[700x560]

Письмо 122.

Вадик, добрый день.

Смотрю на твоё фото и думаю так: "Это совсем не тот человек, которого знает и любит моя душа, на которого изливает всю возможную нежность»... Видно, она знает и любит родственную душу, но не знает при этом совершенно внешнего человека - наверное, ощутительная разница? Когда со мной видимым образом был Господь, то мельком, но восхищённо взглядывала на себя в зеркало: такая красивая бывала, душа сияла как бы сверху, кожа становилась матово-прозрачной… Так видела! Это только с Богом возможно! Такая в моём ощущении сейчас и всегда - твоя душа. Прекрасная. Сохрани тебя Бог.

" Я буду всегда с тобой, словно во мне твоё сердце... Ты будешь всегда со мной... Это из песни.

Т.Шорохова

Кто о чем! Я о любови –

Той, что не добыть…

Мне ли, дравшейся до крови,

Нежною не быть?

Не светить свечою малой,

Раздвигая тьму?..

Только нежность запоздала

К другу моему.



Письмо 123.

Как хорошо, Вадим, что встреча наша была! Слова останавливаются…

С нами была А.Ахматова…

…Отступает суета и ложность

Дышится тревожно,

Вы со мною, Ваша Невозможность,

Невозможно!

Будет встреча и ещё, знаю. Почему-то знаю – не может не быть…

…Под крышей промерзшей пустого жилья

Я мертвенных дней не считаю,

Читаю посланья Апостолов я,

Слова Псалмопевца читаю.

Но звезды синеют, но иней пушист,

И каждая встреча чудесней, —

А в Библии красный кленовый лист

Заложен на Песне Песней.

Это стихотворение А.Ахматовой вот почему сегодня потрясло меня: закладка лежит именно на странице Песни Песней, тонкая золотая нить закладки устроилась там до конца земной жизни... Когда невыносимо становится терпеть, то подхожу к иконе «Утоли Моя Печали», она у меня просто чудотворная. Открываю по закладке тогда, когда из сердца нестерпимый от боли стон уже готов вырваться… И утешаюсь драгоценным украшением: "О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои голубиные", - говорит Христос моей душеньке, и жгучая боль отступает. Побеждается Любовью демон, захвативший сердце... И ничем он больше побеждён быть не может, кроме этих слов: "Чем возлюбленный твой лучше других возлюбленных, прекраснейшая из женщин?»

Письмо 124.

Л.Миллер.

Утро ясное-ясное… Утро доброе… Снежок за окном чистенький, от него светлее… Тепло в доме, огонёк лампад в полусвете раннего утра… «Покажите мне дом, где светло от лампад»…

Я не знаю, чему этот свет приписать.

Снежным хлопьям, способным вот так зависать,

Или инею, или свеченью небес,

Или вовсе не нужно всех этих словес:

Не от снега, что падает, мир серебря,

Не от неба лучистого. Свет – от тебя.

Ладно, согласна получать письма твои не каждый день… Тем более, свежа память от встречи… А сегодня пусть мне поёт Муслим и про огромное небо, и рапсодию любви... Он говорит в песне, что написал мне письмо, но я его не получу... Но вышло не так… Его письмо с «огромного неба» получила - Бог дал. "Счастья хочешь ты только высокого, а другого тебе и не хочется", - спел он мне… на мученика Уара… Хоть и рада, хоть и благодарна Муслиму, но всегда-всегда жду писем только твоих, встреч – только с тобой…

Письмо 125.

Ты говоришь, что ждать вдохновения не надо, надо работать... А моя работа – близким служить, угождать в быту, потому что я женщина. Писать – это для меня не работа. Это отдых. Это для мужчины писать – работа… Поэтому вдохновения не жду - некогда. Но и писать без него не могу - тупо сяду, посижу, ничего не приходит в голову - пуст мой колодец… Видно, я - самарянка, сидящая у Божьего... Хожу в церковь, исполняю правило, служу, хлопочу - Марфа, Марфа... Потом присяду и зачерпну из вечного, поделюсь – с кем могу... Как есть, слава Богу за всё. Кроме печали по тебе, у меня ещё и температура сегодня. Скорей бы ты уже приехал... А твои конфетки «Чёрная смородина» - подарок - всё ещё хранятся у меня на святой полочке, если будет крайне тоскливо – утешусь тем, что съем одну…

Л.Миллер

В допотопные лета

Мир держали три кита.

А потом они устали

И держать нас перестали

На натруженном хребте.

И в огромной пустоте

Держит мир с того мгновенья

Только сила вдохновенья.

Письмо 126.

Если б дал Бог тебе знание, открыл тебе моё сердце - как ты мне нужен! Ты так мне нужен! Сильно! И главное - всегда! И по-другому не бывает - постоянный, ежесекундный недостаток тебя, мой родной, хороший мой, мой добрый! Когда наполнена Присутствием Господа, тогда благодарение идёт из сердца. Благодарение за то именно, что ты мне подарен для любви в Боге! В такие минуты молитва творится о тебе сама... Для меня ты от Бога неотделим - если б не так, то вечная мука... А так - ожидание встречи... Сретенья. Праздновать будем, Бог даст. Да вот, о Сретеньи. После всенощной вышла из храма, колокола гудят, перезвон такой – сердце тихо-тихо ликует! Как хочется поделиться радостью с людьми! Ну не приставать же к прохожим… Вдруг на остановке паренёк такой славный, с букетом, бежал за автобусом, не успел. Спрашивает: «А какой ещё автобус идёт до Университета?» Так он мне попался! Тут уж он бедным «вьюношей» стал. Лучше бы он меня ни о чём не спрашивал, потому что у меня был такой момент переполнения, что не сдержать! И полилось: «Ой, а какой у вас красивый букет! Девушке? Да как же он уместен именно сегодня, в такой праздник – Сретения, знаете, в чём смысл его? Я ведь только из церкви, там сегодня…» и рассказала о том, как святой Симеон-Богоприимец имел неосторожность исправить древнее пророчество, что «Дева во чреве приимет», как рассудил, что, если «приимет во чреве», то перестанет быть девой. И как явился грозный Ангел, с наказанием от Господа: жить тебе, Симеон, пока не случится всё проречённое… 365 лет ждал исполнения пророчества святой Симеон и пришёл по наитию в храм, где молодая Дева принесла простого младенца… Нет, не простого – прекрасного младенца, Господа Иисуса Христа, которому, взяв его на руки, святой Симеон с трепетом и восторгом произнёс те слова, что мы слышим в церкви: «Ныне отпущаеши…». Наконец-то, наконец, Ты пришёл, Господи! Теперь и я могу умереть спокойно, когда держал в своих немощных руках Тебя – Спасителя мира, Свет народам!

Так вдохновенно вещала, а парнишка-то слушал! Да как внимательно! Потом вдруг говорит: «У меня папа в алтаре помогает, мама – бухгалтер в церкви, брат на клиросе поёт». Здрасьте вам – я аж съёжилась: «Вы всё это знаете, а я вам распинаюсь, выходит, зря?»

- Нет, не зря. Я-то в церковь захожу только иногда, когда они меня приглашают, но никогда не вникал в то, что там происходит. Мне было интересно, спасибо вам.

Подошёл автобус, паренёк уехал, дружелюбно махнув мне на прощание букетом, он ехал на свидание к любимой…

Я бы тоже с удовольствием поехала на свидание – пусть и за тысячи километров… Приеду ещё, Бог даст, правда? Или ты – ты приедешь? Не будем огорчаться, а будем ждать – уверена, Бог даст нам встречу… Или Сретенье? Ему виднее.

Письмо 127.

Господи, и ты, любимый! Как скучаю без тебя - хоть бы одно слово. Одно маленькое словечко...

Ожидая тебя, размышляю над любимыми с детства «Старосветскими помещиками»… Не устаю удивляться Промыслу Божьему – любила Н.Гоголя, «Ревизора» читала десятки раз… Что же мне нравилось в «Старосветских помещиках» тогда? Больше всего (о страсти моей это свидетельство, кстати) те абзацы, где смачно говорится о кушаньях, так, сейчас, при воспоминании тех картин, слюнки текут… А вот я, но уже сегодняшняя, что вижу, что люблю в «Старосветских помещиках»? Каковы они, герои Н.В. Гоголя на мой сегодняшний ум и сердце? Что в них притягательного? Открыла из любопытства, для сравнения:

«Нельзя было глядеть без участия на их взаимную любовь. Они никогда не говорили друг другу ты, но всегда вы; вы, Афанасий Иванович; вы, Пульхерия Ивановна. «Это вы продавили стул, Афанасий Иванович?» — «Ничего, не сердитесь, Пульхерия Ивановна: это я». Они никогда не имели детей, и оттого вся привязанность их сосредоточивалась на них же самих». Кстати, Вадюш, это я перешла на «ты», наверное, зря – нечто потеряно высокое в наших отношениях от этого… Дальше: «…Он не принадлежал к числу тех стариков, которые надоедают вечными похвалами старому времени или порицаниями нового. Он, напротив, расспрашивая вас, показывал большое любопытство и участие к обстоятельствам вашей собственной жизни, удачам и неудачам, которыми обыкновенно интересуются все добрые старики, хотя оно несколько похоже на любопытство ребенка, который в то время, когда говорит с вами, рассматривает печатку ваших часов. Тогда лицо его, можно сказать, дышало добротою». Смотри, Вадим, какое редкое качество: слушать других, как оно драгоценно! Ты сам об этом часто пишешь…

«…Эти добрые люди, можно сказать, жили для гостей. Все, что у них ни было лучшего, все это выносилось. Они наперерыв старались угостить вас всем, что только производило их хозяйство. Но более всего приятно мне было то, что во всей их услужливости не было никакой приторности. Это радушие и готовность так кротко выражались на их лицах, так шли к ним, что поневоле соглашался на их просьбы. Они были следствие чистой, ясной простоты их добрых, бесхитростных душ». Вот как у Гоголя… Сейчас такого даже и в хлебосольной Сибири встретишь ли? Разве только в деревне у В.П.Астафьева, где его тётка встречала и угощала гостей со всего мира – читала об их гостеприимстве в воспоминаниях А.Ф.Пантелеевой «Во зелёном садочке канарейка пела»…

Меня нынешнюю, дышащую в каждой минуте жизни любовью к тебе, привлекает рассматривание любви стариков, трогательной заботы друг о друге… Ему шестьдесят, ей пятьдесят пять – не такие уж глубокие старики… Жертвенность Пульхерии Ивановны, основная её черта, проявляется при подготовке к смерти: «Смотри мне, Явдоха, — говорила она, обращаясь к ключнице, которую нарочно велела позвать, — когда я умру, чтобы ты глядела за паном, чтобы берегла его, как глаза своего, как свое родное дитя. Гляди, чтобы на кухне готовилось то, что он любит. Чтобы белье и платье ты ему подавала всегда чистое; чтобы, когда гости случатся, ты принарядила его прилично, а то, пожалуй, он иногда выйдет в старом халате, потому что и теперь часто позабывает он, когда праздничный день, а когда будничный. Не своди с него глаз, Явдоха, я буду молиться за тебя на том свете, и Бог наградит тебя. Не забывай же, Явдоха: ты уже стара, тебе недолго жить, не набирай греха на душу. Когда же не будешь за ним присматривать, то не будет тебе счастия на свете. Я сама буду просить Бога, чтобы не давал тебе благополучной кончины. И сама ты будешь несчастна, и дети твои будут несчастны, и весь род ваш не будет иметь ни в чем благословения Божия.

Бедная старушка! Она в то время не думала ни о той великой минуте, которая ее ожидает, ни о душе своей, ни о будущей своей жизни; она думала только о бедном своем спутнике, с которым провела жизнь и которого оставляла сирым и бесприютным. Она с необыкновенною расторопностию распорядила все таким образом, чтобы после нее Афанасий Иванович не заметил ее отсутствия». Это ли не свидетельство наследования Царствия Божия? Полное, Евангельское отвержение себя!

Теперь о её спутнике (хотела написать слово «верном», но у Гоголя есть закорючка, которая в верности Афанасия Ивановича заставляет усомниться, были там чьи-то (?!) проказы с дворовыми девушками, однако, ревность жены даже и отголоском не прозвучала – такая доброта и всепрощение… Можно припомнить Л.Толстого, сцену в доме Облонских, очень понятную, измена, хоть и с прислугой – настоящая трагедия), но у Пульхерии Ивановны всё добрее, мягче, тут есть исполнение заповеди Христовой «отвергнись себя», здесь низвергнут эгоизм… Продолжу о муже: «Афанасий Иванович весь превратился во внимательность и не отходил от её постели. …Он поднял глаза свои, посмотрел смутно и сказал: «Так вот это вы уже и погребли её! зачем?!» Но когда возвратился он домой, когда увидел, что пусто в его комнате, что даже стул, на котором сидела Пульхерия Ивановна, был вынесен, — он рыдал, рыдал сильно, рыдал неутешно, и слёзы, как река, лились из его тусклых очей.

…Вот это то кушанье, — сказал Афанасий Иванович, когда подали нам мнишки со сметаною, — это то кушанье, — продолжал он, и я заметил, что голос его начал дрожать и слеза готовилась выглянуть из его свинцовых глаз, но он собирал все усилия, желая удержать ее. — Это то кушанье, которое по... по... покой... покойни...» — и вдруг брызнул слезами. Рука его упала на тарелку, тарелка опрокинулась, полетела и разбилась, соус залил его всего; он сидел бесчувственно, бесчувственно держал ложку, и слезы, как ручей, как немолчно текущий фонтан, лились, лились ливмя на застилавшую его салфетку.

«Боже! — думал я, глядя на него, — пять лет всеистребляющего времени — старик уже бесчувственный, старик, которого жизнь, казалось, ни разу не возмущало ни одно сильное ощущение души, которого вся жизнь, казалось, состояла только из сидения на высоком стуле, из ядения сушеных рыбок и груш, из добродушных рассказов, — и такая долгая, такая жаркая печаль! «Положите меня возле Пульхерии Ивановны», — вот все, что произнес он перед своею кончиною».

…Удивительная и прекрасная история любви двух милых простых людей, словно вся их жизнь прошла на моих глазах. «Жизнь их …тaк тихa, тaк тихa, что нa минуту зaбывaешься и думaешь, что стрaсти, желaния и неспокойные порождения злого духa, возмущaющие мир, вовсе не существуют, и ты их видел только в блестящем, сверкaющем сновидении".

Знаешь, Вадик, дорогой мой, что удивительного произошло сегодня? Я наткнулась нечаянно на статью В.П.Астафьева «Во что верил Н.В.Гоголь»… «Нечаянно»… Кокетство. Бог дал, конечно – какие тут сомнения… В этой статье сам Виктор Петрович предстаёт не просто верующим, а чётко понимающим разницу между тем, что приносит вера, а что безверие – созидание и разрушение соответственно…



Письмо 128.

Доброе утро! Не умею быть долго в тишине, хочу музыки! С раннего утра, сразу после молитв душа жаждет прекрасного наполнения!

Л.Миллер

Если ты музыкант, значит, должен любить тишину

И, её нарушая, испытывать должен вину,

А вернее, стремление быть на такой высоте,

Чтоб Господь подтвердил: это звуки те самые, те,

Что способны соперничать с музыкой той тишины,

Той бесценной, которой по воле твоей лишены.

И, её нарушая, испытывать должен вину,

А вернее, стремление быть на такой высоте,

Чтоб Господь подтвердил: это звуки те самые, те,

Что способны соперничать с музыкой той тишины,

Той бесценной, которой по воле твоей лишены.

Этим вот стихом объясняется отчасти моя к тебе любовь, если подвергать её анализу... Глупо. Надо ли так её безжалостно разделывать? Может, оставить цельной? Но это опасно - мы ведь не в Раю... И я совсем не святая... И до святости - как до луны, а до пропасти - меньше шага, толкни - и там... Очень уж природа человеческая растленна...

Но те слова, что родятся у тебя вместо музыки тишины, они не только соперничают с ней, они её превосходят. Рождённые союзом любви для спасения многих... Ребёнок лежит под сердцем матери - плод любви двоих... Слова, тобой рождённые, - плод сердечной любви твоей души ко Христу. Твои многие слова мне кажутся радостными толстенькими полугодовалыми младенцами в купели крещения, с них сбегают хрустальной воды капельки... Родной мой. Любимый о Христе моём Господе... Вдохновение пусть тебе сопутствует…

Письмо 129.

Всё без тебя, кроме Божественной Литургии, конечно, - пусто. Но ты уже скоро приедешь - сегодня, крайний срок - завтра. Потерплю ещё и не буду, Божьей помощью, плакать как дурочка. Как узнать о тебе, мой хороший?

Л.Миллер.

Таянье. Таянье. Всюду вода.

Не расставаться бы нам никогда.

Господи, и на путях своих талых

Не разлучи нас – детей Твоих малых.

Не разведи нас и не разлучи....



Письмо 130.

Ты приехал, это мне нормально жить Бог даёт, хорошо мне жить сегодня… Понимаешь, как вычерпана, опустошена сегодня, что такую радость – так скудно выразила?

Л.Миллер

Здравствуй, утро, ну как тебе нынче светалось?

Здравствуй, сойка, ну как тебе нынче леталось?

Мой любимый, ну как тебе нынче спалось?

Разве это не чудо - всё снова сбылось...



А радости опять нет. Почему? Не знаю сама…



Письмо 131.

Представляешь, милый, сегодня в больничном коридоре рядом сидящая тётушка, увидев в моём чтении часто повторяющиеся слова блаженной Матронушке: "Радуйся", спросила недовольным тоном: "Радуйся… А чему я должна радоваться, если в моей жизни радостного ничего нет?" Мы немножко поговорили о радости. Оказалось в итоге, что она в церковь ходит! И причащается! А вот в чём радость - так и не поняла. И в церкви ей молиться тяжелее, чем, например, на улице. Она не понимает, а спросить не у кого: в их церкви священник - грузин, он непонятно по-русски говорит. Стала её расспрашивать, может, она скрыла какой грех на исповеди. Нет, говорит - всё сказала. И я произнесла имя Христа - в разговоре. Она говорит: "А вот как это, в церкви говорят Христос, иконы все Его, а вот иконы Бога нет?". Я буквально онемела. Потом пришлось несколько раз повторить - она словно оглохла - не воспринимает и всё тут, что Бог - Одно Простое Существо. И только когда дерево дала образом триединства, она вдруг поняла, что Христос - Бог наш! Вот! Слава Богу! Нашлась причина тяжести её в церкви! Вот и ответ на вопрос: "Не всё ли равно, как верить". Попробуй, открой, если ключ к замку не подходит - вот тебе и всё равно. Когда Бог вот так даёт быть пригодной человеку, то большей радости нет. Так что, очень понимаю твоё желание служить Слову, словом служить! Помню слова иеромонаха Романа «Если б смертью своего раба Ты коснулся чьей-нибудь души, жизнь свою, к ногам Твоим припав, лептою вдовицы б положил».

А то слово, что рвётся наружу для тебя одного, сдержу...

Письмо 132.

Утро доброе. Не волнуйся сегодня особо, не надо. Так немножко, слегка - для пользы дела! Думаю о тебе, не выпуская из ума и сердца, поминутно. Божия Сила сегодня пусть явится в соединении с твоими силами - умом, сердцем, энергией, пусть проявится в полном блеске. Успеха тебе, мой родной и хороший. Единственный. Постараюсь, если Бог даст, прочитать Псалтирь тебе в помощь, пошла б лучше на Литургию, конечно, но надо в больницу срочно, так вышло. Помоги тебе Христос. Не оставь, Матерь Божия. Защити, Небо Святое. Аминь.



Письмо 133.

С новым днём, родной! С добрым новым днём. Была с утра на Литургии, слава Богу! После причастия подошёл ко мне знакомый, его имя Николай. Знаю о нём только то, что он отказался снять крест, когда хирург потребовал: у Коли на шее был нарыв, ожидался наркоз и операция. Дело серьёзное. Фактически Николай приготовился к смерти… Хирург не посмел настаивать, оперировал так, хоть верёвочка от креста нательного была ему помехой… Вот с какими героями сводит Господь, представляешь? Счастливого тебе дня, радостного, наполненного, милый!

Л.Миллер.

День наступивший - новичок.

Он любит всех - небес клочок,

Что светится меж голых веток,

И стариков, и малых деток,

Над ними квохчущих мамаш.

И он цветной, и весь он наш.



Письмо 134.

Получится ли у меня быть нежной всегда? Нежность – хлеб любви…Трудно удержаться на этой высокой ноте… Да разве от меня исходит нежность? Я ведь только её проводник…изредка… Когда сердце тает…

Л.Миллер.

…И жизнь бесконечна. Она ведь из дней безмятежных.

Не веришь? Не веришь? Из медленных дней состоит,

И знает она столько слов удивительно нежных,

И нам их, поверь же, поверь же, услышать ещё предстоит.



Письмо 135.

Раздумываю с утра о последних временах… О них можно говорить уже потому, что сегодня прочитала о каком-то решении психиатров считать любовь психическим заболеванием! Влюблённого ещё тридцать лет назад считать психически больным не предлагали, теперь – пожалуйста. От тебя ответа два дня не получаю, там где ты – нет интернета… Сегодня святитель Иоанн Златоуст, надеюсь и жду. Температурю - плохо мне. Слава Богу, что в истории были прецеденты, их немало – любящих сердец-то было! И есть, конечно – не может не быть! А то в вакууме совсем жутко... Храни тебя Христос.

Л.Миллер

А любовь и стихи – это лишь утоленье печали,

Это просто попытка утишить сердечную боль,

Это лишь для того, чтобы ночи и дни не серчали.

А любовь и стихи – заклинанье моё и пароль.

А любовь и стихи – это помощь, пароль, разрешенье,

Петушиное слово, чтоб жить и сейчас, и потом.

А любовь и стихи – это шлюпка во время крушенья,

Это чья­­-то рука, чья-то помощь на спуске крутом.



Письмо 136.

Знаешь, родной, не всегда и не сразу удаётся распознать врага – у нас нет дара различения духов... Иногда враг подкрадывается в виде вполне нейтральных мыслей. И тогда понимание его сущности приходит позже, когда уже явлены плоды - хладнодушие, уныние. Ну и много же злых охотников на любовь, все только на неё и покушаются... И вот уже два дня можно писем не писать, типа: зачем они, я ему всё равно не нужна, раз он так со мной поступает… Вот уже и воздать хочется тем же, но - кому от этого хуже? Всем. И мне - первой. Родное сердце! Так победим - отблеском от бриллианта великодушия Христа и Его Матушки Пречистой.

Л.Миллер:

А небо для того, чтоб на него смотреть.

А птицы для того, чтоб пенью их внимали.

А жизнь затем, чтоб мы её не понимали,

Но за неё готовы были умереть,

Как за свою любовь единственную, ту,

Что превращает в свет любую темноту.



Письмо 137.

Не знаю, милый, согласишься ли ты, но это - не моё письмо - объясняет мою жизнь. Как удивительно Бог даёт понимание и поддержку!

«Наша повседневная жизнь доказывает многочисленными примерами, что человек обретает счастье лишь тогда, когда его сердце к кому-нибудь привязывается. Каждый человек постоянно и усердно ищет сочувствующее ему сердце и, если не находит сочувствия и любви, то считает себя несчастным. Ничто: ни наука, ни искусство, ни жизнь в роскоши, ни высокое положение – не приносят ему радости и удовлетворения. Он чувствует себя одиноким, всеми брошенным, и его все время обуревают гнетущие и безрадостные эмоции. Но как только человек обретает друга, к которому он привязывается всем естеством своим, которому может открыть свой внутренний мир, с которым может поделиться своими мыслями, желаниями и чувствами, тогда он преображается и переполняется счастьем. Чем одарённее любимый им человек, чем выше умственно и нравственно, тем полнее и сильнее его счастье» Д.Качахидзе.

Черкни, словечко о своём намерении ехать, чтоб мне быть готовой ждать, ладно?

В.Тушнова

...Минута молчания.

Вечность молчания,

полная нежности

и отчаянья.

Письмо 138.

Моя любовь к твоему сердцу дана ещё и для того, чтоб слиться в этом мире со сходными по духу сердцами - для обнаружения, для притягивания их, для слияния с ними тоже - Во Христе всё это возможно. Всё жмусь к твоему плечу глазами…

В.Тушнова

Берега, острова, излуки,

наши праздники и разлуки,

и любимое твоё сердце,

и надёжные твои руки,

и суровые твои брови,

всё, что было у нас с тобою,

всё, что будет у нас с тобою...

Я молчу...Я от счастья плачу...

Ничего не хочу иначе!

Письмо 139.

Ты напряжённо живёшь, последнее твоё письмецо было четыре дня назад. Ты для меня - на войне, любимый. Может, отдыхаешь на привале - не знаю. Правда - идёт война, две тысячи лет - Цой молодец, так хорошо спел. Вроде, время мирное, а я все глаза проплакала, умоляя Господа сохранить тебя. И себя утешаю только тем, что русские бабы в войну годами ждали - как они могли? Но могли же. Какая нужна сила любви, чтоб вымолить у Неба, дождаться, не унывать… Ещё и голод, и холод, и обязанность детей выкормить, старикам не дать умереть, поднять-поддержать всех, кто рядом, и страх, что враг приблизится, надругается над всем святым - Господи, помилуй. Как плохо мне без тебя, страшно - в мирное время, при ясной погоде, при тёплом доме, сытной еде - всё есть, но нет главного – нет тебя рядом. Надо потерпеть Бога опять. Уговариваю себя - потерпеть моего Бога, никудышняя я, слабая, Господи. Помилуй.

Письмо 140.

Уже заголубел проём оконный,

сочит сквозь штору пасмурную мглу...

Я жду тебя безропотно. Спокойно.

Я жду. Я жду.

Я больше не могу. В.Тушнова

Не умею писать стихи. Зато знаю много молитв. А спасает всегда одна, святителя Игнатия. «Благодарю за посланную скорбь. Достойное по делам моим приемлю, помяни мя, Господи, во Царствии Твоем". Меня очень жалеет Бог, обещает небесную - вечную жизнь, в обмен на земные страдания, они временны ведь, скоро пройдут. Догадался, милый, кого я уговариваю?

Письмо 141.

Как трудно писать о любви. О ней ведь всего легче молчать… А вот так, чтоб каждый день – потому что боюсь, что остынет твоё сердце… Вот и ищу слова… Лариса тоже, только у поэтов, разумеется, слова красивее:


Живите, простодушные слова.

Бесхитростные, нежные, живите.

Когда вам плохо, вы меня зовите.

Вы мне нужны, как воздух, как трава.

Вас невзлюбив, усмешливая новь,

На вашу казнь готова дать отмашку.

Но лишь у вас, наивных, нараспашку,

Душа, в которой жалость и любовь.

Письмо 142.

С праздником! В груди у меня сияет, если чуть остановиться и прислушаться, ровный упругий белый свет, я его как-то особо вижу-чувствую, а как именно - уж и сказать не могу. Это Свет любви, он иногда заслоняется находящей тенью - например, глупой-глупой ревностью. Но, если её удаётся побороть, то снова всё проясняется сияющей радостью - вот, оказывается, какое это искусство любви - сложное и интересное, а уж какое тонкое! Словом, истинное искусство, и ему ежесекундно учит меня Бог и Божия Матушка - только внимай, не ленись, не спи! А я-то - ремесленница - тупая, злая, ленивая. Конечно, в такой праздник победа над ревностью приходит легко – Силой благодати Богородицы, Которая «во Успении мира не оставила еси»! И ликует сердце: хорошо мне с Тобой быть, Господи! И люблю ж тебя, единственный мой, вот только как передать - как дитя, что сжимает кулачки и дрожит от напряжения! Или, чуть успокоившись от такой силы радости, излить тебе весь до капельки тот внезапно нашедший на душу поток тихой-тихой нежности - но как, как мне это сделать, как обласкать тебя?

Л.Миллер

...Да можно ль быть всё время страстотерпцем

С надорванным кровоточащим сердцем?

Кому ж тогда предназначались эти

Нерукотворные картинки в цвете?

В.Тушнова

Все равно ведь, поздно или рано,

– чем позднее, тем нужней вдвойне, –

ты отправишь мне радиограмму

на известной нам двоим волне.

Все равно ведь, поздно или рано,

времени не тратя на ответ,

в очередь к билетной кассе встану,

и кассирша выдаст мне билет...В.Тушнова



Письмо 143.

Вчера день святителя Тихона Задонского, о нас с тобой идёт постоянная молитва у его мощей… А мне со вчерашнего вечера не дают покоя мысли: за что мне это? За что мне наградой такая неземная любовь к человеку? Бог дарит просто так - ни за что. Бери - владей. Только держи крепче, не растеряй, не оброни...

Я люблю эту землю за то, что живёшь на ней ты.

Я люблю это небо. Оно ведь тебя освещает.

Я люблю этот воздух. Тебя им апрель угощает.

И апрель тебе дарит свои молодые цветы.

Я люблю их за то, что ты тоже на них поглядел,

На секунду отвлекшись от безотлагательных дел. Л.Миллер

Письмо 144.

Мой добрый, пойми, что сейчас у меня полный перегруз от впечатлений СМЕРТИ знакомых и близких людей – настолько, что не вмещаю. И всё же, выздоравливая, надеясь, прислушиваюсь: что же произошло с моей душой, какие перемены. Вот есть шахтёр, который, смыв грязь, не может отмыть въевшуюся пыль. Так с моей душой стало - в неё за эти дни страданий любовных въелась насмерть печаль - в каждую клеточку проникла и заполонила её - горечь адского дыма, сажа, пепел, смрад - пока носил мою душу над адом Христос, она вся пропиталась адской смесью скорби и, кажется, ей уж никогда не заблестеть тем золотым потоком мелких искр - въелась пыль в кожу души. И нет в этом твоей вины. Страдания даны Богом для умягчения злого сердца, для прозрения, чтоб могла лучше чувствовать чужое горе - с содранной кожей душа. Об этом прекрасно пишет русский философ Иван Ильин: «Надо учиться страдать достойно и одухотворённо. В этом искусство земного бытия. …Чем утончённее человек, чем чувствительней его сердце, чем отзывчивее его совесть, чем сильнее его творческое воображение, чем глубже у него дух – тем более он обречён страданию, тем чаще его в жизни будут посещать боль, грусть, и горечь. …Человек с нежным сердцем знает, что мы …мучаем друг друга. То нечаянно, то нарочно, то в беспечности, то от жестокости, то страстью. То холодом, то в роковом скрещении жизненных путей».

Сердце моё живёт надеждой: оно не одно, оно слилось, спаялось с твоим родным сердцем, растворилось в твоём великом горячем и любимом, моё жалкое, слепое и жёсткое, став твоим, без остатка. Только вот есть ли тебе польза-то в таком приобретении? Скажи сам… Без кокетства нельзя – женская немощь…

Л.Миллер

Ну, успокойся, успокойся,

Живи и ничего не бойся,

Кругом воздушная среда,

И, раз уж ты попал сюда,

Дождями летними умойся.

Летят по ветру лепестки…

Увы, не избежать тоски,

Но и тоска остра, как счастье…