Нашла мемуары «От Сталинграда до Берлина» Чуйкова В.И., который в 1943 году был командующим 8 гвардейской армией (8 гв А). В главе 4 повествуется о Донбасской наступательной стратегической операции - операции войск Юго-Западного и Южного фронтов 13 августа — 22 сентября 1943 года.
В предыдущей главе речь идет о боевых действиях в рамках Изюм-Барвенковской операции в июле 1943 года.

"Командующий фронтом с одобрения представителя Ставки Верховного Главнокомандования А. М. Василевского приказал 8-й гвардейской армии временно прекратить наступление и закрепиться на достигнутых рубежах. Первый этап сражений за плацдарм на берегу реки Северский Донец закончился.
4
10 августа армия приступила к сдаче позиций 6-й и 12-й армиям, 12 августа мы ушли в районы расположения второго эшелона фронта. Р. Я. Малиновский поставил меня в известность, что фронт готовится к новому наступлению, уже с плацдарма на правом берегу Северского Донца. Удар на этот раз наносился силами 6-й и 12-й армий на том же участке фронта, где наступала 8-я гвардейская армия.
Сроки подготовки наступления были сжатыми.
Представитель Ставки Верховного Главнокомандования A. М. Василевский разрешил мне присутствовать при организации наступления 6-й и 12-й армий. Я имел возможность как бы со стороны наблюдать за всеми этапами наступления этих армий.
Мне интересно было посмотреть развивающееся наступление и для приобретения личного опыта. Во втором эшелоне 6-й и 12-й армий стояли: 1-й гвардейский механизированный корпус, имевший в своем составе 165 танков (в ходе подготовки к наступлению его состав доводился до 200 танков); 23-й танковый корпус в составе 220 танков и 1-й гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерала B. К. Баранова. Все эти силы предстояло ввести, как только наметится успех двух армий. 23-й танковый и 1-й гвардейский механизированный корпуса планировалось бросить [364] в прорыв в первый же день наступления, как только войска 6-й и 12-й армий достигнут линии Викино, Долгенькое, Краснополье.
Спору нет, операция была спланирована грамотно. Танковый, механизированный и кавалерийский корпуса, развивая наступление, имели все возможности создать для противника критическую ситуацию и совместно с войсками Южного фронта окружить и уничтожить части 1-й танковой и 6-й полевой армий противника в Донбассе.
[466x700]
...Для наблюдения я избрал командно-наблюдательный пункт 1-го гвардейского механизированного корпуса, который располагался юго-западнее села Студенок на высоте с отметкой 215,6. С этой высотки отлично просматривалась вся полоса, где велось наступление.
Наступление 6-й и 12-й армий началось 17 августа на рассвете. Первые залпы артиллерии были действительно мощными. Такой насыщенности нашего огня мне до той поры видеть еще не приходилось. Над траншеями противника земля встала дыбом. Не успевал осыпаться один фонтан земли, как рядом вздымался другой. Расположение артиллерийских батарей противника было разведано, разведаны были и огневые точки. Но кто мог гарантировать, что в канун наступления противник не переменит позиций? Мы к нему готовились, но готовился к нему и противник.
Однако я уже на слух уловил, что после первых и насыщенных залпов огонь наших орудий поредел. Вступал в силу закон экономии боеприпасов.
Со мной на командно-наблюдательном пункте находились генералы Н. М. Пожарский, С. С. Гурьев и Я. С. Фоканов. Мы фактически расположились в центре наступления 6-й армии генерала И. Т. Шлемина.
Я не устаю повторять мудрейшее изречение Александра Васильевича Суворова, классика русского военного искусства: «Удивить — значит победить». Внезапность — это главное при такого рода сражениях. Перед моими глазами разыгрывалось на практике подтверждение этих слов.
Войска встали и сделали рывок к позициям противника. Еще рокотала наша артиллерия, рвались снаряды во второй линии обороны, а по нашим войскам из надежных укрытий враг открыл уничтожающий пулеметный и орудийный огонь. Наша артиллерия не подавила его огневых средств.
Были ли соблюдены условия для внезапности при наступлении [365] 17 августа 6-й и 12-й армий? Нет. Это наступление велось с захваченного плацдарма, противник не мог не ожидать развития событий с вводом свежих сил, так как удар через Барвенково на юг для него был смертельно опасен.
Подход к Северскому Донцу 6-й и 12-й армий был, несомненно, обнаружен противником, а их переправа через реку и замена войск 8-й гвардейской армии указывали приблизительно и время наступления. Определение часа атаки при таких условиях существенной роли не играет. Здесь противника во многом выручал установившийся шаблон — начало артиллерийской подготовки.
К середине дня наступление 6-й армии уже захлебнулось. Ценой тяжких потерь нашим войскам удалось продвинуться за восемь часов боя лишь на один-два километра. На второй день наступающие цепи топтались на месте, Атака в лоб без каких-либо попыток сманеврировать, изменить направление удара была безуспешной.
Операция никакого развития не получила. 18 августа командующий фронтом приказал мне вводить армию в стык 6-й и 12-й армий.
Я был против ввода армии, еще не подготовленной к наступлению после тяжких боев, ввода на том же направлении, в тех местах, где потерпели неудачу уже два наших наступления. Армии требовался отдых.
Александр Михайлович Василевский не мог не заметить моих сомнений. Он всячески пытался их развеять как представитель Ставки. Он доверительно мне говорил, что обстановка на севере от нас в зоне действий Воронежского и Степного фронтов, наше наступление на Харьков требуют от нас, чтобы мы, не теряя времени, применили все силы для того, чтобы оттянуть хотя бы несколько дивизий из-под Харькова, а если и не оттянуть, то хотя бы не дать возможности Манштейну снять с нашего участка фронта какие-либо свои части.
— Если, — говорил он, — вы притянете на себя одну-две танковые дивизии немцев — это будет лучшим вкладом в разгром врага на юге.
Я внес предложение отказаться от рассеивающих ударов по всей полосе фронта 8-й армии, считая, что важнее сосредоточить удар на узком участке, прошить немецкую оборону километров на 8–10 в глубину и создать предпосылку для ввода механизированного корпуса. В прорыв, если бы он нам удался, планировалось ввести 1-й гвардейский механизированный [366] корпус Руссиянова, который стоял наготове уже более месяца.
Количество артиллерийских стволов на участке прорыва было достаточно. Для артподготовки недоставало снарядов. Так что бог войны и на этот раз не мог полностью поддержать царицу полей — пехоту. Однако в тесном взаимодействии пехоты, артиллерии, авиации своевременный ввод механизированного корпуса мог восполнить многое из того, что нам недоставало.
Малиновский утвердил мои предложения.
Итак, 29-й гвардейский стрелковый корпус получил задачу — одним броском овладеть населенными пунктами Сулиговка и Долгенькое, а 28-й гвардейский стрелковый корпус — овладеть лесистым районом южнее Долгенькое.
По достижении этих рубежей было намечено ввести в бой 1-й гвардейский механизированный корпус.
В ночь на 22 августа Р. Я. Малиновский прибыл на мой командный пункт, и мы с ним проехали по всему расположению армии, посетив каждую дивизию. Все готовились к бою. В частях проводились партийные собрания. Многие воины вступили в эту ночь в партию. На партийных собраниях в повестке дня стояли задачи наступления. Говорилось о том, что гвардии топтаться на месте не положено, что пора нам ответить делом на высокую честь называться гвардейцами.
— С такими людьми, — говорил мне Родион Яковлевич, — и не опрокинуть врага?
Я понимал его настроение.
Мы побывали на исходных позициях, откуда должно было начаться завтрашнее наступление. Ветром наносило на позиции смрад от разлагающихся трупов — немцы не убирали своих убитых.
Наблюдательный пункт мы выбрали на высоте с отметкой 217,4 севернее Голой Долины, на северо-западной окраине большого лесного массива.
Заночевать пришлось в лесу.
Бессонная ночь. Хочется еще и еще раз проверить, все ли готово.
Серьезно пришлось поработать командующему артиллерией армии генералу Н. М. Пожарскому. Он, как всегда, проявил находчивость, выдумку в распределении боеприпасов, сумел спланировать минометный огонь на три рубежа огневого вала на глубину до 600 метров. Но снарядов, в особенности калибра 122 мм, едва хватало на артиллерийскую [367] подготовку. Еще раз проверили взаимодействие с авиацией. Командующий 17-й воздушной армией генерал В. А. Судец находился с нами на наблюдательном пункте. Сюда же были подтянуты и его средства связи.
А как же с внезапностью?
Противоречивая эта штука, внезапность. И плацдарм обстрелянный, и наступление на нем за наступлением, и все же я старался, чтобы армия занимала свои исходные позиции скрытно. На что рассчитывал? Лишь на то, что немецкое командование, отбивая атаки 6-й и 12-й армий, сочтет, что еще одну армию на этом плацдарме мы в сражение не введем. Расчет, конечно, не ахти какой, но все же некоторые надежды он нам подавал.
И самое интересное. Удар наш оказался для противника все же внезапным. Это позже подтвердили пленные немецкие офицеры, это подтвердили успехи наступления.
Рассвет... Артиллерия заговорила. В. А. Судец направил штурмующие звенья на позиции противника. Было слышно, как он переговаривался с ведущими эскадрилий, нацеливая их удары на обнаружившие себя цели в момент артиллерийской подготовки.
Вот огневой вал отодвинулся в глубину. Командиры полков и батальонов подняли солдат. Цепь за цепью уходили за артиллерийским валом в атаку. Пошли дружно. Уже гремел в первых траншеях противника огневой бой, рвались ручные гранаты, доносились до нас автоматные очереди. Прошло полчаса. Цепи ушли вперед. Только слышно, как разгорелся бой во второй, а затем и в третьей траншее. Били прямой наводкой танки и самоходные орудия поддержки пехоты.
Поступили донесения, что гвардейцы завязали бои за села Долгенькое и Мазановка.
Успех! Успех впервые за месяц кровопролитных боев. Малиновский дал команду И. Н. Руссиянову вводить 1-й мехкорпус в бой без паузы в общем направлении южнее Долгенькое, Долгий Яр, Барвенково, придерживаясь грунтовых дорог. Тут же он соединился с командующим бронетанковыми и механизированными войсками фронта генерал-лейтенантом П. В. Волохом и приказал ему проконтролировать ввод корпуса Руссиянова.
Вот-вот из леса, что виден нам с нашей высотки, покажутся танковые колонны мехкорпуса и бой оживет, удар наш обретет мощь и силу.
Идут ожесточенные бои в Долгеньком, враг выбит из [368] Мазановки. Ворота для ввода мехкорпуса открыты. Танков нет и нет!
Малиновский пытался соединиться с генерал-лейтенантом Волохом. Комфронта ответили, что генерал Волох у танкистов в лесу.
Руссиянов уверил, что танки скоро двинутся в бой.
Я выразительно смотрел на командующего фронтом.
— Что смотришь? Что смотришь? — кричал он. — Иди и сам вводи! Заснули они, что ли?
Я не стал ждать повторения и помчался в лес на исходный рубеж ввода мехкорпуса. Командующий бронетанковыми и механизированными войсками фронта генерал-лейтенант Волох был убит осколками от шального снаряда. Руссиянов прямо мне заявил, что мехкорпус к вводу в бой не подготовлен, что он еще только сосредоточивается на исходных позициях. Естественно, что через голову командира корпуса я действовать не мог. На моих глазах танки только выходили на исходные рубежи. Все, что я мог сказать Руссиянову о необходимости ввода в бой корпуса, было сказано.
Мне казалось, он не поверил, что мы прорвали оборону противника, что нами подготовлен ввод корпуса.
А время шло, противник подбросил резервы, он оголял соседние участки фронта, пытаясь закрыть образовавшийся прорыв до десяти километров в глубину и восьми километров по фронту. Его дальнобойная тяжелая артиллерия систематически обстреливала дороги, идущие с тыла к фронту.
Я доложил Малиновскому, что время для ввода корпуса в бой упущено... Противник, вероятно, подготовился к встрече наших вторых эшелонов. В воздухе к тому же появились вражеские бомбардировщики, вызванные, видимо, с дальних аэродромов для удара по танковым частям, появление которых предвидел противник.
8-я гвардейская армия была вынуждена менять огневые позиции артиллерии, подтянуть ее ближе к наступающим войскам.
Командующий фронтом весь день провел на армейском наблюдательном пункте. Уезжая вечером в штаб фронта, он приказал мне и соседним 6-й и 12-й армиям с утра 23 августа продолжать наступление с прежней задачей. Он также подтвердил задачу и генералу Руссиянову вступить в бой на следующее утро.
На следующий день утром армия после короткой артиллерийской подготовки снова пошла в атаку, очистила полностью [369] село Долгенькое и вышла на западную опушку леса, что южнее Долгенького. По приказу командующего фронтом корпус Руссиянова в густых боевых порядках пошел в атаку. Танки перевалили высоту с отметкой 242,9, что южнее села Долгенькое, и тут же попали под огонь танков противника, закопанных в земле и хорошо замаскированных в кустарнике. Огонь противника велся прямой наводкой. Запылали наши танки.
Здесь впервые я увидел, как противник применил против наших танков противотанковые торпеды, которые запускались из окопов и управлялись по проводам. От удара торпеды танк разрывался на огромные куски металла, которые разлетались на 10–20 метров. Тяжело было нам смотреть на гибель танков, пока наша артиллерия не нанесла сильный огневой удар по танкам и окопам противника.
Все было ясно. Противник за ночь подтянул к опасному участку свои резервы. Мы опять натолкнулись на возросшее сопротивление. Прорыв к Барвенкову враг закрывал трупами, бросая в бой все силы, которые были в Донбассе, ибо взятие Барвенкова означало бы для него в сложившейся обстановке катастрофу.
Наши войска, действующие правее Юго-Западного фронта, подходили к Харькову, а левее успешно развивали наступление войска Южного фронта. Войска 5-й Ударной армии под командованием генерала Берзарина протаранили оборону противника на участке Куйбышево, Дмитриевка, продвинулись вперед, за ними устремились части 4-го гвардейского механизированного корпуса. Противник не знал, откуда брать резервы, как латать дыры.
«22 августа, — пишет Манштейн в своих мемуарах, — был явно днем кризиса. В Донбассе противник вновь атаковал нас. Хотя 6-я армия и смогла сдержать опасный прорыв противника, но ей не хватало сил вновь восстановить положение. На участке 1-й танковой армии новое крупное наступление противника было остановлено, но ее силы иссякли».
23 августа город Харьков был освобожден войсками Степного фронта при активном содействии войск Воронежского и Юго-Западного фронтов.
Несомненно, наше наступление, хотя оно и не нашло развития в глубину, сковало значительные силы противника и дало возможность достичь успеха войскам Степного и Воронежского фронтов. Могло случиться и иначе. Не перебросив дивизии из-под Харькова, противник мог приостановить [370] наступление наших войск. Но тогда войска Юго-Западного фронта сражались бы с противником, лишенным резервов, тогда наши старания на барвенковском направлении увенчались бы успехом и разгром немецких войск начался бы под Барвенковом, с выходом на Харьков и южнее в направлении на Запорожье.
В основном задачи Ставки на Северском Донце были решены. Мы лишили противника маневра, сковали его силы, притянули часть их на себя.
В августовских боях были созданы предпосылки не только для полного освобождения Донбасса, но и для дальнейшего освобождения всего юга страны.
Командующий группой армий «Юг» Манштейн срочно вылетел в Винницу, в бункер Гитлера. Он пишет:
«Совещание в ставке Гитлера состоялось 27 августа. Я поставил перед Гитлером ясную альтернативу: или быстро выделить нам новые силы, не менее 12 дивизий, а также заменить наши ослабленные части частями с других, спокойных участков фронта, или отдать Донбасс, чтобы высвободить силы на фронте группы...»
Выделить 12 свежих дивизий для группы армий «Юг» Гитлер в то время уже не имел возможности..."