[699x497]
- Какие, Надюшка, у тебя сегодня плюшки вкусные! Нарядные, ровненькие, румяные! И повидла много, глянь – не растеклось. Что за повидло? В какой банке было? Научи меня такие пекушки стряпать – красота ведь, - пришла я со своей трескотнёй к обеду в трапезную при нижнем храме - святого Иоанна Крестителя. За столом сидел молодой послушник Герман, местный пересмешник, поглаживая то округлый уже животик, то вьющуюся рыжую бороду. Вид у него был вполне сытый, на лице – довольство жизнью. Отдыхал после службы.
-Молодцы вы, девчата! То Юля меня научила вкусно капусту мариновать. Мне теперь звонят все, кто попробовал, рецепт спрашивают! Потом супом картофельно-луковым старую стряпуху удивила: зелёный лук с прихрамовой грядки на сливочном масле припущенный дал такой аромат, что все и молиться забыли, а только слюнки глотали. Когда суп наполнился резаными кусочками варёного яйца, то проглотили языки – вкуснятина! Учусь у вас!
Герман, сидевший до этого молча, вдруг, ни к селу ни к городу, произнёс:
- Осталось только закурить…
-Зачем? – спросила я, - грех ведь.
-Какой тут грех – все курят.
-А вы курили в своей жизни?
-Да. Пять лет покуривал, три из них курил плотно.
-Грех здесь в одном - в быстром привыкани. У меня вообще подозрение, что в сигареты добавляют некое наркотическое вещество. В войну самосад курили, с детских лет помню деда Трофима кисет, самокрутки - «козьи ножки» - запах был совсем другой. Если б вы могли курить, когда хотите – другое дело. Когда несколько раз покурил, то после хочешь – куришь, не хочешь – всё равно куришь. По себе знаю – 18 лет жизни прокурила, страдая астмой! Когда в церковь пришла, курила ещё год, даже после Причастия. Не остановил и Глас: «Повинна в Крови Праведника». Спаси Бог моего духовника, он молился усердно и упорно, Оптинским старцам акафист попросил от руки переписать. Как-то перед исповедью сказала ему: «Как идти каяться, если знаю, что всё равно закурю? Богу лгать?"
- Ты ничего знать не можешь. Бог сразу после раскаяния может забрать твою душу и чистой уйдёшь, айда бегом на исповедь!
Налила себе супчика, закончив пафосное своё «выступление». Супчик был не лучшего вида, постненький, рисовый с чесноком – слабое подобие супа-харчо – а всё же вкусный! Как так? Одной благодатью, что ли? Мне хоть из топора свари, лишь бы в церковной трапезной!
С лица Германа давно сошла улыбка, он посерьёзнел – молод ещё, Тяпочка, с житейски опытными бабушками спорить, Господь умудрил его молчанием. А старым не всегда надо молиться и молчать, иногда полезно и сказать. Твёрдо.