[699x462]
Орыся, мать солдатская (продолжение)
Июль
Ночью вернулись. Поезда отменили - железная дорога разбомблена. С Донецка ничего не идёт, бои идут в 12 километрах от нас. Кинулись на автовокзал, никого нет, не выбраться - и вдруг чудо. Водитель автобуса, что шёл на Красный Луч, прорвался оттуда, там сплошной бой, заехал на наш автовокзал. Забрал нас - и через блокпосты, степью… Опять дал нам Господь успеть. Нас было всего шесть человек в автобусе, остальные уже сидели по бомбоубежищам. Не знаю, как буду ехать через неделю, но ехать надо - кровь из носу. Военное ноу-хау с мужем изобрели - нашли заменитель жгутов кровеостанавливающих, покупаем метражную резину, сами режем, зажим ставим и везём. Ребята сказали - подходит. Значит, ещё хотя бы сотню-другую жгутов надо везти через неделю, да и всё остальное. Сейчас на сутки убегать - поспала четыре с половиной часа, да ещё в постели! Слава Богу!

Август
Сегодня счастливый вечер - я в кругу, пусть и неполном, своей семьи. Нас последнее время приютили-припрятали добрые друзья, так что мы в частном доме, у нас есть что кушать и не ищут "доброжелатели" свидомые. И вот накормила своих телят, котеек, мужа и скорей за тетрадь – поделиться, излить то, что переполняет. Что же за грань между войной и миром? В эту поездку почему-то вдруг задумалась над этой гранью. Где-то рядом относительный мир, если это можно так назвать. Мир в
магазинах, на улицах, вокзалах, но не в душах. В душах -предчувствие войны, война, а у некоторых – уже и полный разгром. Да, здесь не бомбят, но вот эти постоянные попытки заглушить свою совесть - заглушить просмотром СМИ, пивом, судорожным фальшивым весельем и сованием головы в песок - во всём. Война идёт в душах, которые не хотят отказаться от лени, хотят жить в сонной тишине и уютном благополучии. Поэтому и пьяные крики на улицах, поэтому и грязь - вечная спутница нечистой совести, поэтому и пустые ледяные глаза, в них нежелание соприкоснуться с чужой болью. На Донбассе - всё по-другому. Да, здесь тревога на улицах, собранность в кулачок всех эмоций и чувств, здесь выстрелы, часто неизвестно откуда, здесь реальная боль и мученичество. Но, как ни странно, в душах у людей - мир. Он во всём - в собранности и молчаливости, он в том, как моментально все кидаются на выручку друг другу, он в простых делах - наносить воды, раздобыть хлеб и зелёнку, выкопать картошку. Эти дела вдруг молодые ребята стали делать для чужих стариков. Здесь не стало чужих и своих. Здесь все свои. Здесь порядок в семьях, даже в тех, где раньше были ссоры, на улицах нет ни одной бумажки и пивной бутылки, в очередях у колодцев - старики и мамочки - вперёд, без очереди и без разговоров. Мир пришёл в наши души. Мы не задаём лишних вопросов - всё ясно по глазам. Нам надо было уезжать, а поезда не ходили - Донецкий вокзал разбомблен, кинулись на автовокзал - ничего не ходит. И вдруг - автобус. Водитель ехал и попал под обстрел, развернулся: чудом заехал к нам. Молча глянул: "Грузитесь". Без билетов, бегом, шесть человек прыгаем в салон, поехали. Вдруг видит, что осеняю себя крестным знамением и просит моего мужа: "Пусть она сядет рядом со мной, тогда точно проедем, Господь убережёт". Вот так. Всю дорогу читаю
псалмы, те, что знаю наизусть, и молитвы. Уже нет атеистов в автобусе. По дороге делимся всем, что у кого есть - водой, бутербродами. Я - единственная женщина в автобусе, естественно, у меня есть. Радуюсь, глядя на уставших, щетинистых, жующих мужиков. Проезжаем блокпосты, слава Богу, молитва имеет дивную силу: никого не вытащили на досмотр. На войне женщина на первом сидении - отголосок мира, у военных, видно, просыпаются сыновьи чувства - отводят глаза и автоматами не тычут. Вот он - мир в душах. Едем, смотрим на родные донецкие степи - какая красота, поля, вечер. Вдруг - дым, горит пшеница. Зачем-то подожгли солдаты. Зачем? Господи, ведь все Ты дал - поля, солнце, небо - что же нам надо, неумным? И вместе с тем Кто-то в сердце отвечает:"Вам надо научиться делиться бутербродами и не отводить глаз от скорбных матерей в смущении душевном. Надо научиться ценить мир". Приезжаем на вокзал уже братьями и сестрой. Родными. Приезжаем с войны. Приезжаем с миром в душах. Да, с памятью о боли, своей и чужой, с памятью о павших за правду, но - с миром. И вдруг понимаю - грань между войной и миром - наша совесть. Если она спит, война идёт полным ходом, и мы гибнем даже тогда, когда рядом не рвутся снаряды. Гибнем от пива, пошлости и подлости нашего бездумного бытия, от безбожия. А если совесть просыпается - пусть от бомбежек, от чужой боли и слёз - мы побеждаем. И нас уже ничего не может сломить. Мы вдруг, реанимировав её покаянием, начинаем слышать Бога. И кто нам виноват, что разбудить её можно бомбёжкой, что умертвили мы её годами сытости и подлости? И вдруг среди войны обретаем мир. Так думалось мне в том автобусе, рядом с усталым водителем. Вокруг была война, а в словах молитвы был мир, был покой, не было страха.



Вот как война воспитывает – ввек бы и не додумалась, что так серьёзно детишки вглубь смотрят. Взрослые мои пеликаны уже определились во взглядах своих, уже сами путь свой выбирают, а вот малявочки - те сейчас так быстро душами взрослеют, что страшно иногда становится - на глубину души ныряют. Вот, например, пошли, пользуясь тишиной и отсутствием обстрела на огород, - картошку посмотреть. С дождями Господь всё в этом году Сам управил - Он ведь знал, что мы месяц будем без воды сидеть, только с колодцем, насосные станции все в водоканале нам доблестные украинские военные самыми первыми разбомбили. Вот Господь и послал дождей достаточно, чтобы огород не поливать и всё же с картошечкой быть. Благодаря ей, кормилице, сейчас и не голодные. Но всё равно - то окучить, то жука собрать надо. Пришли, а мой малявка и говорит: «Я жуков в баночку соберу, только мы их топить и жечь не будем. Они ведь, как и мы – «колорады», нас ведь так сейчас называют. Значит, мы братья». Вот так - и не смешно мне стало. И хоть проповедуй библейские истины, что животные и всякая тварь для человека, а не наоборот, хоть не проповедуй, а рука на жуков не поднялась. Собрали в баночку и вечером в балку снесли, там отпустили. А малый говорит - у них тут блокпост будет, ополченцкий, пусть тоже нас защищают, а то разбомбят огород - и чего им тогда делать - картошки никому не будет. Вот так рассудил, мой хороший.

Или ещё вот заметила: потянуло моих подрощенных птенцов на сказки со страшной силой. Вроде бы знаю, что книжка про Гарри Поттера или фильмы эти - не самое лучшее, что ребенку почитать можно, да и с православной точки зрения ох как колдовство и магия тяжки. Да думаю, Господь управит, сейчас детишкам и так тяжело, мир войной перевернут, что же я с нотациями буду лезть. Когда могу, тихонько перевожу на другое, а когда вижу - совсем напуганы - молчу, смиряюсь, читаю. Вижу, им так хочется верить, что от беды можно хоть чем-то защитится. У меня ведь сейчас и воспитанники опять, может, родители и в храм их не водили ни разу, что же я буду лезть со своими нравоучениями. А волшебная палочка - это так им хочется. Всё рассуждают: можно было бы ею снаряды отводить. А вчера опять в огороде возились, а в соседском огороде - запустение. Сосед, Женя, уже три месяца как в ополчении. Вдруг слышим: сынишка его с другом по огороду ходит, Артём, рука у него поломана, встрял где-то, ищут в бурьянах помидоры и говорит другу: « Это ещё батя сажал, когда дома был». Мамка у них пьёт, а теперь и вовсе плохо мальчишке. Есть у них ещё квартира, так они в дом, как на дачу, вообще не заходят. Опять же – рука сломана. Вот они ушли, а мне так эти слова: «Это ещё батя сажал, пока нас защищать не ушёл», - в душу запали. Вечером своим малявкам говорю: «Сейчас будем волшебство для Артёма делать, как Гарри Поттер». Они, конечно, все загорелись. Пошли к соседу на огород, благо, калитки у нас у всех между садами-огородами есть, да все грядки моими и прорвали. А дня через два слышу, Артёмка в огороде радостно кричит: «Ура, батя был, значит живой!» И к нам прибежал - радостный. Говорит, мол, батя приходил, ему в квартиру нельзя, так он на огороде был, весточку оставил, грядки прорвал. А мои ребята - молотки. Молчок, только головами кивают - мол, точно батя. А то он у Артёма уже две с лишним недели на связь не выходит. Вот так «отпоттерили» мы.