Вопросы добра и зла. Бог и зло. Смерть – добро или зло. Воля Божья. Смерть души.
Мефодий Олимпийский. Из книг против Порфирия.
Истинное наше зло есть не уподобление Богу и неведение о Нем; и напротив великое добро — уподобление Ему. Собственным (нашим) истинным благом представляется обращение к нетленному и божественному и вера; а злом — неведение о нем и беспечность; и то, что, произрастая в нас и из нас, производит нечестие, есть также наше.
Мефодий Олимпийский. О Воскресении (Против Оригена).
Противник спрашивает: откуда зависть? Если от диавола; то для чего получил бытие диавол? А если получил бытие, значит сотворивший его есть виновник существования зла? Но Бог решительно не есть виновник зла ни в каком отношении; следовательно диавол не получил бытия, а если не получил, то и не подлежит страданиям и погибели и не имеет ни в чем нужды: это по необходимости должно быть с не получившим бытия, а между тем он подвергается уничижению и мучениям. Но то, что подвергается мучениям, изменяется и страждет, — ибо нерожденное не подвергается страданию, — следовательно и диавол, не есть не получивший бытия, а получивший. Если же он получил бытие и если то, что получило бытие, произошло от какого-либо начала и существует творец его, то, значит, есть какой-либо творец и диавола. И так получил ли он бытие, или не получил? Должно думать, что имеющее незаимствованное бытие есть только одно, именно Бог: ибо вообще, кроме Его, решительно не может быть другого творца. «Я первый, и Я последний», говорит Господь, «и кроме Меня нет Бога» (Ис.44:6). Без Его воли ничто не может быть переделано или сотворено, ибо и Сын исповедует, что «Он не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего. Ибо что творит Он, то и Сын творит также» (Ин.5:19). Нет ничего враждебного, или неприязненного, или сопротивляющегося Богу; потому что если бы что-нибудь воспротивилось Богу, то перестало бы существовать, так как бытие его было бы уничтожено могуществом и силою Божиею; только одному создавшему возможно уничтожить и бессмертное.
Мефодий Олимпийский. О Воскресении (Против Оригена).
Смерть же есть не что иное, как разлучение и отделение души от тела. — Вы скажете: что ж? значит, виновник смерти Бог? — Опять встречаем мы ту же речь. Да не будет этого, потому что и учители не главные виновники того, что дети испытывают боль от ударов. И так хорошее дело — смерть, если введена, подобно ударам, для наказания детей, не греховная смерть, мужи премудрые, но смерть, состоящая в разъединении и отлучении души от тела.
Мефодий Олимпийский. О Воскресении (Против Оригена).
Ибо Бог не сотворил зла, и вообще никаким образом не есть виновник зла. Но все, что Им сотворено свободным для сохранения и соблюдения закона, Им праведно поставленного, если не соблюло его, называется злом. А самый тяжкий вред — преслушать Бога, преступив самопроизвольно пределы правды.
Мефодий Олимпийский. О Воскресении (Против Оригена).
Посему-то для искоренения и уничтожения греха истинный Заступник и Врач наш Бог подобно противоядию попустил смерть, дабы зло, возникнув в нас, как бессмертных, не было вечно бессмертным, а сами мы изувеченные и, подобно больным, лишенные собственной силы, не остались надолго в таком состоянии, питая в постоянно пребывающих и бессмертных телах великую болезнь греха.
Мефодий Олимпийский. О Воскресении (Против Оригена).
Ибо каким образом смерть бывает не на пользу, когда она разрушает то, что окрадывает нашу природу, хотя в то время, когда приходит, она и представляется неприятною, как самое кислое лекарство для больного?
Мефодий Олимпийский. О Воскресении (Против Оригена).
Мы хочем, чтобы и не мыслить о неподобающем и беззаконном, потому что совершенное добро состоит в том, чтобы удерживаться не только от совершения зла, но даже и от помышления о нем: но вот добро, которого хочем, не делается, а делается зло, которого не желаем. Ибо часто против нашей воли приходят нам на сердце бесчисленные помыслы о бесчисленных предметах, наполняющие нас заботою и неразумными хлопотами. Посему желать не помышлять о таких предметах состоит в нашей воле, а сделать так, чтобы уничтожить эти помыслы, так чтобы они опять не пришли нам на ум, нельзя; потому что, как я сказал, это не в нашей власти, а в нашей власти только следовать им или не следовать.
Мефодий Олимпийский. О Воскресении (Против Оригена).
Мне кажется, что Павел очевидно предполагает здесь три закона, из коих один соответствует врожденному в нас добру, который он ясно назвал «законом ума»; другой происходит от приражения лукавого и часто увлекает душу в страстные представления, который назвал он «противовоюющим закону ума»; третий, — который укоренился во плоти вследствие греха от похоти и который назвал он «законом греховным, живущим в членах» (Рим.7:23).
Мефодий Олимпийский. О жизни и о разумной деятельности.
Горестно, в самом деле, — и для перенесших это, и для слушающих- разорение царства. Насладившиеся удовольствиями, в бедствии будут скорбеть сильнее, лишенные (этих удовольствий). Но так как это не происходит без Бога, то вместо того, чтобы печалиться о случившемся, следует искать (его) причину, дабы хорошо уразуметь (вызванные этой причиной) следствия. Желающий научиться узнает от Того, от Кого (это) исходит, что воля Божия (заключается в том), чтобы верующие принимали от Него (попускаемое Им).
Мефодий Олимпийский. О различении яств и о телице.
Что же сказано далее: ибо надлежит рассмотреть и последующее? — И вот закон: если человек умрет в доме, то всякий, кто придет в тот дом, нечист будет, и все, что в нем (Чис. 19:14). Здесь говорится не об обыкновенной смерти, но о душевной: ведь и душа умирает — не временною смертью, но вечною, как и пророк говорит: «душа согрешающая — та умрет» (Иез. 18:4). Это для нее истинная смерть, а именно (смерть) от грехов.
Мефодий Олимпийский. О свободе воли.
Ибо ты хочешь допустить существование вещества для того, чтобы не признать Бога виновником зла, и между тем, намереваясь избежать этого, говоришь, что Он есть вместилище зла. Итак, если ты, предполагая вещество вне созданных существ, говорил, что оно не сотворено, то и я мог бы сказать о нем многое в доказательство того, что оно не может быть несозданным; но так как по твоим словам причиною такого предположения служит происхождение зла, то, мне кажется, к исследованию этого и надобно приступить. Ибо, когда объяснится, каким образом произошло зло, и что не следует признавать Бога виновником зла, то такое предположение, внушаемое допущением при Нем вещества, кажется, уничтожится; потому что, если Бог создал несуществовавшие качества, то также (мог создать) и предметы.
Мефодий Олимпийский. О свободе воли.
Итак, если зло есть качество предмета, а вещество было безкачественно, качеств же Творец по твоим словам есть Бог, то Бог будет Творцом и зла. Если же и таким образом невозможно не признать Бога виновником зла, то, мне кажется, напрасно и присоединять к Нему вещество.
Мефодий Олимпийский. О свободе воли.
Ты, кажется мне, ясно выражаешь, что и зло есть некоторый предмет; ибо я не вижу его существующим вне предметов; итак, друг, если по твоим словам и зло есть предмет, то необходимо исследовать понятие о самом предмете (ουσία).
Мефодий Олимпийский. О свободе воли.
Итак, если предмет есть некоторый телесный состав, а этот не нуждается в чем-либо, в чем он находясь получал бы свое бытие, зло же есть действие чего-нибудь, а действия нуждаются в чем-либо, в чем они находясь получают свое бытие, то зло не будет предметом; так, если зло есть предмет, а убийство есть зло, то убийство будет предметом; между тем убийство есть действие кого-нибудь, следов. убийство не есть предмет; если ты захочешь сказать, что действующее есть предмет, то я согласен с тобою; напр. человекоубийца, поколику он есть человек, есть предмет, а убийство, которое он делает, не есть предмет, а действие предмета; и человека мы называем то злым за убийство, то напротив добрым за благодеяния. Следовательно эти названия приписываются предмету от случайных принадлежностей его, которые не есть он сам; ибо предмет не есть ни убийство, ни прелюбодеяние, ни какое-нибудь из подобных зол; но как грамматик называется так, от грамматики и ритор от риторики и врач от врачевания, тогда как самый этот предмет не есть ни врачевание, ни риторика, ни грамматика, но от случайных принадлежностей своих получает название, по которым он так называется, не будучи ни которым из них, так и от зла, мне кажется, предмет получает название, не будучи сам злом. Подобным образом рассуждай, представляя в уме и другого кого-нибудь, служащего причиною зол для людей, что и он, поколику действует и содействует им делать зло, и сам становится злым от дел своих; ибо потому и он называется злым, что он есть совершитель зол; а то, что он совершает, не есть он сам, но это — действия его, от которых он получает название злого. Ибо, если бы мы сказали, что сам он есть то, что он совершает, а он совершает убийства и прелюбодеяния и тому подобное, то он сам и был бы этим. Если же он сам есть это, а это имеет бытие тогда, когда совершается, когда же не совершается, то перестает быть; между тем это происходит от людей; следовательно люди суть совершители этого и виновники бытия и небытия всего этого. Это, как ты сказал, суть действия человека, по которым он делается злым, а не по которым он становится предметом; и злым, как мы сказали, называется предмет от принадлежностей своих, которые не суть самый предмет, как врач не от врачевания; если же каждый бывает злым вследствие того, что он совершает, а совершаемое им получает начало бытия, то и он начал быть злым, и самое зло получило начало бытия. Если же так, то ни злой не существует таким безначально, ни зло не есть что-нибудь несотворенное, потому что, как сказано, оно от него произошло.
Мефодий Олимпийский. О свободе воли.
Притом ты не можешь указать никакого другого зла, кроме этого. Какое другое злое действие помимо совершающегося между людьми ты можешь указать? А что совершающий (зло) не есть сам зло по своей сущности, но (бывает злым) вследствие самого совершения зла, это уже доказано. Ничто не есть зло по природе, но злое становится злым по употреблению. Что люди сотворены злыми от Бога, этого, мне кажется, сказать нельзя; но я говорю, что первый человек сотворен самовластным, т.е. свободным, от чего и преемники рода наследовали такую же свободу. Итак, я утверждаю, что человек сотворен свободным, а не хочу (назвать) его рабствующим; это, по моему мнению, есть самое лучшее, что даровано ему от Бога. Ибо все прочие (твари) по необходимости повинуются Божественному повелению, и ни которая из них не может делать чего-нибудь другого, кроме того, для чего она сотворена; посему мы и не восхваляем их, повинующихся Господу таким образом, и нет для них никакой высшей надежды, потому что они невольно исполняют повеленное; а человек хочет убеждаться умом; ибо человек получил власть, без принуждения необходимости природы и без насилия, подчиняться тому, что для него лучше; для этого, по моему мнению, он и одарен (такою властью), т.е., чтобы он мог получить нечто больше того, чем владеет, что прибавляется ему за послушание от высшего (Существа) и что требуется как долг от Создателя.
Мефодий Олимпийский. О свободе воли.
Ничто не есть зло по природе, но злое становится злым по употреблению.
Мефодий Олимпийский. О свободе воли.
Между тем сотворенный человек получает от Бога заповедь; и отсюда уже начинается зло; ибо он не повинуется Божественному повелению; и только это и есть зло, — преслушание, которое тогда получило бытие. Следовательно никто не может назвать его несотворенным, когда совершивший его сотворен. Но конечно ты спросишь: откуда же это преслушание? Об этом ясно изложено в Божественном Писании. Посему я и не утверждаю, что человек таким сотворен от Бога, но говорю, что он подвергся этому по некоторому наущению. Ибо человек не получил такой природы; иначе, если бы он был таким, этого не случилось бы с ним по наущению, потому что такова была бы его природа. А некто Божественным голосом говорит, что человек научился злу (Иер.13:23). Итак, я говорю, что он научился не повиноваться Богу. Только это и есть зло, что бывает против воли Божией; а человек научается злу не сам по себе. Научающий злу есть дракон... Итак я сказал, что начало зла есть зависть; а зависть от того, что человек удостоился от Бога высшей чести; зло же есть преслушание заповеди Божией.
Мефодий Олимпийский. Пир десяти дев или о девстве.
Никакая вещь сама по себе не должна считаться злом, но она делается такою от злоупотребления пользующихся ею.
Мефодий Олимпийский. Пир десяти дев или о девстве.
Утверждающие, что человек не свободен, а управляется неизбежною необходимостью и неписанными повелениями судьбы, нечестиво относятся к самому Богу, считая Его виновником и устроителем человеческих зол. Ибо если Он неизреченною и непостижимою премудростью стройно управляет всем круговым движением звезд, держа бразды правления вселенной, а звезды производят свойства добра и зла в жизни, привлекая к ним людей узами необходимости: то, по их мнению, Бог есть виновник и податель зол. Между тем, по убеждению всех, Бог не есть виновник никакого зла; следовательно нет рока. — Всякий хотя несколько рассудительный согласится, что Бог благ, праведен, премудр, истинен, благодетелен, не причиняет зол, не причастен страсти, и все тому подобное: если же справедливые лучше несправедливых и несправедливость отвратительна для них; Бог же как праведный радуется справедливости и несправедливость отвратительна для Него, как противоположная и враждебная справедливости, то следовательно Бог не есть виновник несправедливости.
Мефодий Олимпийский. Пир десяти дев или о девстве.
А Божество по природе своей непричастно злу. Следовательно не рок (есть причина добра и зла). — Если целомудренные лучше невоздержных и невоздержание отвратительно для них; Бог же, как непричастный страстям, радуется целомудрию, то значит, невоздержание отвратительно и для Бога.
Мефодий Олимпийский. Пир десяти дев или о девстве.
Бог не есть виновник зол и не радуется (людям) злым, не содействует им Слово, как благое. Если же существуют порочные, то они порочны по недостатку разума, а не по влиянию рока, «по своему безрассудству без судьбы претерпевая бедствия». — Если рок заставляет убивать кого-либо и обагрять руки кровью убийства, а закон запрещает это, определяя наказания злодеям и угрозами отменяя внушения рока, как то: причинять несправедливость, прелюбодействовать, воровать, отравлять, то, значит, закон противоположен року.
Мефодий Олимпийский. Пир десяти дев или о девстве.
И если нужно сказать прямо, то всякий, живущий по присущей ему природе, нисколько не грешит. Ибо не сам он сделал себя таким, но судьба, и живет он по ее побуждению, влекомый неизбежною необходимостью; посему нет ни одного злого. Однако злые существуют, и зло достойно порицания и противно Богу, как доказано в речи; а добродетель достолюбезна и похвальна, когда Бог постановил закон для наказания злых. Следовательно нет судьбы.
Мефодий Олимпийский. Пир десяти дев или о девстве.
В нас есть два движения, два естественных желания: «плоти и духа» (Гал.5:17), различные между собою, и потому получившие два названия: добродетели и порока.