[700x544]

Крещёный Патриархом

Многие из моих рассказов (и этот не исключение) могли бы начинаться словами: «В храме преподобного Серафима Саровского...», так как родились они именно там. «Можно вам рассказать?», «Можно с вами поговорить?» - то и дело слышу я.

Остаётся только запоминать и записывать. В больничном храме общение особенное - люди не торопятся поставить свечу и убежать, они приходят сюда, остановленные властной Десницей: «Полежи, человек, одумайся, вспомни - какого ты роду-племени, зачем на землю пришёл, где Источник твоей жизни». В храме угощаю больных чайком с травками и печеньками - для неспешной беседы - службы в храме бывают по выходным, времени для бесед много - восхитительный период моей жизни, восемь лет под надёжным крылом дорогого преподобного батюшки Серафима промелькнули одним мгновением!

...Этот человек долго сидел молча и, наверное, так бы и ушёл, не погово­рив, но я, видя его руки в коростах, измятый вид, пожалела его и предложила святого маслица для рук от лампады преподобного Серафима, мол, по его молитвам исцелит Бог. Мужчину звали Сергием, он был из одной палаты с Гочей, о котором рассказ впереди. Сергий сидел сжавшись, было видно, что он терпит страшные боли. Но боль души и непонимание происходящих с ним тяжёлых событий, видно, были сильнее - в храм привели.

«Можно вам рассказать?», - сел он рядом. Сергий не был бездомным бро­дягой, как мне показалось вначале, наоборот, раньше у него были и состоя­ние, и власть. Он лишился всего, отказавшись подписать подмётное письмо на друга, был уволен с «волчьим билетом», взят под стражу, претерпел боли (болезнь - их следствие), издевательства конвоиров, но надругательства Гос­подь не попустил: специальный человек (имеет ли он право так называться - человеком) побоялся заразиться, когда увидел руки в коростах от псориаза.

Взглянув на календарь, что висел перед нами (на нём наш градоначальник что-то приносит в дар Патриарху и просил благословения на новый срок), он вздрогнул: люди, изображенные на календаре, оба, были прямыми участниками в его судьбе, в самых значимых, ключевых её поворотах. Сергий это внезапно, глядя на календарь, оценил: ко­гда он ребёнком жил в Эстонии, его крестил тогда ещё просто священник, отец Алексий, наш ныне покойный Патриарх, живший по соседству, даже знавал родителей Сергия. Второй человек был его обидчиком. На календаре он принимал благословение. Как это совместить? Не знаю, моё дело событие отразить, не искажая. Сер­гий усиленно размышлял о Боге: неужели это Господу угодно, чтоб он потерял всё: здоровье, деньги, власть. Неужели это правильно и справедливо? И глав­ное - для чего всё это?

- Неужели всё это Господь со мной сотворил? - Сергей никак не понимал.

- Милый ты мой, сам подумай: сидел бы ты сейчас в храме нашего небесного заступника батюшки Серафима, и вообще, пришёл бы к Богу, задумался бы о душе своей вечной, о её спасении, возникло бы желание подумать о ней, если б до сих пор процветал при здоровье, деньгах и власти?!



Нечаянная радость

Не чаял, не ждал - вот что такое «нечаянная» радость. Неожиданная, зна­чит. Но «кто верит в случайности, тот не верит в Бога» - знаменитое изречение святого Иоанна Златоуста. И грешник на иконе Божией Ма­тери с таким названием уж, конечно, не ожидал, что с иконы падут, брызнут струйки крови. И хотя молился, идя на разбой, более того, каж­дый раз получал просимое, Покров Богородицы, но никак не думал, что Мать вступится за Сына. И, понятно, не чаял радости, в которую обратится этот страх и ужас: кровь от иконы. И русская пословица «не было бы счастья, да несчастье помогло» не на пустом месте возникла. События, произошедшие с Екатериной - яркая иллюстрация этой пословицы.

Вся семья её - верующая семья - разбрелась в поисках Бога по сектам. Ве­рили, да не православно. Это её терзало: не спасутся ведь, не соберётся семья вместе пред Лицом Божиим в свой срок. Мучилась Екатерина и молилась о них, са­мых близких и любимых. О вразумлении просила преподобного Серафима, сидя в его храме, рассказывала мне эту историю. Ответ пришёл: ей, прося­щей, посылается смертельная болезнь - ботулизм. И вот в реанимации (она не понимала, что умирает - врачи скрывали) ей очень хочется исповедаться. Но позвонить, чтобы пригласить священника, некому. В забытьи молится как умеет. Сама не помнит, откуда, но рядом случилась женщина с телефоном. Священник вызван. Вскоре она видит в окно дорогого батюшку, отца Виктора, в то время настоятеля храма. Вера, моя сменщица, называет наш храм так ласково: церквушечка... Он и в самом деле такой: по-домашнему чистый и уютный, в нём совсем нет строгости. Любого приходящего - они все больные стационара или медперсонал - принимаем сердечно, выслушиваем и даже чаю предлагаем - для доверительной беседы нужна домашняя обстановка... Батюшку к Екатерине в реанимацию инфекционного отделения не пускают. Для верую­щих же стен непреодолимых нет, как нет для Господа невозможного. Взма­ливается она всем существом своим, и вот уже отец Виктор принимает её исповедь: «Прощаются и разрешаются...», вот уж новый человек, «рождённый епитрахилью»... Но и тут ещё не осознает Екатери­на, что смерть стоит рядом, ждёт повеления. На несколько часов больная засыпает крепким-прекрепким сном. И по пробуждении чув­ствует в себе огонь. Огнём горит всё тело, руки, ноги, каждый пальчик, лицо, волосы горят, горят-пылают огнём глаза изнутри, такого жара больная не ис­пытывала никогда, ни разу.

Она просит позвать врача, а ей в ответ: «Ну, какого ещё врача, зачем он тут - у вас уже был священник». Но всё-таки, надо отдать должное, врач приходит. Приходит, приоткрывает одеяло, чтоб коснуться ног - холодеют ли - и глаза от удивления становятся круглыми: всё тело горячее, ожившее. Тут же созы­ваются другие медики, больную окружают вниманием, за ней ухаживают, суетятся, все радостные - ожила. И только через два дня, когда её перевели в палату, Екатерина, сопоставив всё, поняла: она чудом жива, оставлена Богом по молитвам отца Виктора к преподобному Серафиму ещё на Земле, чтоб и сын, и муж были с ней. Чтоб стояли в православном храме (так, слава Богу, и получилось, потому как дети и муж очень любили её и пришли молиться в храм, где работала Надежда, святого архангела Михаила, и такое исцеление было ответом и на их молитвы тоже). И снова, теперь от радости, нечаянной радо­сти, просила Екатерина: «Мне бы батюшку». «Милая моя, да теперь-то мы тебе хоть батюшку, хоть матушку вызовем», - рассмеялся довольный врач.

Можем теперь и мы с вами порадоваться: ведь Екатерина родилась дваж­ды - и всё, представьте, в один и тот же день - день, когда празднуется память иконы Бо­жией Матери «Нечаянная Радость». Сподобилась и я, мило­стью Божией Матери, услышать эту историю от самой Екатерины в храме преподобного Серафима Саровского, что при больнице скорой медицинской помощи в г.Красноярске в день иконы «Нечаянная Радость», только уже в другой год.



Божий избранник Гоча

«Люби всех нас, Господи...»

Юрий Шевчук

В Покровском соборе заплакал мальчик. Служительница взяла его за руку, оторвав от мамы, подвела к иконе в углу, перекрестила. Когда мальчик при­ложился к иконе, подошла мама: «Ну что, Миша, пойдём?» «Миша?» - уди­вилась служительница. И удивление её тут же объяснилось: они стояли воз­ле иконы архангела Михаила. Так с детства, если мы крещены, ведут нас на­ши ангелы, охраняют нас, это заметно всем, внимательно живущим.

Любой из нас может рассказать случай из своей, заметьте, жизни, как его «кто-то» спас. Обязательно добавит, что не знает кто, но что какая-то сила точно есть. И только православные скажут определённо: Бог спас.

Один обрусевший грузин, уже даже мыслящий по-русски, вот что расска­зал. Ехал он по делам, и такая боль его внезапно скрутила, что он, не помня себя, встал на колени и стал молиться по-грузински - жарко. И руки к не­бу воздевал, и плакал, и причитал - его напарник оглушён был такими стран­ными действиями, тем более, что по-грузински не понимал. А Гоча молился. В той молитве скорбь и страх не за себя были, за себя бы ещё ладно - русская жена и дочка маленькая пропадут без его рук - они живут в Ангарске. А в Грузии - престарелые родители, о которых вся Гочина душа изнылась, избо­лелась. Жена не хочет жить в Грузии, а старикам надо помогать. От этого разрывается его сердце на части, а если ещё самого Бог приберёт, две семьи останутся без мужских трудолюбивых рук, без горячей заботы сердца.

Разве на такую молитву Бог может не ответить? И Гоча оказался в одной па­лате с нашим Сергием (Сергий проповедует Христа, трудясь в больничном храме, и ещё не раз будет с благодарностью помянут моими героями). А сейчас, представьте, они оказались с Гочей на соседних кроватях, у них схожие болезни. Я встретилась с Гочей уже в храме батюшки Серафима, где постоянно дежурила - с удовольствием, почитая себя недостойной полы мыть у батюшки-то Серафима, угощала приходящих чайком и баловала добрым, неторопливым словом - так чудесно было! Он пришёл, когда боль сняли. Был он на первый раз суров и недоверчив, мол, женщина, что с неё взять, зыркнул так насмешливо. Грязноватая вышла ухмылочка. Было видно, что не ве­рит он в мои чистые устремления. Дважды приходил и молча слушал наши задушевные беседы с его соседом. Наконец, решился поговорить со мной. Он накануне впервые в жизни причастился, самое главное событие произошло.

- Знаешь, да, - говорит он с волнением, - ко мне мысль пришла: поселить­ся во Владикавказе, ведь город на русской земле, а до родителей ехать всего 160 километров.

- Гоча, тебе эту мысль Бог дал, ты с Ним соединился!

- Знаешь, да, я и сам так думал, что Бог, знаешь, да - и жене понравится, и родителям.

- Тебя, Гоча, Бог призвал сильной болезнью, смотри, каков Промысл: ты взмолился и оказался рядом с проповедником.

- Знаешь, да, меня Бог выбрал, чувствую. Я теперь приеду в свою деревню
к родителям, соберу самых плохих. Знаешь, да. Стол им накрою и скажу:
«Вы же люди, да, вы же и живите как люди, да, перестаньте, не надо так жить,
как вы живёте, да».

У Гочи от волнения потемнели глаза, а я так откровенно не сдерживала слёз. Меня тронула сила любви Гочи к своим односельчанам, к жене, к родителям.

...Провожали его как родного. Он купил жене в подарок серебряный обра­зок на цепочке и всё переживал: понравится ли. Опоясался ремнём с молит­вами - во всеоружии уходил. Обнял Сергея, благодаря, пожал руку. И ко мне подошёл, протягивая руку по-мужски, открыто и теперь доверчиво, осторожность его ушла. Я, пожав руку, второй сверху тихонько погладила её, как сестра, благословила, как мать - все мы дети одного Небесного Отца. Только Ты нас, Господи, не оставь, и люби всех нас, Господи.



По первому зову



Только вечером того дня я взяла в руки календарь, когда пришла с дежурства в храме. Святые страстотерпцы Борис и Глеб, молите Бога о нас! Как нередко со мной бывает, забыла вот о дне их памяти, хотя каждый раз в этот день происходит что-то интересное, стоящее внимания. Потому ещё, что это день рождения моего отчима, Олега Александровича, дорогого сердцу человека, ныне покойного. И, открыв календарь, вспомнила прошедший день...

В храм батюшки Серафима заглянул высокий пожилой мужчина. Отец Виктор уже собирался уходить, но человек вошёл с вопросом, и батюшка остановил­ся, весь во внимании. Когда он начал отвечать, затаила дыхание: в ответе было участие, желание помочь, разделить с вопрошавшим всю имеющуюся радость Православия - словом, в ответе была любовь. Потом мы узнали, что человек этот, еврей по национальности, приехал из Израиля. Дети и внуки его крещены в Православии. Рассказал, что когда впервые шёл по Крестному пути, всё тело покрылось мурашками. И, когда впервые сошел на Святую Землю, сын показал ему на людей, стоящих на коленях, целующих её, кратко сказал: «Папа…» «И я тоже встал на колени, тоже целовал её с трепетом», - вспоминал он миг встречи со Святой землёй.

- Так вы веруете в Господа Иисуса Христа, пришедшего во плоти?

- Верую.

- И желаете креститься?

- Да, очень хочу. И вас всегда буду помнить как крёстного отца, и все воз­можные святыни пришлю сыну, чтоб вам передал.

Казалось, в ответе его была твердая решимость.

- Что же Вам мешает? Могу крестить Вас прямо сейчас.

Но тут в глазах его что-то еле заметно изменилось, в движениях появилась неуверенность, растерянность.

- Можно завтра? Хочу, чтоб сын и дочь присутствовали - уж очень торже­ственное и важное событие.

Но назавтра ему запретили выходить из палаты. Назначили постельный режим. - Передайте батюшке, что я не передумал, что скоро приду, - сказал он мне, заглянув всё же на минутку в храм.

- Хорошо, передам, скажите только ваше имя.

И он произнёс: «Борис».

- Как, Борис?! Не может быть? - глупо говорю я, расстроенная. - Ведь вче­ра, когда вы беседовали с отцом Виктором, был день святых Бориса и Глеба, день вашего Ангела.

Огорчённый до слёз, он сел на лавку, чтоб осмыслить.

- У меня дома есть икона святого Бориса, это он привёл меня сюда вчера, чтоб креститься. Почему же вы этого вчера не сказали, почему позволили уй­ти, не остановили меня?

- Вчера я и сама не знала. По первому зову шли апостолы за Христом. «Оставьте сети», - слышали они и оставляли, не замедлив ни на минутку. Никто не шёл жарить или продавать улов. Шли, даже и с родителями не попрощавшись, не раздумывая, пока сердце горит.



СЕРАФИМОВ ДЕНЬ

Столетие обретения мощей преподобного Серафима Саровского - наш храмовый праздник, «престол», предполагалась необычайная радость, она витала в воздухе. И вдруг, утром этого дня отошла ко Господу раба Его Ирина, 71 года. Она вместе с дочерью, служившей в часовне святой мученицы Параскевы, собралась ехать в Дивеево на праздник преподобного, обе получили уже благословение, но с матерью случился инсульт, и она оказалась на больничной койке в БСМП, в палате, расположенной по соседству с храмом преподобного Серафима: батюшка призвал к себе. Когда-то, при рождении её внучки Верочки, случилось чудо - девочка получила инсульт, и по молитве матери к преподобному Серафиму Саровскому с обещанием отдать её служить Господу девочка поправилась. Пришло время, а, точнее, окончилось время для её бабушки. Возле постели умирающей мы с её дочерью говорили о смерти православных. Вспомнила я смерть отца, ожидание этого события всю жизнь пугало меня, и, неожиданно и не по моей воле, стало самым сильным Божьим прикосновением в моей жизни, исполнились слова Писания: «С ним есмь в скорби (пс.90)».

И воспоминали похороны р. Б.Ксении, сестры А.Ф. Пантелеевой, где каждый из взявших слово выражал желание быть похороненным так же чисто и красиво, с живыми цветами и свечами, после отпевания. А молодой человек из похоронной службы, для которого поленья и покойники неотличимы, зачарованно вдруг уставился в лик покойной и два раза произнёс: «Какая красивая бабушка». И вспоминалась тихая смерть её же сестры Надежды, когда каждый вошедший отмечал красоту покойной такую, которую при жизни они не замечали. И могилу, дважды окутанную живыми цветами - так не всех знаменитых актеров хоронит наш народ, а это была простая старушка, примечательная только добротой особой, безотказностью по силе своей и любовью ко всем соседям и бездомным кошкам. И снова горели восковые свечи, и только православные понимали, что разлука временна, что скорбь - это у нас, а у покойной - скорая встреча со Христом и Суд, поэтому и звучит непрестанно тихо и ясно псалтирь - в помощь робкой неопытной душе, которую «препоясали и повели».

Конечно, это великая радость, и огромная милость, и неслыханная честь - уйти в столетний юбилей преподобного Серафима. Зимой этого года я разглядывала надписи на могильных крестах Дивеевского монастыря. Там нашли упокоение монахи, послужившие у преподобного Серафима Господу, и всё-таки лишь несколько из них ушли в день батюшки Серафима. Мне думалось тогда, что это особые любимчики преподобного, и вот я вижу одну из них, таких любимчиков. Более того, девятый день её, когда душа предстаёт пред Господом, выпал на мученицу Параскеву, в храме которой она трудилась с дочерью вместе.

По телевизору говорили о крестном ходе в Дивеево, передали о смерти одного человека прямо во время крестного хода, конечно, с негативным оттенком, как некую трагедию. Да милые вы мои, душа покойного открытой дорогой безо всяких препятствий в Царствие Небесное улетела, с ней же Крестная сила, молитвы преподобного Серафима, сам Серафим.

В этот день много чего произошло. Моего соседа, раба Божьего Петра, 74 лет, привезли за день до праздника в больницу на машине скорой помощи. Диагноз был такой, что без операции не обойтись. В день праздника он сподобился причаститься и выписаться из больницы, болей уже не было, и день рождения отмечал дома, батюшкин явный любимчик, так как он и родился в день преподобного Серафима. А у другой прихожанки нашего храма, да, кстати, и муж её здесь же служил, родился в этот день сын. Теперь мать и сынок в один день с преподобным Серафимом будут праздновать дни своего рождения, целая семья именинников у преподобного. Кстати сказать, что у настоятеля храма преподобного Серафима, отца Виктора, родилась дочка Серафима 1августа, причём, батюшка задолго до этого дня знал, что родится именно Серафима, но тут ещё не в полноте чудо. Отец Виктор служит и в Никольском храме, а день Ангела Серафимы - 11 августа, день святой Серафимы - это ещё и день рождения святителя Николая, просто раньше его люди праздновали, а сейчас забыли. Вспомнилось, как в день русских святых в Симферополе, в храме, где покоятся мощи нашего архиепископа Луки, один младенчик на руках у мамаши весёлый такой, трепал меня за рукав. «Кто это тут меня не боится?» - улыбнулась я в ответ. «Это у нас Серафим», - проворковала мамочка.

И ещё в этот день моя давняя подруга привела на причастие своих сыновей. Лучшее, что только может произойти с человеком - соединение с Господом через таинства церковные, с ними произошло именно в этот день, день смерти отца мальчиков. Накануне смерти он приходил в храм преподобного Серафима, а умер в его день. И здесь не оставил вдову с детьми преподобный и взял их под своё крыло надёжное, вернее некуда. За несколько дней до праздника она молилась: «Господи, я знаю, что Ты меня любишь. Как бы узнать, будет ли Литургия в храме преподобного Серафима». И, конечно, ничего не знала я про эту молитву, но позвонила - специально, чтоб сообщить о дне и часе праздника.

Рассказывая соседке про все эти чудеса, вспомнила ещё одно. Наша Вера не могла никак лечь в стационар подлечиться, ей отказывали по разным причинам в нескольких местах, пока в одном приняли. Вера - тоже служительница храма. Когда освящали храм, она, пристально глядя на икону батюшки Серафима вдруг ясно осознала, что такая именно икона была в их деревенском родительском доме всю жизнь, они просто не знали - кто на ней изображён. Этой икон благословили на венчании Вериных родителей - Романа и Параскеву, и вот привёл преподобный Серафим своё чадо послужить в своём храме! В больнице соседке по палате она показала иконочку преподобного Серафима, рассказывала о нём, о том, как любил людей преподобный, многое ещё о спасении говорила Вера. После выписки она приехала попроведать соседку по палате, гостинчик прихватила, конечно. Та сильно обрадовалась Вериному приезду и говорит: «Видела твово деда во сне». «Какого деда?» - Вера уж и забыла об иконочке. «Ну, помнишь, показывала? Пришёл, строгий такой. Смотрит, как будто насквозь видит. «Ты кто, моя смерть?», - спросила я. «Нет, я не смерть твоя, я пришёл спасти тебя». «Меня спасать не от чего, у меня итак всё хорошо», - проговорила с испугом она. «Я пришёл спасти твою душу», - пронзительно глянул батюшка, будто душу осветил. Всю разглядел. И исчез так же, как появился. Вера ведь, когда ей не было места ни в одной из больниц, не могла знать, что нужна она батюшке Серафиму именно здесь, для этой женщины. И не было большей радости для Веры, чем вот так быть нужной.

У БОГА НЕТ МЁРТВЫХ

Нине Горбачевой

Узнала я эту историю в храме преподобного Серафима Саровского, в день святой равноапостольной Нины. Несколько лет назад (ох и трудно вспоминать об этом) в наш храм пришли мои друзья, назову их Алексей и Инга. Инга молилась возле иконы преподобного Серафима, отошла от неё вся в слезах, расчувствовавшаяся. Батюшка смотрел на неё с иконы, пронизывая всю, будто сопереживал. Инга шёпотом рассказала про своё горе: Алексей разбил дорогую машину, с него требуют немыслимую сумму в 8 тысяч долларов, и, вроде, выплата уже к концу, проданы все ценные вещи в доме, на остаточную сумму уже подписан в банке кредит, а Алексей всё смурней. Был у разных докторов, невропатолог установил какой-то страшный диагноз. Так поговорили, и они пошли, а мы стали готовиться к завтрашнему празднику, дню преподобного Серафима. До сих пор помнится ясно, как на пороге Алексей помотал головой - мол, тяжко, нет облегчения.

А назавтра он сам ушёл из жизни. Думал, что на этом окончатся его проблемы. Такой поступок оправдывает только болезнь, она была у него. Остались растерянными сиротами жена и двое мальчиков. Бандиты угрожали расправой над семьёй и, чтоб спасти их, он нашёл такой печальный выход. Как оказалось, они требовали сумму в два раза большую, чем он назвал жене. «Дьявол - отец лжи (Ин.8.44)», он и укатал, с Божьего попущения, конечно, нашего Алексия, запутав его во вранье. Алексей не понял главного - любые деньги на земле даёт и забирает Господь Бог. Нам не постичь Божьей благости и премудрости, но в Промысле о каждом из нас да не усомнимся!

И вот в этом году в храме мужчина по имени Алексей спросил: «Можно вам душу открыть?» Я - вся внимание, хоть и предложила ему поисповедоваться у священника, но ему сейчас нужен был просто слушатель. У него жена и двое мальчиков, его самого убивали, били трубой железной по голове, грозятся убить жену и детей. Разница с покойным Алексеем только одна: этот сам бандит. «Почему я пришёл в церковь? Да потому, что больше неоткуда ждать помощи, за детей страшно. Да и сам раньше смерти не боялся, а сейчас живу в животном, липком и непрестанном страхе. Он постоянно сосёт сердце, чую: убьют. Научите, как быть?» Ему, кстати, милостивый Господь явил чудо исцеления - вчера ещё незаживающая трещина зажила внезапно, после того, как отстоял лишь раз на акафисте преподобному Серафиму в нашем храме. Но вот сосущая боль - страх - не отступила. Я говорила прописные истины: надо исправить жизнь по заповедям, покаяться - тогда Господь покроет от любых бандитов.

- Да у меня, вроде, особых грехов-то нет, я за справедливое перераспределение доходов,- старался оправдать себя новый Робин Гуд. И я рассказала историю Алексея, которого такой «Робин Гуд» убил одними угрозами.

У этого Алексея были позывы к раскаянию, проскальзывали некоторые мысли об исправлении. Но утром на исповедь к священнику он не пришёл, и не знаю, жив ли. «У Господа все живы» (Лк.20.38).



Ф. Бруни. Я боюсь предстоящей разлуки.

Очень встревоженная женщина вошла в храм прп. Серафима: «А батюшка будет?» «Нет, он будет только завтра. Что случилось?», - участливо спрашиваю я. У неё умирает некрещёный отец, пять дней в коме, в реанимации. Креститься он хотел, ходил в храм, но не дождался окончания Литургии, не вытерпел, ушёл. «А в последнее время у него вообще с головой не в порядке. Он и покреститься хотел потому только, что боится «там» не встретиться со своей женой, моей покойной мамой. Она не так давно умерла, была верующей, в
церковь ходила, - объясняет женщина. - Надеюсь, что выживет, все мои молящиеся знакомые по моей просьбе молятся о нём сейчас». «Да нет же, он не спятил, наоборот, прав: «Нерождённый от воды и Духа не войдёт в Царствие Небесное» (Ин. 3, 5), - поясняю и спрашиваю: «Почему же Вы сами не молитесь?» «Не умею», - почти вопль души. «Завтра день иконы Божьей Матери «Нечаянная Радость», помолитесь Ей, может, помилует Владычица». «Ой, мам, завтра обязательно пойду в церковь», - это её дочка, она молится, ставит свечи.

На следующий день приходит о. Виктор. «Без сознания? Нет, крестить не буду, не должно Таинство превращать в магию». Да, этого ни в коем случае делать нельзя, должно быть желание больного выражено ясно, но на меня наваливается такая жалость, что вынести нельзя. И пока батюшка крестит других людей в храме, я тихонько от всех плачу от жалости к двум любящим людям, которые могут никогда больше не увидеться, прожив вместе жизнь. Дорогой батюшка осторожно наблюдает за мной, я чувствую его надзор - на то он и батюшка - прошу у Господа отнять и эту жалость и видимые слёзы, успокаиваюсь, чтоб... снова начать плакать. «Ну, и тоску же Вы на меня нагнали», - жалуюсь батюшке на него же. «Тоску?» - он задумался. «Пойдём, будешь крёстной, должен быть кто-то ответственным за него». Из реанимации больного перевели в палату, но надежды на выздоровление нет.

«Сегодня на Литургии читал Евангелие о расслабленном, и вот - расслабленный», - вспоминает вдруг батюшка. «Эх, если бы знать, где воля Божья», - всё ещё сомневается отец Виктор. «Разве для нас с вами в словах «Я боюсь с ней не встретиться» неясно выражена воля Господня?» - замираю я. Но любовь больше, вымолила-таки больного жена, ликует сердце моё. В лучшие минуты жизни душа моя звучит как «Турецкий марш» Моцарта. Победно, чисто и звонко. И дорогой батюшка не скрыл радости - Нечаяной радости - дара Царицы Небеси и земли. Невольно приходит на память стихотворение протоиерея В.Теплицкого, моего дорогого батюшки, «Хризантемы», посвящённое его единственной Татиане, вот оно:

На стене китайский пейзаж,

Хризантемы поникли как руки

Перед тенью грядущей разлуки,

И скрипит по ночам карандаш.



Я один на один с тишиной.

Мы в глаза не смотрим друг другу.

Ты, наверное, эту подругу

Мне оставишь, как тень за спиной.



И о сроках прошу, - не пророчь,

Мне б последним поставить здесь точку,

Ведь кому-то из нас в одиночку

Предстоит догорать эту ночь.



Эту ночь - полосатую жизнь,

На которой начертан путь мелом,

По которому вместе несмело

Мы идем в беспредельную синь.



На стене китайский пейзаж,

Хризантемы поникли как руки.

Я боюсь предстоящей разлуки –

Потому и скрипит карандаш.



Видно, вовсе не случайно три хризантемы стояли в тот день на моём столе. Двое в вечности – соединятся, а сейчас Леонид – мой крестник - остался жить здесь. Ему ещё предстоит стать христианином. Знаю, что он выжил, знаю, что крестник старше крёстной, но больше никогда с ним не встречалась. Вдруг он прочтёт эти строки, хочу ему сказать: «Дорогой крестник, мы с тобой в одной связке!»



ЧУТЬ-ЧУТЬ ЛЮБВИ



Первый молебен в храме преподобного Серафима Саровского. Нас трое, молящихся: отец Виктор, Зинаида и я, Татьяна. Зашли четверо, встали молиться с нами. Батюшка молится о здравии Зинаиды и Татьяны. «Ах, как жаль, он не знает имен других предстоящих, они поздно подошли, хорошо бы спросить и их имена, с ними и за них бы помолиться, порадовать первых прихожан!» - толкаются в моей голове мысли вместо молитвы, но остановить дорогого батюшку нельзя, а он знай свое: «О здравии Зинаиды и Татьяны» повторяет. После же окончания молебна они, получая благословение, почему-то (почему?) называли свои имена: «Татьяна, Зинаида, Татьяна, Зинаида». В таком крохотном храмике три Зинаиды и три Татьяны одновременно. Батюшка Серафимушка, дорогой наш батюшка! Какая ж я глупая, совсем несмысленная! И как Ты, мой Боже, щедрый и великодушный, даришь детские забавы, как долгожданный отец ребенку гостинец!



НИКТО ТАК НЕ УТЕШИТ



«Благословен Бог ...всякого утешения утешающий нас во всякой скорби нашей» (2 Кор.2,4)



Галина и Ольга. Мать и дочь. Двадцатилетняя Ольга тяжело больна. Разрыв спинного мозга, парализация. Три месяца пожила замужем и вот страшная катастрофа. Галина зашла в храм преподобного Серафима, слышу: «Господи, за что?» Понимаю умом, что это не молитва, это хула. Мне не забыть нашей беседы. Мне так хотелось ей помочь, утешить хоть чем-нибудь. Мне казалось, что каждой клеточкой, всеми внутренностями я разделяю её нравственную боль, вот бы передать ей моё знание, понимание момента, что её дочь - избранница Божья... Может ею быть, если обратится с благодарением ко Господу... Но разве может человек, не переживший такого горя на своей шкуре, что-либо объяснить другому. Святой Симеон Богоприимец сказал Деве, принесшей в храм младенца Христа: «И Тебе Самой оружие пройдёт душу - да откроются помышления многих сердец» (Лк.2,36). Потому открыты наши сердца Пресвятой Владычице нашей Богородице, что перенесла она страшные муки, видя, как Её возлюбленного Сына заушают, смеются над Ним, плюют в Него, как распяли Её Дитя те, кого Он спасти пришёл! Разлука, которая навеки, страшит мудрых матерей - Софию Премудрую с тремя крошками-дочками, ведь совсем девочки были Вера, Надежда, Любовь! Понимание временности жития на земле, вера во Христа Воскресшего даёт такую мудрость! Меня мучают сомнения: имею ли я право утешать Галину такими примерами, я, понимающая, мало пережившая? Но «яко с нами Бог!» «Плачь с плачущим» (Рим. 12, 15) и постепенно, через долгие разговоры и слёзы приходим к пониманию, что душа при таких телесных испытаниях высоко воспаряет ввысь, что через «смерть мы возвратимся, Отец, в бессмертие Твое» (Г.Р. Державин), что очищается страданием душа.

И вот Ольга однажды утром (а накануне она причащалась Святых Христовых тайн) спрашивает: «Мама, это ты ночью гладила меня по руке?» «Нет, я дремала». «Меня кто-то гладил по руке, мама!» Больше сил Господь испытаний не посылает. Но тех, кто переносит эти страшные испытания с благодарением, Господь утешает Сам. Утешает нежно.



ВО ХРИСТА КРЕСТИТЕСЯ



В храме преподобного Серафима Саровского идёт крещение. Крещаемый Божий раб в инвалидной коляске. Места в нашей «церквушечке» мало, коляска вокруг купели не проходит. Наш Андрей, недавно освободившийся из мест лишения свободы, где, собственно, уверовал, он жилистый, берёт больного на руки (тот держит зажжённую свечу), носит его, такого растерянного и беззащитного, вокруг купели, да ещё поёт: «Елицы, во Христа креститеся, во Христа облекостеся! Аллилуйя». Я в сторонке наблюдаю, удивляюсь Андрюшкиной силе. Но радоваться надо было силе Божьей, поняла это на следующий день. Рассказываю кому-то из наших, мол, каков Андрей-то, а тут заходит парень, его ведёт под руку жена, скромно улыбается. Я глазам своим не верю: «Это ты был вчера в коляске с переломом основания черепа?!» «Я! Сам пришёл после крещения».



НЕ ЧУДО ЛИ ЭТО



Простая женщина, малограмотная. Молиться стала давно, но не причащалась. А тут диабет, палец на ноге не заживает, доктор, назначив день операции, сказал: «Не переживай, я тебе быстренько отрежу, всё будет хорошо». Она молилась день и ночь, книжки в церкви нашей брала читать, причастилась Святых Христовых Тайн, покаявшись в грехах. Настал день операции, и, слава Богу Всемогущему: из-под ногтя брызнула живая кровь (Хирург решил сначала все-таки тронуть ноготь, прежде чем «быстренько отрезать»)! Это значит, что омертвения нет. Как восставил Господь из тления четырехдневного Лазаря: «Господи, уже смердит, ибо четыре дня как он во гробе» (Ин.11, 40), так силен Господь восставить любого! «Не сказал ли Я тебе, что если будешь веровать, увидишь славу Божью!» (Ин. 11,41), вот такое самое настоящее, всем явленное чудо в храме батюшки Серафима Саровского чудотворца.







ДАЙ, МАТУШКА, ХЛЕБА

«Но Он, милостивый, прощал грех, и не истреблял их, многократно отвращал гнев Свой и не возбуждал всей ярости Своей» (Пс.77,38)

Маленький наш и очень любимый храм в БСМП, больнице скорой медицинской помощи, устроенный в честь преподобного Серафима Саровского. Уютный, чистый и теплый. «Церквушечка»,- говорит о нём моя подруга Вера.

В храм идут больные и врачи, каждый за своим. Кто свечку поставить, не понимая вовсе, Кому и зачем. Кто купить эту свечку, чтоб чистить квартиру (будто можно её вычистить, не меняя сознание). Или покупают свечи в церкви, чтобы к экстрасенсу пойти (покупают в храме, где Бог, Един могущий сотворить ЦЕЛЬНЫМ, исцелить т.е., чтоб пойти к экстрасенсу, где бес, могущий всё только разрушить). Иногда бывают те, кто ищет Бога, совсем редки с живой верой в Живого Бога - Троицу. Все разные, все - Божье творение, неповторимые, поэтому непостижимые.

Уже во второй раз встречаю возле храма Покрова нищего спившегося художника. Когда он лежал в больнице, заходил в храм. Сам он Сергий и историю рассказывал о преподобном Сергии. В молодости был он в Лавре. И когда после поклона приложился к нетленным мощам своего святого, то услышал совершенно явственно вздох сокрушенный и громкий. После он был у какого-то старца, который и истолковал этот вздох как со-переживание, со-жаление преподобного Сергия о погибающей душе. Не внял...

Написал икону для нашего храма преподобного Серафима. Принёс её в ту минуту, когда отец Виктор кропил всё и всех водой. Вода так легла на икону, как дорожки слёз под обоими глазами преподобного, дорожки слёз! Один величайший святой воздохнул, другой уже заплакал! Опять не внял!

Встречает меня прежний: помятый, грязный, голодный. Ещё сорока нет, сильный мужчина, просит: «Дай, матушка, хлеба!»

Плачут наши Ангелы за плечами над безбожной нашей жизнью, над окаменелостью наших сердец, но... не вмешиваются насильно, пока сами не попросим, не возопим: «Господи, исцели, спаси, помилуй!»



СЕРАФИМОВЫ СУХАРИКИ

В Дивеевском монастыре великолепное внешнее устроение, повсюду видна хозяйская рука, даже зимой всё ухожено, тропинки очищены от льда и снега и посыпаны песочком, про цветущую осень и говорить нечего: самые лучшие цветы и травы мира растут здесь под заботливым оком и руками послушниц и монахинь.

Инок, на квартире которого я остановилась, предложил почитать брошюру «Собеседования блаженного старца Зосимы», того самого старца, который погребал тело преподобной Марии Египетской. Я поблагодарила, но читать сразу не стала. После службы ко мне подошла монахиня: «Пойдёшь резать сухарики?» «С радостью»,- откликнулась я. «Это уж точно батюшка Серафим зовёт меня, он же знает, как и дома я люблю резать хлеб для сухариков», - запели быстрые мысли.

За длинным столом сидели женщины, резали мелкие сухарики, повсюду известные, святое батюшкино угощеньице. Одна монахиня успевала ловко резать крупные куски хлеба для всех, сидящих за столами. Она же предупредила о порезах: кровь ни в коем случае не должна попасть, сразу бинтовать. И молилась она же вслух, чтоб молились все, всё по правилам. Я сразу же порезалась, это было мне первое предупреждение, чтоб не гордилась. Вместо ожидаемой похвалы - ведь так быстро резала - получила первое замечание: криво. С неисправимо-горделивыми мыслями режу себе дальше. Вдруг монахиня оставила свой нож и стала яростно меня отчитывать: «Вы посмотрите, что она делает, а!? Зачем ты хлеб мнёшь, я тебя спрашиваю?» и т. д. Все перестали резать, глядя на меня: «У нашего батюшки всё должно быть красиво, а сухарики - ровные», - продолжала громко возмущаться она. Я вжала голову, не зная, куда спрятаться от стыда, стараясь сдержаться, не ответить ни одного слова, чтоб не подлить масла в огонь.

Пришла домой в смятении, утратив мир, с обидой в душе. Понимала, что это преподобный Серафим смиряет меня, но успокоиться не могла. Открыла блаженного старца Зосиму и сразу прочитала: «Лица же Моего не отвратих от студа заплевания» (Ис. 50, 6). Ты же, бедная душа, за малое похуление тебя и непочтение сидишь, сплетая бесчисленные неприязненные помыслы». И ещё: на вопрос, как достигнуть безгневия, если унижают, старец ответил: «Кто в сердце своём имеет себя ничтожнейшим, тот никаким унижением не возмущается, как сказал авва Пимен: «Если уничижишь себя, будешь иметь покой». Так Господь, сразив, поддержал и научил.

На следующий день я могла со спокойным сердцем говорить с монахиней Еленой, которая после приветствия опять стала выговаривать, но уже без гнева, за кривые сухарики, к сожалению, кроме них, она ничего больше не заметила. А я, конечно, согласна с ней - у нашего дорогого батюшки в хозяйстве всё должно быть красиво: и дорожки, и цветы, и сухарики. Но самое главное его достояние - сёстры монастыря, его любимицы.



ДИВЕЕВО



Путешествовать люблю одна, видимо, из-за своей неорганизованности - мне трудно вставать по команде, идти со всеми есть, если все едят. Самое главное, что молиться в монастыре хочется в уединении, а не скакать, задыхаясь в беге за другими, по экскурсиям - не под силу мне, да, честно сказать, и неинтересны мне давно экскурсии - мелковато, что ли. Но всё-таки частенько останавливалась возле объявлений о паломничестве в Дивеево на день памяти преподобного Серафима Саровского.

Январь пришёл без опозданий. Группа паломников во главе с иереем Валерием, организованная Сергеем Андреевым, отправилась в Дивеево. А днём позже, неожиданно даже для себя, выехала и я.

«Господи, ну это только Ты так можешь», - воздевая к небу руки, восклицала моя дорогая Антонина Фёдоровна - ведь мы виделись буквально накануне, ни о какой поездке и речи не было, а сегодня - еду. Одна, без группы. Это ещё означает, что все дорожные хлопоты - на мне. После молебна о путешествии, заказанного в церкви, всё чудно устраивается. Билеты в плацкарт (как обычно - боковая, возле тамбура, полка со всеми вытекающими отсюда неудобствами: холод, непрерывное хождение, сигаретный дым, но для православных смешно искать лучшего - бери, что осталось). Трое суток в поезде при всех неудобствах быстро пролетают за чтением акафистов. В Арзамасе таксист кричит: «Кто ещё в Дивеево?», я соглашаюсь посидеть в машине, ожидая попутчиков. И вот, наконец, жданное и нечаемое, ненаглядное моё Дивеево, таксист подвозит к воротам монастыря. Троицкий храм, где покоятся нетленные мощи моего небесного духовника, дорогого батюшки Серафима. Почему я его так почитаю - именно своим духовником? Потому что впервые в жизни, ничего не зная и не понимая, пришла в церковь в день преподобного Серафима, потому что на аналое, это хорошо запомнила, лежала иконочка старичка в валеночках. Делала, как все - перекрестилась неумело и приложилась к иконе - по мне прошёл сноп мельчайших золотых искр и поток радости - это первая встреча с преподобным Серафимом, потом через некоторое время у меня сгорела, буквально вспыхнув свечой, двухэтажная дача, из которой, слава Богу, успела вынести только Евангелие, как единственную ценность, оставив в огне одежду, деньги. А вскорости пришла ко мне соседка по участку и упросила его продать. На эти денежки впервые я съездила в Дивеево, но в те годы я уже была служительницей храма в честь преподобного Серафима.

С волнением спешу ко храму, но он закрыт на уборку. Кланяюсь преподобному лицом в ступеньки, испрашивая благословение и иду искать жилье. Монахиня в паломнической
службе очень любезна, даёт мне адрес, и ещё долго с тяжёлой сумкой
медленно тащусь, но довольная, радостная - наконец - в Дивеево!

Моложавый и благообразный мужчина лет пятидесяти встречает меня неласково: «Опять из монастыря, мест у нас больше нет, надо им позвонить», - дверь перед моим носом закрылась. «Слава Господу!», - я поклонилась дверной иконе, и сразу услышала другой голос за дверью: «Если больше, чем на два дня, надо её взять». «Я на шесть дней», - почти кричу, обрадованная надеждой на жильё. Вышла женщина со словами: «Будете жить с моим мужем в одном доме, сейчас папа проводит вас». «Как с вашим мужем в одном доме?», - изумляюсь я. «А что тут такого, ну не хотите, не живите, никто не заставляет. Муж мой монах, дверь закрывается на ключ, ну и ничего особенного, если он и поговорит когда с вами». А, ну это совсем другое дело - монах, отдельный вход - это всё меня устраивает. Наконец, получаю ключ, хозяева милы, они даже дарят мне ведро картошки, лук и чеснок, благодарю за все милости Господа и преподобного Серафима.

Вот и настал момент, легко и радостно иду по Дивеево, любуясь синим небушком и весёлым солнцем в нём. Виктор Петрович, мой сопровождающий, идёт чуть впереди, везёт на саночках мои вещички, а я иду налегке, в сердце - гимны Богу: «Знай же, сердце, что чертить на знамени, начертай: о Боге ликовать» (Е. Ю. Кузьмина-Караваева).

Шесть переполненных мелкими и значительными духовными событиями дней пролетели мгновенно. Но куда ни приду - там красноярская группа. «Видно, вам не отделаться от меня», - рассмеялась я, встретив их в очередной раз на Казанском «святике». Там, кстати, впервые встретилась с двумя женщинами (потом, в каждый мой приезд мы встречались, не зная имён, приветствовали друг друга, словно родные). Они приехали в Дивеево жить из Крыма! Мы заговорили о владыке Луке, их взволновало и тронуло то, что «их батюшку Луку и в Красноярске знают», а красноярцы-то почитают владыку своим родным. Оказалось, что в плане у красноярской группы поездка к преподобному Сергию и блаженной Матроне. Тут-то открылись мне преимущества организованной поездки: для одной невозможна экскурсия по духовной семинарии и музею, где редкие русские святыни сберегаются.

Стала молить преподобного Серафима, чтоб, если есть воля Божья, поехать и мне с нашей группой, захотелось побывать у многих святынь, ведь придётся ли ещё когда - Бог знает. Но и искушать Господа не хотелось: ведь у них куплены билеты, оплачено питание, что, если я не вынесу тягот пути? У меня денег в обрез, а мне - то есть, то пить надо - как бы не разныться там, искушая Господа ропотом - вот чего я боялась. Молилась, вспомнила наставление преподобного Серафима как поступить в соответствии с волей Божьей: надо взвесить тщательно целесообразность и взять ответственность на себя.

Ночью остановились часы, без пяти пять я просыпалась несколько раз, потом догадалась, в чём дело. Было Крещение, опоздала на раннюю Литургию. Пришла в Преображенский храм, куда не собиралась. Возле иконы преподобного Феодосия и Антония, моих покровителей, стоял молодой священник, заканчивалась исповедь. «Батюшка, воли Божьей ищу»,- начала я. «Ой, нет, это так сложно», - он хочет уйти. Но я решительно встала у него на пути, требуя: «Вы будете слушать или нет?», - и ему ничего не оставалось, как согласиться. После нескольких заготовленных мной коротких и чётко выраженных мыслей, он подробно расспрашивает («взвешивает целесообразность»), ждут ли меня дома, что мешает поездке, если не ждут. И я вынуждена сказать (хоть это очень стыдно, но - охота пуще неволи!), что мешает недостаток денег. И иерей Божий решительно (пусть решительно благословит - молилась я): «Поезжай, поклонись и от меня блаженной Матроне», - проговорил. И в руки, принимающие благословение, легла бумажка достоинством пятьсот рублей - именно столько мне не хватало. Батюшка не достал эти деньги из кармана, они были в его руке. Видимо, кто-то до меня их передал, и отец Владислав понял, кому они назначены от Господа.

О чувствах, меня охвативших, скажу одно: чем воздам, Господи? Так по неисчислимой милости Божьей исполнились мои желания: и помолиться в тиши и одиночестве, и с красноярской группой московские святыни посетить.

Билеты в один вагон с красноярцами куплены были без задержки, в полной мере и я, наконец, ощутила на себе заботу Сергея Андреева, о которой много слышала от знакомых пожилых женщин. Трогательно было наблюдать и на себе чувствовать заботу молодого человека о немощных сестрах, когда ни тени раздражения, либо недовольства не проявил он, только участие, все купались в его внимании, целая группа и каждый в отдельности! Такая молодость и такое отречение от себя, такое открытое исповедание Христа покорили меня, как огромное чудо поездки - чудо прекрасной человеческой души, состоявшейся в любви ко Господу и к ближнему! А о впечатлениях в Лавре и в Покровском монастыре Москвы - об этом расскажу в другой раз, они прекрасны, эти впечатления!

***

По Дивеевской речке, около века назад, плыла икона Божьей Матери «Казанская». Её достал священник, заметив при этом, что она остановилась и стала кружиться в определенном месте. Благоговейно отнёс он икону в церковь, потом решили посмотреть ещё раз, и снова увидели повторение чуда: икона опять кружилась на том же месте. Так возник Казанский источник.

Морозец небольшой, очередь купаться длинная, мы подмерзли, странновато было окунаться в тёмную ледяную воду, поддерживала мысль, что Господь желает нас видеть мужественными. Женщина лет шестидесяти вышла после купания, стараясь ободрить и поддержать нас, стала громко говорить: «Не бойтесь, смело идите, хорошо так, совсем не страшно»,- не успела она договорить, как нога её подвернулась, и женщина упала в источник, прямо вниз лицом, в зимнем пальто. Стоявшие рядом кинулись ей на помощь, она, не успев оправиться, стала хвалить Бога: «За грехи это мне, слава Тебе, Боже»,- крестилась она и кланялась. Её имя - Зинаида, беспримерная её любовь и мужество радуют и помнятся мне долгие годы, стоит вспомнить и в сердце приходит любовь.

В другом случае местные подвыпившие жители не хотели стоять в очередь. Два парня нахально оттолкнули прилично и дорого одетого гражданина с женой (видно, начальника, со слов рассказчицы). От гордости их распирало: ещё чего, стоять они тут будут, местные, вместе с приезжими. Вошли. Вдруг крик. Тот, кто нахальничал, прямо в купели повредил плечо, не может вылезти. «Простите нас, ваша правда»,- высунул голову другой. Достали хулигана из купели. Кое-как одетый, он шёл, низко клонясь к земле от боли... и стыда, конечно, который тоже болью жжёт.
[700x603]