Ереси, еретики.

 

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 1.

и не в начале своих слов называет нерожденность сущностью и провозгласил инаковость сущно­сти. Говорит же буквально так: «или, как узаконяет Василий, должно было начать тем самым, о чем идет вопрос, бессвязно называя нерожденность сущностью, и провозглашая инаковость или тожество сущности»? И вста­вив в средину множество насмешек, ругательств и оскорбительных выра­жений (так этот мудрец умеет подвизаться за собственные свои догматы), снова возвращается к прежней речи и, продолжая ее к противнику и на него слагая вину произносимого, говорит следующее: «поелику в сих пог­решностях прежде других виновны вы, одну и ту же сущность отдавшие в удел и родшему, и рожденному, то посему изготовили себе за это укориз­ну, как бы неизбежную какую сеть, по произнесении вами справедливого суда над вами же самими, ибо точно собственным своим подлежите укори­знам, признавая, что сущности сии безначально одна от другой отделены, одну же из них через рождение вводя в чин Сына, и о безначально сущем усиливаясь доказать, что Он рожден от Сущего, ибо кого представляете нерожденным, Тому присвояете рождение от другого; или исповедуя, что единая и единственная сущность безначальна, потом рождением заключая ее в Отце и в Сыне, утверждаете, что нерожденная сущность рождена сама от себя».

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 1.

Ибо время уже тиною тамошних речей оплевать мерзость этого уче­ния. И другая часть изложенного Евномием в дилемме одержима равным тупоумием. «Исповедуя, - говорит Евномий, - что единая и единственная сущность безначальна, и потом, рождением заключая ее в Отце и в Сыне, утверждаете, что нерожденная сущность рождена сама от себя». Что это опять за новая и за странная речь? Как кто-то сам от себя рождается, себя самого имея Отцом и опять сам себе будучи Сыном? Какое головокруже­ние? Какое помешательство ума? Разве потолок повернулся у них вниз, и пол стал над головою? Что представляют себе, у кого голова отяжелела от упоения, кричат, всякого уверяют, что и земля нетверда у них под но­гами, и стены бегут, и все идет кругом, и ничто видимое не стоит на месте; в таком же кружении имея душу, написал сие, может быть, и этот сочини­тель, и надлежит паче жалеть о написанном им, нежели гнушаться этим.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 1.

Ибо изрекший: «Аз и Отец едино есьма» (Ин. 10, 30) не иное что выражает исповеданием Отца, как Свою небезначальность, а единством с Отцом - как общность естества. А посему, думаю, сказанным учением веры соблюдает себя чистым от совращения в ту и другую ересь: ни Савеллий не имеет права тождество ипостасей доводить до слияния, потому что Единородный сам явно отличает себя от Отца, говоря: «Аз и Отец», ни Арий не в силах доказать, что естество чуждо, так как единство не допускает разделения по естеству. Ибо в изречении сем в рассуждении Отца и Сына не иное что означается единством, как единство по самой сущности. О всех же прочих бла­гах какие усматриваются в естестве, если кто скажет, что общи они всем, даже приведенным в бытие посредством сотворения, то он не погрешит.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 1.

Потому что, и по мнению Манеса, начало порока должно представлять далеким от Бога всяческих, а евномиане уготовляют свою более тяжкую, нежели ма-нихеи, и нелепую хулу против Бога. Ибо сходно с манихеями учат, что ес­тество зла определяется противоположностью сущности, но при этом ут­верждают еще, что Создатель такового произведения есть Бог всяческих, которым, говорят они, совершенное рождение по естеству имеет сущность инаковую с Сотворившим и сим самым (сравнительно с упомянутыми ма­нихеями) впадают в большее нечестие, потому что не только приписывают ипостась тому, что по естеству противоположно благому, но утверждают еще, что благой Бог есть виновник отличного по естеству другого Бога, и едва не в явь вопиют в этом догмате, что есть нечто сопротивное естеству Благого, имеющее Ипостась от самого Благого. Ибо когда, по нашему ве­рованию, сущность Отца есть благая, а сущность Сына, как это угодно ере­си, в рассуждении естества не одинакова с сущностью Отца и вследствие сего оказывается ей противоположною, тогда что приуготовляется этим? То что есть нечто противоположное благому и что от самого Благого про­изошло противоположное Ему по естеству. Это же, разумею, ужаснее манихейской нелепости.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 1.

Но, хотя с презрением отвергает наше слово Евномий, в ничто вменяя исполненный презорства смех, мы смело отвечаем, что говорили уже, а именно: слово «Отец» то же, что и «Нерожденный» и значит, что Он родил Сына, и подтверждает, что Он не от иного кого имеет бытие.

Но Евномий вступает в спор со сказанным, начинает речь, и слово снова делает оборот к противоположному. «Если Бог есть Отец, потому что родил Сына, а по тому же значению Отец есть и Нерожденный, то Бог, потому что родил Сына, есть Нерожденный». Итак, рассмотрим и осно­вание извращения, сделанного Евномием, почему состав первого лжеу­мствования разлагая в противоположное, и этим ставит нас опять в неиз­бежные затруднения. Первое умозаключение представляло сию несообраз­ность: «если слово «Отец» означает, что Бог не от иного кого имеет бытие, то сим не показывается еще, что необходимо родил Он Сына». Это же умозаключение извращением в противоположное извещает нас о другой несообразности в нашем учении. Посему, какое же решение показанного там? «Если, - говорит Евномий, - Бог есть Отец, потому что родил Сына». Этого не представляло нам первое умозаключение; напротив того, хотя следствие умозаключения именно показало бы возможность именем Отца, если бы оно означало нерожденность Отца, означить иотношение Его к Сыну, однако же этим, что Бог есть Отец, потому что родил Сына, нимало не определяло построение первого умствования. Посему, что же значит это извращение с диалектическою и искусственною тонкостью, еще недоразумеваю.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 1.

40. Но сказанному противится до излишества умудряющийся и сущ­ность Единородного отделяет от естества Отца, потому что один родился, а другой - нерожден; и, когда столько есть имен, показывающих благоче­стивый взгляд на естество Божие и в которых не усматривается никако­го видоизменения относительно к Сыну, но все равно приличествуют и Сыну, и Отцу, Евномий, не упомянув ни об одном из других имен, которы­ми обозначается общность, привязывается к одному имени - «нерожден­ность», - да ито принимает не в обыкновенном и признанном значении, но вводит новое понятие нерожденного, отвергая общие предположения сем слове. Какая же причина этому? Ибо не без важного какого-нибудь побуждения отступает в речи от обыкновенного смысла имен и странничает изменением значения слов. В точности знал он, что если употребление имен будет сохранено по обычаю, то не найдет он никакого подкрепления к извращению здравого учения; если же речения не удержат при себе общих и признанных за ними понятий, то сим извращением слов легко будет можно извращать и догматы.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 1.

чего вовсе нет у Бога, как-то: тела, страсти, цвета и того, чтобы иметь бытие от причины; если бы признал, что это действи­тельно так; то не имело бы никакой силы их учение о неподобии, так как во всем прочем, что умопредставляется о Боге всяческих, и противники уступают Единородному равенство с Отцом.

Но чтобы не произошло сего, из всех Божьих имен, разумею имена, указующие на верховное могущество, Евномий предпочитает имя нерож­денности и его делает убежищем для произведения нападений на наше учение, противоречие рожденного нарожденному в выговоре слова пере­нося на лица, которым приданы имена, и посредством сих имен из раз­личия их ухищряется познавать инаковость сущностей, соглашаясь, что рожденным называется кто-либо не потому, что родился, и нерожденным не потому, что не рождался, - напротив того, потому что рожденный, так сказать, осуществлен рождением (не знаю, какою мудростью руководим был он к такому разумению).

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 1.

Связи этого не в силах мы были уже уразуметь, представив себе большую, по-видимому, разность и странность в означаемом. Ибо, если следует за Богом нерожденность, не­рожденность же есть сущность, то, конечно, слово сие приводит к понятию о двух сущностях в одном и том же, так что Бог и существует вместе, каким существовал некогда и каким, по верованию нашему, доныне существует, но имеет и следующую за Ним иную сущность, которую называют нерожденностью и которая есть нечто другое с Тем, Кому служит сопровожде­нием, как говорит наставник. И если так повелевает разуметь это, то да простит нам, невеждам, неспособным дойди до этой тонкости взглядов.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 1.

луч­ше же сказать, само нерожденное есть то, что, по доказанному, последует. Сказали, не в бытие включая это, но прилагая, что последует к наимено­ванию, а что есть само в себе, - к сущности». Если сложить это воедино, то полная речь будет такова: последует имя «нерожденность», потому что само именуемое есть Нерожденный. Посему кого представим истолкова­телем сказанного? «Не в бытие включая, что, по доказанному, последу­ет», - говорит Евномий. Но слово «включая», скажут, может быть, иные из любителей выражаться загадочно, употреблено Евномием в смысле слова «соединяя». А кто дознается смысла и последовательности проче­го? Открывшееся последовательно, говорит Евномий, состоит в связи не с сущностью, но с наименованием. А что такое наименование, премудрый? Разногласит ли с сущностью или сходится с нею по понятию? Если имя не в связи с сущностью, то какие отличительные черты сущности означаются наименованием «Нерожденный»? Если же, как сам именуешь, сущность естественно соединена с нерожденностью, то почему отделяется здесь. «И имя сущности следует за одним, а самая сущность за другим». Как жеслагается вся речь? За Богом, говорит, следует имя «нерожденность», по тому что Сам Он нерожден. Утверждает ли, что за Богом, так как Он не что иное с нерожденностью, следует это имя? И как Божество определяет нерожденностью, но говорит, что за Богом, существующим нерожденно, следует опять нерожденность? И кто разрешит нам сеть этих загадок? Нерожденность предшествующую и нерожденность последующую, и на­именование сущности, то естественно приспособленное, то опять после­дующее, как чуждое? А что же это у него за великое изумление при имени «нерожденность», так что ей приписывает все естество Божества; и если так будет оно наименовано, то не окажется никакого недостатка в благо­честии; если же нет, то подвергнется опасности все учение веры. Если не почтет кто излишним и непринадлежащим к делу краткого о сем рассуж­дения, то рассудим так.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 1.

значение слова «вечный», по сказан­ному выше, восполняется тем и другим, отчуждением как начала, так и конца. Если сущность Божию ограничат одним, то половинным и усечен­ным окажется у них понятие сущности, заключаемое в одно безначальное, но не имеющее в себе бесконечного по сущности. Если же, соединив то и другое, из того и другого составят понятие сущности, то увидим опять открывающуюся при сем несообразность в слове. Ибо найдется, что по­нятие сие у них не согласуется не только с понятием о Единородном, но и само с собою. Речь же ясна и не имеет нужды в большой разборчивости. Ибо понятия качала и конца одно другому противоположны, и означаемое тем и другим различно, как имеет сие место и в прочих предметах, пря­мо друг другу противоположных и между которыми нет ничего среднего. Спрошенный о начале, что оно такое, не ответит на сие определением кон­ца а в противоположность тому приведет определенное понятие начала.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 2.

то Евномий пусть не препирается с догматом благочестия, согласуясь с Церковью в этой час­ти. Ибо кто исповедует, что Отец всегда одинаков, един и единствен, тот подтверждает учение благочестия, в Отце видя Сына, без Которого Отец не Отец и не именуется Отцом. Если же творит иного какого Бога, кроме Отца, то пусть имеет дало с иудеями или с так называемыми ипсистианами, у которых разность с христианами в том, что исповедуют они какого-то Бога, которого именуют высочайшим (υψιστον), или вседержителем, но не признают Его Отцом. Христианин же, если не верует в Отца, уже не христианин.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 2.

7. Посмотрим же, что еще присовокупляет Евномий к сказанному. «Не разделяя в рождении, - говорит он, - собственной своей сущности не один и тот же и рождающий и рождаемый, или не один и тот же делаю­щийся Отцом и Сыном, потому что нетленен».

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 2.

О Единородном же Боге, сущем «в лоне Отчи», Евномий не соглашает­ся, что бытие Его действительно от Отца, боясь Ипостасью Единородного превратить неизменное естество Отца. Но сказав: «не разделяя сущности в рождении», - присовокупил: «не один и тот же рождающий и рождаемый, или не один и тот же делающийся и Отцом, и Сыном». И думает несвяз­ными речениями лишить твердости истинное слово благочестия или доста­вить какую-нибудь силу нечестию, не зная, что, чем придумывает доказать нелепое, в этом самом выказывается смыслящим истину.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 2.

а в другой остается половиною Авраама, после же этого остаток Аврамовой сущности разделен на двойное порождение Исаака, так что в каждом из внуков делается восьмая часть. Как же иной, дробя эту восьмую долю, раз­ложит на части в двенадцати патриархах или в семидесяти пяти душах, в числе которых Иаков пришел в Египет? И что говорю это? Обличение не­разумия в сказанном начать должно с первого человека. Ибо если одному нетленному свойственно не разделять естества в рождении, тленен же был Адам, которому сказано: «земля еси, и в землю отъидеши» (Быт. 3, 19), то, по Евномиеву слову, без сомнения, разделил он сущность свою, усекаемый на рождающихся от него. При множестве же потомков, поелику находимая в каждом доля сущности необходимо разделена по числу рожденных, то сущность Адамова, раздробленная неисчетным тысячам происшедших от Адама в мелких и неделимых оных частицах, истощается прежде, нежели появился на свет Авраам, и не находится уже остатка Адамовой сущнос­ти, отделенной Аврааму и его потомкам, потому что в несчетных тысячах оывших прежде него раздроблением на мелкие части доль истрачено ес­тество.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 2.

Евномий доказывает в рассуждении Сына, будто бы Его сотворил Отец подобно тому, как Сыном приведена в бытие тварь, то и теперь повторяем опять сказанное прежде слово, а именно: что таковое мнение есть отрицание Божества Единородного.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 2.

9. Возвратимся опять к буквальному чтению Евномиева слова. «Веруем и в Сына Божия, единородного Бога, перворожденного всей тва­ри, Сына истинного, не нерожденного, истинно рожденного прежде ве­ков». Итак, что Евномий понятие рождения распространяет на означаемое словом «творение», сие явствует из того, что Сына Божия открыто назвал сотворенным, сказав, что Он приведен в бытие и не несотворен.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 2.

Должно же было, если только забо­тился он об истине, не извращать относительного соответствия в речи, но сказать: истинного Сына, а не Отца. Таким образом последовательностью речи спасено было бы и благочестие, так как разделением Лиц не было бы разделяемо естество. Но Евномий, изменив истинное и в Писании принятое в употребление имя «Отец», преданное самим словом в учений веры, вместо Отца наименовал Нерожденного, чтобы, лишив Отца естес­твенной, в названии Отца усматриваемой близости к Сыну, поставить в общее отношение ко всему видимому в твари, что равно противопоставляется Нерожденному.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 2.

Поэтому, если, по словам Евномия, и Сын приведен в бытие, то и Он, конечно, состоит в естестве созданных существ. Итак, если все созданное приведено в бытие Словом, Оно же есть одно из существ созданных, то кто столько несмыслен, чтобы не видеть нелепости поло­жения, будто бы, как утверждает новый сей догматовводитель, Владыка твари стал произведением Себя Самого.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 2.

Ибо немедленно присовокупляет к сказанному тлет­ворную свою мысль, говоря: «не с Родшим разделившего достоинство и не с другим кем отеческую сущность, но от рождения соделавшегося слав­ным и Господом славы, и приявшим славу от Отца, а не переявшим у Него славу, потому что несообщима слава Вседержителя, как сказал Он: «славы Моея иному не дам» (Ис. 42, 8). Вот те смертоносные составы, которые рас­познаются только упражнявшими чувствилища души.

Смертельный вред их яснее открывается из окончательных слов сказанного. «Приявшим, - говорит он, - славу от Отца, а не переявшим у Него славу, потому что несообщима слава Вседержителя, как сказал Он: «славы Моея иному не дам» ». Кто этот иной, которому, сказал Бог, «сла­вы Моя не дам» ? Хотя Пророк говорит о противнике; однако же Евномий переносит пророчество на Самого Единородного Бога.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 2.

Посему, если быть прежде веков значит быть вне всякого начала, то усвоивший Сыну предвечную славу гораздо прежде засвидетельствовал этим о бытии Его от вечности. Ибо прославляется, без сомнения, не то, чего нет, но что сущес­твует. После же сего Евномий полагает себе семена хулы на Духа Святаго, не для того, чтобы Сына прославить, но чтобы поругать Духа Святаго; ибо, намереваясь доказать, что Дух Святый есть часть ангельской силы, прибавил это, сказав: «прославляемого в век Духом и всякою разумною и рожденною сущностью»; так что у Духа Святаго нет никакой разности со всем сотворенным, если только Дух Святый так прославляет Господа, как и все иное, перечисляемое Пророком: «ангели, силы, небеса небес», премирная «вода», все, что «от земли, змиеве, бездны, огнь, град, снег, голоть, дух бу­рен, горы и еси холми, древа плодоносна и еси кедри, зверие и еси скоти, гади и птицы пернаты» (Пс. 148, 2-4; 148, 7-10). Посему, если Евномий говорит, что с сими славит Господа и Дух Святый, то богоборный язык утверждает, что и Он, без сомнения, в том же состоит числе.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 2.

Но к чему у Евномия клонится великая тщательность о Нерожденном, многократно уже было сие открываемо, да и теперь еще кратко будет о сем сказано. Поелику значение слова «Отец» не показывает никакой по естес­тву разности с Сыном, то, если бы на сем остановилось слово, не возымело бы силы нечестие, потому что естественный смысл имен не допускает от­чуждения в сущности. Но теперь, говоря «нерожденное» и «рожденное», поелику между сими именами есть непосредственная противоположность, как между речениями «смертный» и «бессмертный», «словесные» и «бес­словесные» и между всеми, подобным сему образом произносимыми, которые по противоположности означаемого ими одно другому проти­вопоставляются, - Евномий сими именами проложил путь хуле, чтобы в отношении рожденного к нерожденному усматривать разность смертного с бессмертным; и как иное естество у смертного и иное - у бессмертного, и существенные свойства словесного и- бессловесного не согласны, так Евномию угодно доказать, что иное естество нерожденного, а иное - рож­денного, чтобы, как бессловесное естество создано подручным естеству словесному, так доказать что рожденное по естественной необходимости подчинено нерожденному.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 2.

Что же следующий за ним, этот другой, бывший внутри небесных святилищ, посвященный в неизглаголанные тайны в раю? «Сый», говорит он, «сияние славы и образ Ипостаси Его» (Евр. 1, 3). Что же после них сказует этот чревовещатель? «Печать деятельности Вседержителя», - говорит он, третьим делает Его по Отце, при посредстве несуществующей оной деятельности, лучше же сказать, мни­мым отпечатлением несуществующего. Печать есть деятельности - Сый в начале, Бог Слово, умопредставляемый в вечности начала существ, едино­родный Бог, «Сый в лоне Отчи» (Ин. 1, 18), «нося же всяческая глаголом силы Своея» (Евр. 1, 3), Творец веков, из Него же всяческая (Рим. 11,36), «и Имже всяческая» (Евр. 2,10), «содержай круг земли» (Ис. 40, 22), объявший «небо пядию», измеряющий «горстию воду» (Ис. 40, 12), объемлющий дланью все су­щества, «на высоких живый» и «на смиренныя призираяй» (Пс. 112, 5-6), вернее же сказать, призревший, чтобы подножием своим соделать целую вселен­ную, запечатленную следами Слова!

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 2.

Поелику же сие действительно так, то как ни будешь о Духе разу­меть именование «Утешитель» в том и другом значении, не отступишь от общения с Отцом и Сыном. Посему, в этом отношении Евномий, если бы и хотелось ему, не мог умалить славу Святаго Духа, приписывая Ему то, что в святом Писании присвояется Отцу и Сыну. Но назвав Духом исти­ны, Евномий сам, как думаю, хотел таковым речением выразить подчинен­ность Духа, потому что Христос есть истина, а Духа наименовал он ду­хом истины, как бы сказал кто: Он достояние истины и ее подчиненный, не зная того, что Бог называется правдою, и однако же не разумели мы Бога достоянием правды. Посему, услышав о Духе истины, с сим речением прияли мы боголепное разумение, руководясь к лучшему присовокуплен­ным словом. Ибо Господь, сказав «Дух истины», немедленно присовоку­пил: «иже от Отца исходит» (Ин. 15, 26).

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 2.

Присовокупляет к сему Евномий: «ни по Отце, ни с Отцом несо-числим Дух, потому что един и единствен Отец, сый над всеми Бог, ни с Сыном не сравним, потому что Сын единороден, не имеет ни одного Ему сродного». А я, если бы Евномий присоединил к слову только это, что Дух Святый не Отец Сыну, признал бы напрасным делом останавливаться над тем, о чем никто не спорит, воспрещая думать о Духе, чего не подумает даже никто из крайне неразумных. Но поелику Евномий и тем, что несвой­ственно и не идет к делу предприемлет утвердить нечестие и когда гово­рит, что Дух Святый не Отец Единородного, думает сим доказать, что Дух подчинен и подвластен, то посему в обличение сего неразумия его привел я на память слова сии. Он думает доказать подчиненность Духа Отцу тем, что Дух не Отец Единородного.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 4.

Посему одно и то же сказать: различно и несогласно. Итак, если, по еретическому учению, естество Единородного Бога различно с сущностью Отца, то, без сомнения, и не согласно, а согласным не может быть в том, с чем не может быть согласовано, как если на воску и на вырез­ке, какая на печати перстня, изображение одно, то, когда на печать перстня налагается опять воск с отпечатанным ею изображением, тогда сходствует он с очертанием печати, удерживая свои образы в начертании и входя в пустоты, а выпуклости на печати перстня принимая в собственные свои углубления.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 4.

Итак, в написанном признается, что у еретиков сущность Единородного обобщается с малейшими частицами твари, и весь ряд умозаключений, которым доказывается инаковость Сына с Отцом, имеет равную силу и в рассуждении чего бы то ни было отдельно взятого. Посему, какая нужда Евномию в этой разнообразной утонченности при доказательстве инаковости по естеству? Должно было обратиться на краткий путь отрицания, явно отказаться от признания имени «Сын» и Единородного Бога не проповедать в цер­квах но иудейское служение признать предпочтительнейшим христианс­кому исповеданию, Отца исповедуя единым Творцом и Создателем, все же прочее подводя под имя и понятие твари

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 4.

Какое пустое обвинение! Василий чтит Сына, как чест­вуется Отец, и на него клевещут, что бесчестит он Сына; а Евномий борется за честь Единородного, и лишает Его благого Отчего естества!

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 5.

по причине неизреченного и недоступного величия, кроме Себя Самого, Отца и Св. Духа, Он возмог снизойти до общения с нашей немощью. Они же доказательством инаковости по естеству Сына от Отца делают то, что Господь явил Себя через плоть и крест, потому что естество Отца пребывает в бесстрастности, а в естестве Сына через изменение оного в более уничиженное и через возможность испытать воплощение и смерть невеликая произошла перемена: некоторым образом оно из подобного перешло в сродное и однородное; отсюда на основании того, что естество человеческое сотворено, предположили, что сотворено и естество Единородного.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 7.

Если сущность Сына называется духом, духом же на­зывается и Бог (потому что и Евангелие так говорит, и сущность Отца без сомнения, называется духом), если далее, по их мнению, неодинаково называемое имеет и природу неодинаковую, то отсюда, конечно, следует что одинаково называемое и природой не разнится одно от другого. Итак, поелику, по словам их, сущность Сына и Отца называется духом, то этим ясно доказывается, что нет различия в сущности; потому что немного спустя после этого Евномий говорит, что «когда сущности различны, то непременно различны и наименования, обозначающие сущность; а если что одинаково называется, то, конечно, будет одним и тем же и обозначае­мое тем же наименованием».

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 7.

противопоставляет рожденному Божество, выводя из сказанного то заключение, что рожденное не есть Бог. Ибо правильная последовательность мысли была бы та, чтобы, сказав, что ничто рожденное не есть нерожденное, заключить отсюда, что если что-нибудь по природе нерожденно, то не может быть рожденным Такое заключение и истину имеет в себе, и далеко от богохульства. А он положив сначала, что ничто рожденное не есть нерожденное, и, заключая отсюда, что и Бог не рожден, ясно отстраняет Единородного Бога от бы­тия Богом, на основании Его рожденности утверждая, что Он не есть Бог.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 9.

Что такое эта замедляющая причина, по которой Бог отлагал рождение Единородного, полагая, что еще не время соделаться Отцом? Что это за посредство, кото­рое вводится между жизнью Отца и Сына? Оно не есть ни время, ни мес­то, ни понятие о каком-либо расстоянии, ни подобное что-либо. Итак, на что устремляя свой острый и проницательный глаз, усматривает Евномий расстояние между жизнью Сына и жизнью Отца? Отовсюду теснимый, он необходимо и сам должен согласиться, что нет никакого посредства между той и другой.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 9.

Евномий переходит к вершине умозаклю­чений и, оставив бессвязное изложение пошлости, опять вооружив свое слово жалом диалектики, силлогистически, как думает, готовит против нас нелепость. Слова его таковы: «так как всякое рождение не простирается в бесконечность, но доходит до какого-либо конца, то и принимающим рождение Сына вполне необходимо признать, что и рождаемое когда-ни­будь перестало быть рождаемым, и не относиться с неверием к тому, что переставшее рождаться имело свое начало; так что прекращение заверяет в начале и рожденности, и рождения; не признать этого нельзя на основа­нии как самой природы, так и Божественных законов». Поелику Евномий, следуя мудрости искусных в этих вещах, предложив общее начало, пос­редством выведения из него старается утвердить, что имеет в виду, в общее положение включая доказательство частного, то прежде исследуем общее положение, затем испытаем силу того, что из него выводится. Благочестиво ли по всякому вообще рождению судить и о предвечном рождении Сына? Можно ли обыкновенную природу представлять как образец существо­вания Единородного? Я не ожидал, чтобы кто-нибудь дошел до такого безумия, чтобы вообразить нечто подобное о Божеском и нетленном рож­дении. Всякое рождение, говорит, не простирается в бесконечность. Что означает здесь «рождение»? Говорит ли он о плотском и телесном разре­шении от бремени или об устроении неодушевленных вещей? Но немощи телесного рождения слишком ясны, чтобы кто-нибудь стал переносить их на Божеское рождение.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 10.

Ибо кто внима­тельно рассмотрит эти суетные ереси, тот заметит, что они имеют великое сходство с заблуждением Евномия, потому что и тот, и другие иудейству-ют в этом учении, не допуская ни Единородного Бога, ни Святаго Духа в общение Божества с именуемым у них великим и первым Богом. Ибо того же Самого, коего Савеллий именует триименным, Евномий называ­ет нерожденным, но ни тот, ни другой не усматривает в Троице Божества Ипостасей. Итак, кто здесь склоняется к Савеллию, пусть решит суд чита­ющих сие слово. Но об этом довольно.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 10.

Если скажет, что Отец влечет Свою собственную сущность, то это привлечение излишне, ибо бытие при­суще Ему и без привлечения. Если же скажет, что бытие Сына влечется Отцом, то как от сущего отторгнется бытие и перейдет к влекущему, — не могу понять. Уж не бредит ли он заблуждением Савеллия, что Сын не су­ществует Сам по Себе, но сливается с Ипостасью Отца? Не то ли значит у него привлечение господствующей над Сыном сущностью понятия о су­щем, что, не отвергая ипостасного бытия Сына, он хочет отделить от Него значение сущего? Но как от бытия отделить понятие о сущем? Ибо доколе существует все, что ни есть, не быть ему, чем оно есть, невозможно.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 11.

2. Вам не пособит в этом случае и первый защитник ваших догматов Маркион. Общего у него с вашим образом мыслей двоица богов и мне­ние о разности одного из них от другого по естеству. Но он мягче тем, что Богу евангельскому усвояет благость, а вы Единородного Бога отлучаете от естества Благого, так что превратностью вашего учения превзошли и Маркиона.

Но евномиане твердо держатся написанного (ими) и утверждают, что терпят неправду, подвергаясь обвинению из-за речений Писания, и говорят, Сам Господь изрек: «никтоже благ, токмо един Бог» (Мф. 19,17).

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 11.

Если же, по сказанному, все Отчее есть и Сыновнее, а благость есть одно из свойств, созерцаемых во Отце, то или не все имеет Сын, если не имеет сего, и евномиане скажут, что лжет истина, или, если непозволительно заподозрить сущую Истину в увлечении ко лжи, то на­звавший все Отчее Своим вместе с тем исповедал, что Он не чужд и благо­сти, ибо имеющий в себе Отца объемлет и все Отчее, так как очевидно, что вместе со всем имеет и благость. Итак, Сын благ.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 11.

Ибо прежде сего многократно говорил, что «все, что имеет одно и то же общее название, не разнится между собою и по естеству». Посему нужно ли еще слово обличения на того, кто определенно восклицает, что Сын есть ангел, и возвещает не свое слово, но слово Сущего? Ибо сим показывается, что сущее в начале Слово, Бог Слово, не есть само Слово, но делается словом неко­его другого слова, став служителем и вестником (αγγελος) оного.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 11.

Вместо того, чтобы показать, что Сын ничем не разделен от Отца, Евномий говорит, что Господь прежде Своего рождения не существовал, и это утверждает, не Писанием подтверждая сие понятие, но из собственных своих умозаключений выводя это положение. Но доказано, что это обще всем частям творения: ни лягушка, ни червяк, ни жук, ни трава, ни тер­ние, ни иное что-либо, самое малозначительное, не существовали прежде того, как получили свой состав. Посему, что Евномий путем искусствен­ных умозаключений с трудом и потом доказывает о Сыне, то и без этого признается о любой из частиц творения; и писатель этот полагает мно­го труда на то, чтоб показать, что по общности отличительных свойств Единородный Бог равночестен с последними из тварей.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 11.

«что имеет общие свойства, у того и общее естество», а небытие до рождения свойственно и псу, и каждому существу, и сие же самое, по мнению Евномия, надлежит прилагать и к Сыну, то последний вывод из доказательства слушатель без сомнения усмотрит из последовательного хода оного.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 11.

Окажется, что Евномий доказывает, будто таинство пакибытия напрасно, таинственное дароприношение бесполезно и причащение не доставляет никакой пользы причащающимся. После того, как из непрерывного ряда веков в порицание нашего догмата указывал на Валентинов, Керинфов, Василидов, Монтанов, Маркионов, и выведши отсюда, что тем несвойственно даже нарицаться христианами, которые утверждают, что естество Божие неведомо и образ рождения неведом, и сопричислив нас к заслуживающим порицания

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 11.

Что Евномий пишет это, последуя не евангелистам, и не апостолам, и не кому-либо из бывших наставниками в древнейшем Писании, это ясно всякому, не незнакомому со Священным и Божественным Писанием. А вследствие сего можно думать, что «святыми и блаженными мужами» он называет Манихея, Николая, Колуфа, Аэтия, Ария и всех того же лика, последуя которым законополагает это, а именно, что не исповедание имен, не обы­чаи церковные, не таинственные знаки составляют собственно благочес­тие.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 11.

Евномий говорит, чтобы крещение совершалось не во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, как за­поведал ученикам Господь, предавая таинство, но во имя Зиждителя и Творца, и утверждает, что сей Творец Единородному не только Отец но и Бог.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 12.

Итак, нам кажется, что сей мудрый богослов из египетских святилищ вводит в христианскую проповедь Анува, или Изиду, или Озириса, не произнося только их имен. Но относительно нечестия, конечно, нисколько не различаются как тот, кто признает име­на идолов, так и тот, кто твердо держится мнений об них, но остерега­ется произносить имена. Итак, если в Божественном Писании нельзя найти какого-нибудь подтверждения сему нечестию, а в иероглифичес­ких загадках мнение евномиан находит силу, то совершенно ясно, что должно думать о сем людям благомыслящим. А что не из желания опозорить мы взводим такое обвинение, свидетелем пусть будет нам сам Евномий и его собственные слова, где он Нерожденного называ­ет неприступным светом и не могущим дойти до испытания страданий, а относительно рожденного утверждает, что Ему такое расположение (к страданию) соответственно и сродно, так что человек не обязан и благодарностью Единородному Богу за то, что Он пострадал, так как Он, по их мнению, снисшел до претерпения страданий не самопроизволь­но, ибо доступная страданию сущность увлечена к сему естественно, а это не заслуживает никакой благодарности.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 12.

Трудолюбиво применяя к нашему слову Аристотелево разделение существ, он рассуждает о родах и видах, и различиях, и неделимых, и всю утонченность, заключающуюся в катего­риях, употребляет для оклеветания наших догматов. Итак, оставив сие, перейдем (нашим) словом к тяжкому и неудобооборимому у него. Ибо придав своему слову тон демосфеновской гневности, он явился пред нами другим каким-то Екзолтисиридом Пеанийским, подражая едкости сего ритора в борьбе против нас. Но я изложу буквально самые речи сего писателя. «Подлинно, - говорит он, - если рожденное противоположно нерожденному, то таким же образом рожденный свет будет относиться к нерожденному свету как низший; один будет светом, а другой - тьмою».

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 12. Часть 2.

Но поелику у него против благочестия составлена и вторая, так сказать, разбойническая книга, то опять, при Божием содействии, истина через нас вооружается против строя врагов, как бы военачальник какой, предводя наши слова и направляя против вра­гов, как ей угодно.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 12. Часть 2.

возбуждая и вызывая добровольно их на брань против нас. Но поелику осаждается град Божий - Церковь, потрясается великая стена, кругом обложенная осадными орудиями ереси, и есть немалая опасность расхи­щенному слову Господню быть плененным воинством демонов, то почитая страшным не участвовать в борьбе христиан, я не склонился к покою и пот трудов предпочел бездействию покоя, зная точно, что как, по слову Апостола, каждый «мзду приимет по своему труду» (1 Кор. 3, 8), так и все получат наказание за пренебрежение посильных трудов. Посему и первую словесную борьбу я с добрым дерзновением выдержал, из пастырского со­суда, то есть из церковных догматов, пустив на ниспровержение хулы сии неприготовленные и самородные слова, не имея для сей борьбы нужды ни в каком вооружении внешней мудрости. И ныне от второй битвы не укло­няюсь, по примеру великого Давида возложив упование на научающего «руце на ополчение и персты на брань» (Пс. 143, 1).

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 12. Часть 2.

Итак, сия ересь ограничивает истинную божественность Господа и ведет к тому предположению, что должно почитать Его созданным, а не тем, что есть Отец по существу, силе и достоинству. Поелику при сиянии истины отовсюду эти темные мысли не имеют никакой опоры, то, оставив без внимания все имена, изобретенные Писанием для некоторого прилич­ного Богу славословия и одинаково изрекаемые и об Отце, и о Сыне, они пришли к имени «нерожденность», составленному самими ими для отри­цания величия Единородного Бога.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 12. Часть 2.

Ибо так как истина учит, что Отец не имеет бытия из какой-либо вышележащей причины, то они такое понятие назвали нерожденностью, а ипостасное бытие Единородного от Отца обозначают сло­вом «рождение». Потом, сопоставив сии два слова - «нерожденность» и «рождение», буквально противоположные одно другому, этим обманыва­ют неразумных своих последователей. Ибо «рожден» и «не рожден», если объяснить это примером, значит то же, что «сидит» и «не сидит» и тому подобные выражения.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 12. Часть 2.

Говорят, что Бог именуется нерожденным; Божество просто по естест­ву, а простое не принимает никакой сложности; итак, если не сложен по ес­теству Бог, Которому принадлежит имя нерожденного, то нерожденное бу­дет именем самой сущности, и естество есть не иное что, как нерожденность. Мы говорим им вот что: иное значение несложности и иное нерожденности, ибо первое представляет простоту подлежащего, а второе - бытие не из причины; и значения сих имен не заменяются одно другим, хотя бы и оба говорились об одном. Но из наименования нерожденным мы узнаем, что наименованный таким образом существует без причины, а из наименова­ния простым - то, что Он чист от сложности; но ни одно из них не говорит­ся вместо другого. Итак, никакой нет нужды естество Божества именовать нерожденностью на том основании, что Оно по естеству просто.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 12. Часть 2.

но показывает естество, то сей софизм обратится совершенно в противное им (мнение) и окажется, что нерожденность в Боге далека от их учения; ибо когда никакое другое речение или имя не представляет, чтобы Отец был нерожден, а нерожденность, по их мудрова­нию, означает нечто другое, а не то, чтобы не быть рожденным, то сходится и сливается с Савеллием их шаткое слово. Потому что совершенно необхо­димо по сей последовательности думать, что одно и то же Отец есть с Сыном, как скоро в их учении потеряно различие между рожденным и не­рожденным; так что одно из двух: или они должны переменить мнение о сем имени, признав, что оно обозначает различие той и другой особеннос­ти, а не естество, или, оставаясь при признанном ими, должны относитель­но сего речения согласиться с Савеллием. Ибо не видно, как различие Ипостасей будет иметь неслиянность, когда оно не разделяет рожденного от нерожденного. Так что если слово «нерожденность» означает различие, то сущность через сие наименование уже не будет означаться, потому что иное понятие различия и иное сущности; если же значение сего слова от­носят к естеству, то последовательно увлечены будут в ложь так называе­мых сыноотцев, когда ясность учения об Ипостасях исчезнет.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 12. Часть 2.

Однако ж, происходя от такого естества, евномиане расширяют уста свои против силы неизглаголанной и одним наименованием измеряют Естество беспредельное, заключая сущность Божию в слове «нерож­денность», чтобы сим проложить путь для своей хулы на Единородного. Великий Василий исправил их ложное мнение и относительно наимено­ваний показал, что они не из самого естества проистекают, но прилагаются к предметам по примышлению; но они так далеки от обращения к истине, что как будто клеем каким-то приклеены к тому, что раз высказали, и не отстают от лжеумствования, а полагают, что слово «нерожденность» не по примышлению нашему прилагается, но представляет самое естество.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 12. Часть 2.

Евномиане говорят, что Бог нерожден, и мы согласны с этим, но что нерожденность есть и сущность, этому противоречим, ибо, говорим мы, это имя означает, что Бог существует нерожденно, а не то, что нерожден­ность есть Бог. Слова наши Евномий обещает опровергнуть. Какое же его опровержение? То, что «нерожденный был, - говорит он, - до происхож­дения человека». Как же это относится к искомому, к тому, что он обещал доказать, то есть что имя есть одно и то же с (именуемым) предметом, так как, по его определению, нерожденность составляет сущность?

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 12. Часть 2.

Сказав, что нелепо сравнивать Бога с пшеницею и Христом, о пшенице говорит, что «Бог не способен изменяться наподобие сих», а о Единородном, что Он также неспособен к изменению, умолчал; и тем ясно показал уничиженность Его достоинства, - именно в том, что говоря: не должно сравнивать Его, как и пшеницу, с Богом, - оставил свои слова без опоры, никаким другим умозаключением не доказав с этой стороны неравенство Сына в отношении к Отцу; как будто бы его рассуждений о зерне было достаточно, чтобы доказать вместе и различие Сына от Отца в смысле низшего достоинства.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 12. Часть 2.

Ибо и совершенно никто из благочестивых не полагает, что Отец Единородного рожден. Если же на эту мысль указывает внешним видом слов, а ведет дело к тому, что самая нерожденность есть сущность, то я нахожу нужным не оставить этого неисследованным, чтобы от лег­ко обольщаемых не укрылось, что он подготавливает (их) к согласию на хулу. Что иное есть по понятию нерожденность и иное - Божеская сущ­ность, это можно видеть из того самого, что сказано им. «По самой сущ­ности, - говорит, - Он нетленен и нерожден, так как она беспримесна и чиста от всякой инаковости и различия». Он говорит это о Боге, сущность Которого, по его словам, есть нетленность и нерожденность. Итак, он вы­сказал о Боге три имени: сущность, нетленность и нерожденность. Если эти три имени, относящиеся к Богу, выражают одно понятие, то, конечно, все три суть божественность; все равно, как если бы кто, желая изобразить человека, сказал, что он разумен, способен смеяться и имеет широкие ног­ти; в этом случае, так как нет никакого различия по природе в каждом из этих свойств, мы говорим, что эти имена имеют равную силу одно с другим и что в подлежащем три суть одно - человечность, описанная именами.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 12. Часть 2.

Он де­лает нечто подобное собирающим себе пищу нищенством, ибо, как они, получая нечто малое от каждого из подающих, из различных и разнооб­разных веществ составляют себе пищу, так и речь Евномия по скудости истинного хлеба отовсюду собирает собственным трудом крохи речений и мыслей. Поэтому, оглушенный благозвучием Платоновой речи, он счи­тает приличным сделать догматом церкви его философию. Сколькими, скажи мне, звуками по различию народов именуется здание тверди?

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 12. Часть 2.

Ибо если бессмертие есть равно естество как Отца, так и Сына, а бессмертие ни в каком отношении не представляет в себе различия, то и самими врагами нашими не призна­ется ли, что нет никакого основания различать сущность Отца и Сына?

Но время изложить то тяжкое обвинение против нас, которое на­ходится у него при конце сочинения. Говорит, будто мы утверждаем, что Отец произошел из совершенно несущего. Похитив некоторое речение из связи речи и вырвав оное одно и без порядка из прочего состава, начинает рвать его, ужасными зубами терзая или, лучше, оплевывая (наши) слова.

Григорий Нисский. Слова на дни святых. Похвальное слово преподобному отцу нашему Ефрему.

Веры правой он строго держался, никуда не уклоняясь от благочестия, в чем мы удостоверялись как из писаний его, так и из суждения о нем церкви, ибо он равно отвращался и от нелепого Савеллиева слияния и от безумного Ариева разделения. Стоял же в пределах благочестия, единую и невинную и Пресвятую Троицу разделяя по числу и соединяя по существу, дабы и не оскорбить божество мнением о его скудости по-иудейски, и не допустить дерзкой мысли о множестве богов, по-язычески,—заблуждения, в которых можно уличить безумствующих о непостижимой Троице. Отрицающего же Слово учения Аполлинария он до того отвращался, что прилагал всевозможное старание исторгнуть его из всякой христианской души.

И необузданные уста Аномеев также заграждал многими доводами и свидетельствами из Писания, оставив нам величайшее утверждение, — свои богопросвещенные писания. Коли бы кто пожелал увидеть поражение крайне дерзкого Новата, в словесной борьбе, с ним Ефрема, пусть посмотрит на падение противника: здесь найдет, что наш учитель, в изложении учения, настолько превосходит силою (своего противника), насколько искусный в ратоборстве муж отрока слабосильного по малому возрасту.

 

 

Другие апологеты. Брат Григория Нисского. Философы.

 

Григорий Нисский. Аскетические сочинения. О девстве (послание, содержащее увещание к добродетельной жизни, в двадцати трех главах).

настоящие примеры добрых дел, то мы в кон­це слова по необходимости упомянули о благочестивейшем епископе и отце нашем (Василии Великом), который один только может научить нас этому. Упомянут он не по имени, но некоторыми чертами слово наше дает понять, что это тот, на кого мы указываем, — чтобы последующим читателям этого слова не пока­зался бесполезным совет, предписывающий юношам обра­щаться за наставлением к тому, кто уже миновал (течение) этой жизни, но чтобы они, взирая только на то одно, каков должен быть руководитель в этой жизни, избирали себе путеводителя­ми всегда таких мужей, на которых благодать Божия всегда ука­зывает как на вождей в добродетельной жизни.

Григорий Нисский. Аскетические сочинения. Послание о жизни преподобной Макрины.

VI. Когда же мать благополучно устроила судьбу сестер в соответствии с желанием каждой, вернулся из училищ, где дол­гие годы обучался наукам, достославный Василий, брат нашей героини. И несмотря на то, что она столкнулась с его крайним самомнением по поводу [своей] учености, и пренебрежением ко всем принятым правилам, и надменным сознанием превос­ходства над всеми славными [людьми] провинции, она с такой быстротой наставила его на стези истинного любомудрия, что он, забыв мирское тщеславие и презрев [желание] вызывать восхищение ученостью, сам сделался ревнителем той же трудо­вой и самосозидательной жизни и в совершенном нестяжании беспрепятственно устремился на путь добродетели.

Григорий Нисский. Аскетические сочинения. Послание о жизни преподобной Макрины.

XIV. В это время велий во святых Василий назначается предстоятелем великой Кесарийской Церкви. Он и брата вводит в освященный клир священства, посвятив его собственными священнодействиями. И в это время, благодаря священству [Петра, их] жизнь становиться еще более благочестивой и святой, а любомудрие — возвышенным. По прошествии восьми лет, на девятый год по всей вселенной славный Василий от людей преселяется к Богу, повергнув в скорбь и отечество, и всю землю. [Сестра], до которой горестную эту весть издалека донесла молва, конечно, восскорбела душой о такой потере (ибо как могло не тронуть ее горе, которому со страдали даже враги истины).

Григорий Нисский. Догматические сочинения. Слово на день памяти Василия Великого, родного брата.

И так перечтем следующие после него. Первое начало духовному ликостоянию положили апостолы и пророки; ибо одним и тем же лицам вполне принадлежат оба рода дарований - дух апостольский и дух пророчества. Они суть: Стефан, Петр, Иаков, Иоанн, Павел. Потом после них, сохраняя свою чреду, начинает нам насто­ящее празднество пастырь и учитель. Кто это? Сказать ли имя или и не именуя достаточно благодати, чтобы указать (сего) мужа? Ибо, слыша об учителе и пастыре после апостолов, ты, конечно, представил уже в уме пастыря и учителя, вполне последовавшего Апостолам. Я говорю о нем, о сосуде избрания, высоком по жизни и слову Василии, который угоден Богови (Деян. 7, 20) от рождения, старец нравами от юности, научен, подобно Моисею, всякой премудрости внешних учений и вместе с тем священными Писаниями от младенчества и до конца жизни напитан, возращен и укреплен. Посему, научая всякого человека во всей премудрости Божественной и мирской, как бы какой ободесно-ручный воитель, вооружившись на противников тем и другим учением, преодолевает обоими вступающих с ним в борьбу, превосходя в каж­дом тех, которые думали, что они имеют в каком-либо из сих учении силу против истины, - еретиков, ссылающихся на Писание, опровергая Писаниями, а еллинов, запутывая их собственным учением.

Григорий Нисский. Догматические сочинения. Слово на день памяти Василия Великого, родного брата.

Таков у нас тот, который предлагает нам ныне настоящее празднество, подлинный провозвестник Духа, мужественный воин Христов, громогласный проповедник спасительного учения, подвижник и предводитель в дерзновении за Христа, которому только время дает второе место после апостолов. Ибо если бы Василий получил жизнь в одно время с Пав­лом, то, без сомнения, о нем писано было бы вместе с Павлом, как о Силуане и Тимофее. А что предположение мое не чуждо истины, можно доказать следующим образом. Забудем то, что святые предшествуют друг другу по времени; ибо время как прошедшее, так и настоящее одинаково не имеет отношения ни к добродетели, ни к пороку, не будучи по природе своей ни тем, ни другим; так как добро в произволении, а не во времени.

Григорий Нисский. Догматические сочинения. Слово на день памяти Василия Великого, родного брата.

Дерзал пред Иродом Иоанн, и сей пред Валентом. Срав­ним между собою могущество этих двух людей. Ирод по определению римлян получил в удел некоторую часть Палестины, а пределом влас­ти Валента было почти все, что обтекает солнце - от границ Персии до Британии и до пределов океана. Цель дерзновения против Ирода была, чтобы он не нарушал закона относительно некоей жены, но обуздывал в себе похоть как запрещенную законом. А в чем состояло дерзновение нашего учителя пред Валентом? Чтобы он оставил неприкосновенною и неповрежденного веру, с которою преступное обращение было осквер­нением для всей вселенной. Справедливый исследователь дел пусть со­поставит одно могущество с другим и цель дерзновения сего с дерзнове­нием оным. Там осквернение ограничивалось телом Ирода, здесь же была несправедливость против всей человеческой природы, оскорбление веры. Иоанн до смерти не оставил дерзновение, и для Василия пределом дерзно­вения была ссылка, которую назначил царь вместо смертного приговора. Но относительно Иоанна верили, что он жив и после смерти (Мк. 6, 16), и Василию приговор ссылки отменяется самими врагами, так как угроза нисколько не сделала его уступчивее в настойчивости.

Григорий Нисский. Догматические сочинения. Слово на день памяти Василия Великого, родного брата.

так и у Василия нет надгробного памятника, соору­женного вещественным избытком; но вместе с тем, как отошел из жизни, с ним прошло все, что служит к поддержанию человеческой жизни; так что для сего мужа нет никакого вещественного памятника, которым бы при помощи оставленного богатства лучше сохранялась посмертная память нем. Так и о Моисее история говорит, что не найдено гроба его даже до сегодняшнего дня (Втор. 34, 6).

Итак, если слово наше доказало, что таков был великий Василий, что сравниваемый по жизни с каждым из великих святых недалек был от них, то справедливо последовательность праздников приводит нас ныне к настоящему празднованию - в честь его. Но день его памяти прилично было бы проводить так, как приятно ему. Посему должно рассмотреть, как мы должны проводить праздник, чтобы праздновать угодно святому.

Григорий Нисский. Изъяснение песни песней Соломона. Предисловие. К Олимпиаде.

Если же и свой труд предать бумаге пожелали мы после Оригена, усердно потрудившегося над этою книгою, то никто да не обвиняет нас в этом, имея в виду Божественное изречение Апостола, который говорит: «кийждо свою мзду приимет по своему труду» (1 Кор. 3, 8).

Григорий Нисский. О шестодневе, слово защитительное брату Петру.

Но прежде нежели приступлю к делу, пусть будет засвидетельствовано, что не предложим учений противных тому, что о миробытии любомудрствовал святый Василий, хотя бы слово наше, по какой-либо последовательности мыслей, пришло и к иному истолкованию. Напротив того Василиево да удерживает за собою верх, уступая первенство одному богодухновенному завету; а наше да предлагается читателям, как ученическое в каком либо училище упражнение, от которого никому никакого не произойдет вреда, если и найдется в сказанном нечто несогласное с общим мнением.

Григорий Нисский. Об устроении человека. Глава 28.

Не вне, может быть, пределов предлежащего нам труда — исследование того, что в церквах составляет предмет недоумении о душе и теле. Один из живших прежде нас, а именно занимавшийся учением о началах (Ориген), утверждал, что души, подобно какому-то обществу, но особым постановлениям существуют сами по себе, и там есть для них образцы порока и добродетели, и душа, пребывающая в добре, остается не испытавшею соединения с телом, но, если она уклонится от общения с добром и возымеет поползновение к здешней жизни, в таком случае бывает соединена с телом.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Послание к Петру Севастийскому.

В недо­умение же приводит меня следующее: Евномиево слово получил я тотчас по успении святого Василия, когда сердце кипело еще от любви и силь­но болело от общей утраты церквей, у Евномия же не то одно написано, что, по-видимому, служит к подтверждению его учения, но в большой части книги видна тщательность, с какою трудился он слагать злоречи­вые нападения на отца нашего.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 1.

2. Пришло же мне на мысль сказать это, когда представил себе щедро сообщавшего всем собственные свои доброты, разумею человека Божия, эти уста благочестия - Василия, который от избытка духовных сокро­вищ и в злохудожные души без разбора изливал благодать премудрости, даже и в непризнательного к старавшимся сделать ему какое-либо добро Евномия.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 1.

Но почему приводил я на память сказанное? Потому что как Аэтию источником нечестия послужило Аристотелево искусство извращать исти­ну, так и усовершившемуся его ученику дана тем же возможность наравне с учителем богато жить простотою обманутых. Чем же столько обидели его Василий с Евксинского Понта или Евстафий из Армении, о которых у него тянется длинная вставка исторического рассказа? Чем помешали ему достигнуть цели жизни?

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 1.

Поелику же Василий в этом случае поставил себя выше оных угроз и всю надменность оного властительства презрел, как ничто, то, как на зре­лище с переменою лиц вместо одних являются внезапно другие, так и здесь горечь угроз преобразилась в ласкательство, грозный дотоле и ужасающий своею гордынею епарх, переменив речь на скромную и снисходительную, говорит: «А ты не почитай маловажным, что великий царь вступает в среду твоего народа, напротив того, согласись именоваться и его учителем, и не противься изволению его. Угодно же ему, чтобы сие последовало по ис­ключении из письменного изложения веры одной малости - речения «еди­носущный». Но учитель отвечает опять: царю стать членом церкви - это весьма важно, ибо, говорит он, великое дело - спасение души, не потому, что это - царь, но потому что вообще он человек. Но, чтобы в изложении веры сделать исключение или прибавление, столько далек он от сего, что не может изменить даже порядка в написанном. Вот что этот робкий, ма­лодушный, приходивший в ужас при скрипе двери, изрек словом столько высокому чином и сказанное подтвердил делами! Так остановил и отвратил он собою, как бы поток какой разливающийся по владениям, ниспровержение церквей, один возымев достаточную силу против удара зол, и подобно какой-то великой и непоколебимой скале в море вместо многих л огромных волн сокрушив собою приращение бедствий.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 12.

Трудолюбиво применяя к нашему слову Аристотелево разделение существ, он рассуждает о родах и видах, и различиях, и неделимых, и всю утонченность, заключающуюся в катего­риях, употребляет для оклеветания наших догматов. Итак, оставив сие, перейдем (нашим) словом к тяжкому и неудобооборимому у него. Ибо придав своему слову тон демосфеновской гневности, он явился пред нами другим каким-то Екзолтисиридом Пеанийским, подражая едкости сего ритора в борьбе против нас. Но я изложу буквально самые речи сего писателя. «Подлинно, - говорит он, - если рожденное противоположно нерожденному, то таким же образом рожденный свет будет относиться к нерожденному свету как низший; один будет светом, а другой - тьмою».

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 12. Часть 2.

представля­ется приносящей некоторую пользу общему делу, так и в наших битвах благородный воин Христов и сильный борец против иноплеменных ве­ликий ратник Духа Василий, облекшись в апостольское всеоружие и ог­радившись щитом веры, потом всегда простирая вперед оборонительное оружие (говорю о мече духовном), воинствует впереди рати Господней - в слове, составленном им против ереси, - живой, и защищающий, и имею­щий преимущество над врагами. Мы же, толпа, прикрыв себя щитом передо­вого защитника веры, как будто бы (сей) военачальник предводительствовал нами против врагов, не будем удерживаться от битв, которые по силе нашей.

Григорий Нисский. Опровержение Евномия. Книга 12. Часть 2.

Однако ж, происходя от такого естества, евномиане расширяют уста свои против силы неизглаголанной и одним наименованием измеряют Естество беспредельное, заключая сущность Божию в слове «нерож­денность», чтобы сим проложить путь для своей хулы на Единородного. Великий Василий исправил их ложное мнение и относительно наимено­ваний показал, что они не из самого естества проистекают, но прилагаются к предметам по примышлению; но они так далеки от обращения к истине, что как будто клеем каким-то приклеены к тому, что раз высказали, и не отстают от лжеумствования, а полагают, что слово «нерожденность» не по примышлению нашему прилагается, но представляет самое естество.