ни чем не напоминающая гадкого утенка. Мне кажется, что здесь влюбленность уже была.
Как развивались отношения моих родителей, начиная с появления папы в школе в 1944 году по день их росписи, я не знаю и уже никогда не узнаю.
Моя бабушка была строга с дочерьми, особенно что касается их отношений с противоположным полом. Она никаких вольностей не допускала, если ей что-то не нравилось, высказывалась резко и старалась держать ситуацию под контролем. На этой почве она пребывала в конфликте с тетей Зиной, на тот момент разведенной с первым мужем и пытавшейся снова устроить свою судьбу. Поэтому, как я понимаю, чувства молодых могли развиваться сугубо эволюционно.
Официально папа и мама расписались в Колтубановском сельсовете 8 августа 1947 года. Фамилию она не меняла. 7-го августа папе исполнилось 22 года, а маме через полтора месяца - 20.
Вот их фотография того времени, ретушированная - молодые и красивые.
Не сомневаюсь, что любовь - была.
Мама училась в мединституте. Папа служил, его переводили из одного города в другой, а мама переводилась за ним по учебе, кажется, два раза. И об этом в общем-то благополучном времени я знаю немного.
Очень теплые отношения сложились у папы с семьей Карханиных - маминой сестрой тетей Зиной и ее мужем, дядей Лешей. Думаю, когда папа с мамой приезжали в Колтубанку, то больше всего общались с ними: непременно устраивалось застолье, не ради еды-питья, а ради атмосферы общения и родства, которые папа любил. Мой брат Юра вспоминал, что он никогда не приезжал без подарка. А однажды он дал Юрику подержать пистолет – представьте! Много позже, в 1983 году, вспоминая моего папу в своем письме, Юра называл его кумиром детства.
Казалось бы, все было хорошо. Но, как припомнил дядя Миша Жевлов, мамин двоюродный брат, проблемы в отношениях были. Приедут молодые, бывало, в Колтубанку и идут со станции домой. Дойдя до своего дома на Пушкина, 8, где жили Елфимовы, папа говорил: «Пойдем к моим». – «Нет, к моим», - упрямилась мама, направляясь на Пушкина, 23. В результате каждый шел к своим. Борис Матвеевич Елфимов подтвердил этот рассказ: «Да, было такое дело. Понимаете, в городе все равно, кто, куда и с кем пришел. А в селе "добрыми людьми" всё примечается, истолковывается и косточки перемываются".
И у бабушки были претензии к зятю: самая серьезная - вроде бы он был против маминой учебы, считая что военный способен обеспечить семью, и работать жене не нужно. А для моих дедушки с бабушкой вопрос получения высшего образования младшей дочерью был главным смыслом их родительского существования (старшая – тетя Зина - к тому времени уже выучилась на врача).
Еще бабушка со вздохом говорила: «Твой отец любил погулять». Я была слишком мала для наводящего вопроса, что же она имела в виду. Брат Юра потом объяснил мне, что ни о каких гулянках с женщинами речи не шло. Папа любил общение с друзьями, чтоб, как говорится, «душа развернулась». Теща этого не одобряла. Перед ней был другой идеал мужчины – её муж, мой дедушка, беззаветно любивший свою семью – жену и детей, не помышлявший ни о каких гуляниях – ему хватало охоты и рыбалки. Хороший хозё умевший делать своими руками, к примеру, сложить баньку из бревен, с работы он спешил домой и только домой. А мой папа - увы! - до этого идеала не дотягивал.
Получается, что в существовавшие маленькие трещинки вбивались маленькие клинья, которые в результате сделали свое большое и нехорошее дело – разрушили семью.
...Мои любимые родные, рано ушедшие, тетя Зина и двоюродный брат Юра, считали, что определяющую роль в разводе родителей сыграла бабушка. Вообще-то моя бабуля была человеком, умеющим строить и поддерживать длительные, устойчивые отношения с людьми. В основе их лежала человеческая, душевная общность. Ее связывали тесные отношения с родственниками не только с ее стороны, Жевловыми, но и со стороны родных дедушки, Моршанскими, его сестрами - ее золовками и их семьями, близкими и дальними. Она вела постоянную переписку с земляками, соседями, друзьями по Колтубанке, Новотроицку и Кривому Рогу.
Почему же не сложилось у нее с зятем? Ведь серьезных разногласий не было. В семье Елфимовых сыновьям также были привиты твёрдые и правильные понятия о семейных ценностях…
Думаю, главной причиной было сильное влияние бабушки на маму, с детства и до самой смерти бабушки. Я не помню обстоятельств, при которых в отношениях с бабушкой мама могла настоять на своем, сделать по-своему - в отличие от тети Зины. Хотя в жизни - в частности, на работе - так бывало.
Наверно, и с начала своей семейной жизни мама делилась с бабушкой какими-то проблемами отношений с мужем, моим папой, и, возможно, отношений с его родными, в первую очередь со свекровью. А этого делать не стоило. Бабушка, как наседка, включала в полную силу материнскую защиту. Эмоции отключают разум. И вместо того, чтобы снизить градус, только намечающегося, еще не разгоревшегося, даже не конфликта, а недоразумения, бабушка своим вмешательством его повышала. Была у бабушки, видимо, и боязнь "опустевшего гнезда", ведь папина работа военного подразумевала постоянные переезды, и было понятно, что разлука с дочерью и внучкой, то есть со мной, неминуема. В то время уже тяжело болел дедушка. Страх бабушки перед всеми этими надвигающимися переменами, по-видимому, способствовал подсознательному охлаждению отношений с зятем и невмешательству в процесс распада семьи дочери - ради сохранения старшей, родительской семьи.
…Когда мама заканчивала в июне 1951 года Чкаловский (Оренбургский) мединститут, за месяц до моего рождения, фактически отношения уже разладились. Папа с января 1951 года работал в Гурьеве, в июле родилась я, а в октябре его направили еще дальше, в Литву. В это время к маме уже пришло осознание того, что брак распался и ребенок остается без отца. Тот же дядя Миша, заезжавший в Колтубанку в гости, вспоминает, как у неприкаянно бродившей по дому мамы часто вырывался протяжный вздох, а дедушка не мог этого слышать и прикрикивал на нее: «Людмила, прекрати! Поздно вздыхать».
То ли надежда на примирение еще теплилась, то ли Карханины подтолкнули ее, но когда мне исполнился 1 год и 8 месяцев, то есть в марте 1953 года, мама предприняла попытку восстановить отношения. Она поехала со мной в Вильнюс. Встреча родителей окончилась ничем.
Это фото июля 1953 года, с мамой и бабушкой, мне 2 года.
Думаю, к тому времени папа уже фактически жил в браке со своей второй супругой Надеждой Алексеевной Гришаевой. В 1954 году у них родился первый ребенок – умершая в младенчестве дочь Ирочка. В 1956-ом году появился на свет мой сводный брат Володя, а в 1959-ом – Андрей. Их семья в то время уже жила в Калужской области.
Тетя Зина и дядя Леша любили и жалели меня, оставшуюся без отца. Даже предлагали маме удочерить меня, чтобы облегчить создание новой семьи, но, конечно, об этом не могло быть и речи.
Развод родители оформили только в 1958 году.
P.S. 14.10.2014г. Вчера в нашем горевшем, но не сгоревшем гараже обнаружилась еще одна уцелевшая вещь - закопченная деревянная резная шкатулка советских времен работы, видимо, карпатских умельцев. Дарственная надпись гласит: "На память Маршанской Л.А. от хорового коллектива руд. им. Артема в день рождения. Желаем доброго здоровья, успехов в работе и в личной жизни. 30.09.1963г." В шкатулке много документов, писем, несколько фотографий. В том числе оригинал фотографии родителей, ретушированная копия которой размещена в этой теме выше.
Дарственная надпись семье Карханиных написана на обороте каллиграфическим папиным почерком. Видимо, поэтому фото и сбереглось в целости и сохранности, и его не постигла трагическая судьба))) маминого экземпляра, от которого, в традициях того времени, осталась только правая половинка, отрезанная от целой фотографии...
[700x450][/more]