[625x697]
Посвящается великому русскому человеку

Михаилу Евдокимову


К вечеру, вволю напившись, Евдоким опять разогнал всю деревню. Силы в нём было немерено. Коня полугодовалого поднимал, да ещё и улыбался при этом. Уж тридцать годов было дураку, а всё не женат был. Да и девки-то его боялись - под два метра ростом, плечи широченные, руки словно кувалды. А когда, однажды, взвесили его на колхозных весах, то оказалось – аж все сто пятьдесят кило с гаком. Любимая поговорка у Евдокима была таковой «Удавлю, ежели захочу, и даже не трепыхайся». Хоть и пил Евдоким без меры, но мать свою любил и даже, что уж было совсем удивительно, стеснялся её. Бывало, придёт маманя с работы, уже наслышанная о подвигах сына, а тот пьяный икнёт и мягко так скажет:

- Может, помочь чем, маманя

Ну, вот это обстоятельство как раз и выводило из себя маманю. Тут уж Мария Петровна давала жару – чего под руки попадет, тем и орудовала то ухватом огреет сыночка родимого, то кочергой, да и просто поленом берёзовым по хребтине родному навеки любимому сыну. Да и то сказать, как было не злиться Марии Петровне на родимца своего Ведь почти с каждого двора выходили пострадавшие и жаловались ей на него. Евдоким же кулак свой, конечно же, не прикладывал по односельчанам, иначе совсем не с кем было бы после поговорить. А вот видом своим шибко тиранил земляков, да и ругательства несусветные изрыгались из его уст. Словом, жил мужик Евдоким с мамой своей и маялся от своей силы безмерной, да дум непутёвых.

В то утро заморосил дождь, да такой, который по старым приметам неделю может пройти, а может и дольше. Была суббота. Многие деревенские уже успели досыта напариться в бане и после, по многовековому укладу русской деревни, решили потешить себя запотевшей бутылочкой самогона. Да и день уже успел подойти к вечеру. А в это самое время у Марии Петровны на душе - паника. Но не от того, что сын её в очередной раз кого-то обидел…

…С утра Евдоким выгреб навоз на скотном дворе, затем сплёл кряду три красивых корзины, наказав матери продать их на базаре. Но что уж было совсем невозможно, был он трезв как стеклышко. Наколол дров целую машину, а после, зайдя в избу, только и молвил

- Мам, я в церкву схожу к батюшке.

Мать так и присела на лавку и слёзы с глаз прыснули сами собой. Даже батюшка Георгий был немало удивлен, завидев на вечерней службе почти спившегося чудо-богатыря.

Настал час исповеди. Евдоким, опустившись на колени перед древними иконами, божественной книгой, распятием и удивлённым батюшкой, начал свою исповедь

- Я, батюшка, пью ведь очень!

Отец Георгий, не преминул вставить своё слово

- Да уж знаю, батюшко, это всей деревне ведомо. Замаял ты всех, ей-богу. Зачем намедни Тимоху тракториста тиранил

Евдоким, опустив свою могучую голову, только и сказал

- Да я знаю, я виноват. Только не мог я ему не поддать малость. Он ведь свою невесту Настю обманул! Сделал дело, а жениться не желает!

И, виновато посмотрев на батюшку, добавил

- Ну, вот я и не выдержал, поломал его маленько. Меня ведь, батюшка, что тревожит Ведь уж тридцать годов мне, хоть и выпиваю, а всё одно в колхозе тружусь кузнецом, за меня ведь мою работу никто не делает. А вот девки меня боятся по причине громадности моей. А тут что вышло-то – пришла Настя, значит, ко мне в кузню и бает «Раз ты за меня вступился, значит, так тому и быть, если хошь, буду твоей женой». И вот веришь, отец Георгий, заплакал ведь я тогда, Настасьюшка и вовсе заробела. А как же, ведь такой детина - и плачет.

Собравшись с мыслями, Евдоким подытожил свою исповедь

- Я, батюшка, пить больше не желаю, и Настю в жёны возьму! Вот чего боюсь я, так это того, что люди опять мамане моей будут всякие скверны выговаривать, а я ведь хочу, чтобы по совести всё вышло. Вот и рассуди, священник, раз тебе на это Господом воля такая дана.

Деревенский богатырь в этот момент был очень серьёзен и его страдальческое лицо не вызывало никаких сомнений в том, что он действительно исповедуется. Потому-то батюшка Георгий, перевидевший за свою долгую жизнь немало человеческих судеб, и пожелал Божьего благословления Евдокиму…

Много прошло с той поры времени – и колхоз развалился, и власть в стране поменялась, только семя Евдокимово на деревне жило и множилось. Не без препятствий разных, разумеется, как это всегда и бывает в жизни, но детишки у них с Настасьей были все хорошие - доброты необыкновенной. А ведь в книгах старых и бают, что были русские люди именно таковыми.



1.11. 2012 г.