[600x461]
Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привести: и они услышат Голос Мой, и будет одно стадо и Один Пастырь (ИНН 10, 16)
1
Дорожных историй много, некоторые удалось записать, пока не ускользнули, память безотказно перестала хранить – в таком потоке информации легко можно с ума сойти - Бог и чистит мои хранилища памяти. Правда, доктора это называют склерозом сосудов, да Бог с ними.
…Возвращаюсь домой из Дивеево. Поезд, плацкарт, три дня, две ночи. За окном молодой октябрь, лес в изумительном своём наряде, уже ветшающем, кое-где даже в дырах. Одежды леса недавно были так роскошны, что и ветшающие, они не выглядят унылыми, хранят ещё следы шика так, что не поймёшь сразу: прохудились изящные кружева или целы ещё, Божественные эти наряды.
Моя соседка Ирина, женщина пятидесяти лет простой и скромной наружности, тоже несколько восторженна, поэтому мне с ней легко. Она совсем недавно стала видеть мир ясно, с детства страдала катарактой, прозрела после операции. Привыкла всё видеть в тумане, чёткие очертания Божьего мира приводят её в неописуемый восторг, особенно пейзажи за окном – богатство, свалившееся на неё во второй половине жизни. Зря всё же В.Высоцкий написал: «В восторженность не верю». Разные бывают случаи.
-Как это прекрасно, Ира, что Бог дал тебе зреть чудный Свой мир!
-Я в Бога не верю.
-Крещёная, а не веришь?
- Да. Я кредит взяла, чтоб сделать операцию.
- А ума Кто тебе дал – кредит взять?
Она не ответила. Ирина всю дорогу, если не спали, рассказывала о себе, о семье – как у неё всё хорошо сложилось в жизни. Дети взрослые, уважительные. Муж добрый и любимый. Работа денежная, словом, всё в жизни удачно. Слушая её рассуждения, давалась диву: называет себя неверующей, а живёт по-евангельски.
- Кто научил тебя так поступать, - не выдержала я, слушая, как она отказалась от шедшей в руки прибыли.
- Бабушка моя, Лизавета, говорила: «Поступай с людьми так, как хочешь, чтоб поступали с тобой», это я с малолетства усвоила.
- Здрасьте вам, неверующая – Евангелие цитируешь!
-Ну, не знаю. Для меня это бабулины слова.
Ирине выходить в Новосибирске, осталось несколько часов. Вдруг она тихо произнесла: «У меня есть Крест один. Прошло 15 лет со дня смерти мамы. У меня на руках психически больной брат остался. Глухонемой».
Во мне остановилась жизнь на секунду – так она меня этим признанием потрясла. Психический! Глухонемой! Пятнадцать лет! Мне ли, пять лет несшей подобный крест, не понять её?
Ира рассказывала житейские подробности о своём брате Василии, а я думала:
- Это айсберг какой-то, а не Ира. Всю дорогу молчала о главном!
-Одна старенькая женщина, верующая, как-то раз мне сказала, мол, жизнь твоя хорошо складывается, благодаря Василию, не оставляй его никогда.
-Ира, ты мои мысли произнесла сейчас. Немощный Василий – охранник твоей семьи. Пока ты за ним ходишь с такой любовью, у тебя будет всё благополучно. А потом – потом, Бог даст, ты духовно прозреешь, как прозрела физически, будешь восторгаться миром духовным ещё больше, чем сейчас осенним лесом. И ещё: не отрекайся от Христа, не предавай Его словами: я неверующая. А проси: «Господи, чтоб мне прозреть! Верую, Господи! Помоги моему неверию!»
2
Несколько часов моими попутчиками были молодая женщина, мужчина, её муж, довольно пожилой и их сынок пяти лет – капризный и толстый, довольно избалованный малый. Они ехали на новое место жительство, везли уйму вещей. Хозяин возвращался на малую родину – он там выстроил дом для своей семьи. Было видно, что он этим удовлетворён очень! И горд немного, радовался.
Мы говорили о войне на Украине. Неожиданно мужчина выразил мою точку зрения на войну:
- Война нужна для того, чтобы люди стали человечней. Зажрались, злые: друг друга и брат брата ненавидят. Без войны тут ничего не исправишь, война нужна, она уже и идёт.
-Да, - вступаю я, - война приносит добрые плоды, как то: любовь к Богу и близким, желание мира, взаимовыручка, сплочение, минимум материально-тленного – всё это плоды войны.
- Я в Бога не верю, Бога нет.
- У вас нет Бога, - говорю я, и вижу, как напряглась, в струнку вытянулась его молоденькая жена: испугалась за благоверного.
Началась пустая болтовня о пьяных попах и прочее…
- Валера, ну не везде пьяницы священники, может, только в нашей.
Конечно, и я не удержалась, вступилась за родных наших, горемычных пьющих батюшек, кому попущено пьянство – может, чтоб не гордились – кто знает? Как-то удалось уложить агрессивный разговор в спокойное русло. Валерий увидел во мне церковную служительницу, у него накопилось много вопросов: как быть с материнскими иконами, что остались в наследство, как пить святую воду, ещё несколько незначительных для спасения души, важных для него по внешней видимости, разговоров. Но при этом он несколько раз «умудрился» повторить: «Я в Бога-то не верю».
- Квартиру, в которой жил, я освящал. Новый дом тоже собираюсь, правильно это?
Наверное, он ждал похвалы от меня – мол, какой молодец – священника звать, квартиру освящать.
-Верх лицемерия, - так поносить священника, а потом его приглашать, в глаза ему смотреть, просить об освящении, это же унизительно, по-хамски лицемерно! Заискивать перед попом будете, его не любя? – произнесла я, глядя Валерию в глаза. Женщина испугалась за мужа: что-то он ляпнет он в ответ, как ещё прогневит Бога, в ней был Божий страх наказания.
-Так я неверующий, - он уже робко как-то произнёс.
-Валерий, вот вы уже сколько раз предали Христа, христопродавец вы, Валерий! Отреклись!
Валерий испугался, открыл рот. В таком вот неожиданном ключе он о себе никогда не думал.
-Не-е-ет уж, я не та-акой! Христа я не предам, - он отмахнулся от меня, потом коснулся креста на груди.
- Зачем же мелете, не понимая: неверующий. Сына вам Бог дал в таком возрасте, жену молодую, новый дом построить в родном селе – сколько даров! «Верую, Господи, помози моему неверию!»