[700x478]

В автобусах города бывает невыносимо ехать - духота, народ томится с работы по часу и больше в пробках. Так и я однажды попалась в такой вот неудачный момент. Встала возле девушки лет пятнадцати, но с видом устрашающим.

В обоих веках, словно металлические рога, пирсинг. Волосы на пробор зализаны, жгучей краской окрашены, цвета вороньего крыла. На губах помада ярко-красная и совсем неженственно проткнут носик - Боже ж мой, какое уродство - я откровенно разглядывала её, надеясь всё-таки, что совесть у неё есть - место уступит. Но нет, она упорно закрывала глаза, а в ушах, как у многих, у неё воткнуты наушники-пробки - хоть кричи, всё равно не услышит. Кондуктором в этом автобусе ездит паренёк лет двадцати, на нём же живого места нет, весь синенький от наколок, и не в тюрьме их делал, в салоне - потому что даже на веках есть рисунок. Впервые его увидев, не могла отвести изумлённо-испуганного взгляда. Видимо, на моём лице было такое удивление, что он засмеялся - что же, тоже улыбнулась в ответ - куда от них денешься, таких красавчиков - наши дети! Это наши дети - думала так и о девушке, стараясь оправдать её - ну и что, что не уступает место, может, она тоже на своих каблучках устала. Но пробка была такова, что не было сил терпеть боль в ноге - и почти в конце пути, наклонившись к её ушку, вежливо попросила : "Девушка, дайте, пожалуйста, мне немножко посидеть". Она фыркнула, но поднялась и вскоре вышла. А когда вышла я, то в пятнадцати метрах от остановки увидела мужчину, в отрепьях, стоящего на коленях и от стыда - стыдно ему просить - голова тянулась к земле - у меня мороз пошёл по коже - так ему было стыдно. Горячие слёзы закипели у меня в глазах - какой разный народ вокруг - в таком бедствии, нищете - а совесть его склоняет до земли.

Как-то ехала в поликлинику, несколько остановок всего - даже жаль, что мало - на этот раз. Наблюдала, наверное, семейную пару : лет тридцати оба. Сейчас ловлю себя на том, что только вспомнив, сразу расплылась в улыбке. Что ж особого в них было - оба полные, мужчина даже слишком, в рыжей бороде и такой же нечёсаной копне волос, она - с очень неухоженной головой, нелепый тощий хвостик-пучок, стянутый резинкой сзади. Не очень опрятный вид у обоих , надо сказать честно, может, полуспортивный стиль меня смутил, не знаю. Они стояли передо мной, оба высокие, грузные и говорили нормальными голосами, не таясь. "Смотри, когда пойдёшь через дорогу, обязательно дойди до светофора", - сказал заботливо мужчина. "Ой, да Колюнь, всегда хожу я только по переходу!"- в голосе женщины не было раздражения, интонация нетерпеливая, но любовная. Он на эти слова как-то забавно клацнул ртом, они засмеялись. Потом он толстым пальцем полез ей с зубика что-то убрать - не смог, говорит : "Щёткой надо хорошо потереть". Так они сияли друг другу, она нежно провела пальчиком по его заросшей рыжей щеке - тоже что-то невидимое стряхивая. Нам с ней надо было выходить , он поехал дальше. До сих пор жалею, что не спросила : "Это ваш муж? Вам повезло, счастливая, берегите друг друга", - так хотела и не успела, замялась - надо молниеносно в таких случаях действовать, а у меня, как уже было не раз, не получилось. Но в поликлинику я пришла радостная - было чувство, что на сердце мне вылили ведро святой воды и она очистила всё, озарила всю меня, растрогала и умилила - какое редкостное прикосновение любви, малое, но незабываемое.

Сибирь морозами не удивишь. В Красноярске с момента постройки ГЭС, с того периода, как перестал замерзать могучий наш Енисей-батюшка, морозный воздух стал ещё и влажным. Сухой, трескучий морозец - он как-то в радость был нам. Не то сейчас - над рекой зависает тяжёлый туман - она теперь напоминает Темзу, знаемую мной по английским учебникам детства - да только в Англии не так морозно. И вот в такой-то холодный день - даже денёчком называть не хочется из-за сырого мороза - б-р-р, в маленький автобус , маршрут которого, однако, был длинен - из центра в Покровку ( греет сердце это слово - ведь от Покрова Божией Матери происходит название), в который набилось много пассажиров, долго ждали, втиснулись две тётки. Надето на них было - что подали люди, лица пропитые, одна потоньше, другая очень толстая. Обе заняли переднее сидение. Не помню, удалось ли им проехать две остановки. а, возможно, всё произошло пока ехали одну.

Дело в том, что женщины эти были - БОМЖи - , а что обозначает эта жестокая аббревиатура мы знаем - у них нет жилья! Им негде помыться-то! По автобусу разлился такой, говоря рекламным слогом," стойкий, такой насыщенный аромат", что хоть святых выноси. Люди не могли терпеть и стали возмущённо требовать немедленно тёток высадить - это на такой мороз-то, да ещё учитывая их не норковые шубки! Вступилась за них. Водитель остановил автобус и потребовал, чтоб они немедленно вышли. Он не принимал во внимание мой крик :" Неизвестно ещё как от вас будет пахнуть, да люде же мы - давайте потерпим!" Толстая тётка, которой на мороз не хотелось, видя моё заступничество, стала расстёгивать болоньевое своё пальто и задирать кофту, чтоб показать - почему такой запах - ей, оказывается, прямую кишку вывели на живот - такие операции делают, когда рак кишечника. Но пассажиры были неумолимы, тёток выставили. Одна пассажирка подала больной немного денег ." На такси", - пролепетала. Тайно взмаливаясь, я прятала кипящие в глазах слёзы. Да, мы привыкли слушать М. Задорнова , что от американцев не пахнет и что попы - толстые, глупые и жадные. А вот отец Виктор Теплицкий на проповеди говорил правильней: от нас пахнет - мы грешники. От нас ангелы будут шарахаться, когда душа выйдет - такой от неё смрад! Такую историю, которую рассказал Василий Ирзабеков в одной из передач по телевидению, почаще бы повторять - чтоб все услышали. Историю мужчины, который, бывало, с трудом, боязливо, брезгуя браться за ручки, входил в тубдиспансер. Но продолжалось так недолго. Его любимая жена вдруг заболела туберкулёзом - и что же? Да ничего - как любил её, так и любить не перестал и целовал её без боязни заразиться, да и с другими больными в диспансере не брезговал больше и за руку здороваться - вот так-то учит нас Бог жалости, которая, собственно, любви тождественна.



Татьяна Акуловская