[600x450]
Здравствуй, дорогая Любушка, всем твоим домашним – поклон. Поздравляю вас со всеми праздниками сразу: Рождеством, Крещением, Святками – самыми лучшими днями зимы, которые очень ее скрашивают, долгую эту жёсткую зиму. Получила твое письмо на святую Анастасию. В этот день ездила в Покровку поздравлять с днем Ангела внучку. Там вспоминали с невесткой, как Валера всё сидел у окна, бедный. И хочу тебе поведать о его сороковинах, мы в этот день, 9 июля, сподобились быть в Киево-Печерской лавре, это был день всех Киевских святых и день Тихвинской Божией Матери. Если помнишь, мы с Валерой венчались на преподобного Феодосия Печерского. В лаврском, «тёплом» (так его там все называют) храме, где стены в росписях, очень скромные монашеские фигуры, ровненькими рядками один к другому, вниз глаза, а лики – пресветлые, все стены под потолками храма заняты рядами монахов... Мы присели на скамью, потом Алёша пошел к причастию, а рядом оказался такой же мальчик, с таким же именем. «Смотри, над нами – святой Алексей, и перед нами тоже – святой Алексей», – сказала ему я, узнав его имя.
– И оба – не мои святые.
– Вот как, а кто ж тогда твой?
– Мой – Алексей Голосеевский, – ответил мальчик.
А уже потом, будучи в Феодосии, купила житие святого Алексея Голосеевского. Но это просто небольшое отступление. А там, в Киеве, мы заказали панихиду за Валеру. После службы немного отдохнули на скамейке перед храмом на территории монастыря, так как приехали в Лавру ранёхонько, солнце только всходило, утренняя прохлада и благодать Божиего Духа покоились на куполах храмов лавры – такая минута уж вряд ли где повторится – в свете утренней прохладно-розовой зари золотятся купола Лавры, столь желанной, никогда не виданной. После Божественной литургии, попив прямо на скамье чаю с монастырским пряником, пошли, наконец, в «печеры» поклониться любимым Божьим угодникам.
Конечно, у такой святыни не могло быть у меня, грешницы, всё гладко, ты понимаешь. Ноги распухли, просто как колоды, еле переставляла. Всё время хотелось присесть. Пещеры узкие, боялась, что не пролезу. Мы шли по пещерам, конечно, не как экскурсанты, старались приложиться ко всем ножкам к каждой раке, их много, все подписаны. Старались каждому помолиться, например, я читаю: «Святой Алипий, иконописец» и шепчу: «Алёша, скорей проси благословения, иконописец ведь». Алёша мой молился и молился с благоговением. Был там и его любимый богатырь святой Илья Муромский. Рака с его мощами действительно длиннее других и богатырская рука открыта.
Конечно, возле плиты преподобного Феодосия остановились в благодарной к нему молитве, без сомнения, это он, преподобный Феодосий, привел нас сюда в такой день. Однажды в книге Сергея Нилуса «Сила Божья и немощь человеческая» я прочитала завещание игумена Феодосия (Попова) и с тех пор, согласно завещанию, стала поминать его родителей – за это игумен Феодосий обещал, что Милосердный Господь удостоит каждого из нас получить по сердцу его. Примерно с этих пор стала замечать покровительство святого Феодосия Печерского. После благодати печерской Алешка выдохнул: «Мне здесь нравится жить даже больше, чем в родном доме с мамой и папой!» На горочке рядом с пещерами благоухали лилии – прекрасные, белые лилии, вся лавра в цветущем виде, но... мне не вынести болезни ног, а забот много: надо искать ночлег, обратный билет через сутки, их надо где-то скоротать, гостиница же монастырская была переполнена, в тот день митрополит Киевский Владимир праздновал сорокалетие своей хиротонии, в лавру съезжались почтенные гости.
Нам посоветовали ехать в Покровский монастырь. Еле передвигая ноги, со слезами садилась в маленький автобус – топик. А в нём ехал священник и ещё какой-то весельчак, подбивший пассажиров петь: «Кресту твоему поклоняемся, Владыко». И всем сразу стало легче и веселей: автобус светский, а пели все, в Красноярске такого себе представить невозможно, а в Киеве – реальность! После лаврской многолюдности и суеты (странно звучит, согласись) встретил нас тишиной и мягкой прохладной тенью дерев Покровский монастырь. Тишина, чистота, прохлада, огромные клумбы с крупными розами и мелкими незабудками, ромашками. Васильки, ромашки и розы – для сибиряков сочетание удивительное.
Напротив собора в инвалидном кресле сидел старец, его окружали монахини. «Отец Алипий», – шепнула нам одна из них, когда мы тоже подошли под благословение. (Потом, в Николаевке, Алёша прочитает, что святой Алипий в миру был Алексеем). В гостинице было прохладно, во всем просматривался порядок. Имя гостиничной послушницы – Тамара, все имена важны и, как потом выяснилось, неслучайны. Да и отец Павел Флоренский в своей работе об именах говорит о важности наречения именем, имя – это направление к своему небесному покровителю от самого рождения с его же помощью. Днем отдыхать в монастыре не принято, но, учитывая нашу усталость, часок разрешили поспать. Ели мы в трапезной для неимущих, поскольку другой трапезной не увидели. Постный борщ, разваренная картошка, тёплый, чуть сладковатый чай с травками, круглый хлебушек... Алёша уписывал всё это за обе щёки, нахваливал и просил добавки. Это тот заевшийся Алёша, что в котлетах дома ковыряется...
Была я исполнена благодарности к Божией Матери, понимаю прекрасно, что это Она, милостивая наша Владычица, приютила нас под покровом Своим. Не хватало только в моей душе какого-то удостоверения, что ли, что дошел мой Валера, ведь и сороковой день прошел. Проснувшись 10 июля, пошла умываться. В умывальнике уже плескался незнакомый мужчина. «Доброе утро», – из вежливости сказала я и услышала в ответ: «О, если бы вы знали, какое оно доброе, всегда бы оно было таким добрым. Желаю вам, слушайте, пусть всегда, все утра у вас будут такими добрыми!» Несказанно удивилась такому приветствию и от неожиданности, наверное, и этого самого удивления, спросила: «Как вас зовут?»
– Меня зовут Василий.
Пока это имя прозвучало для меня просто, без особого значения. Мы с Алешей пошли в собор. О, это очень богатый собор – красивый, старинный. Строила его монахиня Анастасия из рода царского. Над алтарём там икона воскресшего Спасителя. Появляется в поле зрения она внезапно, лишь только, причастившись, отходишь от алтаря и поднимаешь вверх голову, внезапно пред тобой воскресает Христос – удивительное чувство! Полдня провела в этом храме, уходить не хотелось, на панихиде Алёшка увидел двух людей, один из которых был похож на покойного Виктора Цоя, другой на здравствующего Юрия Шевчука. (Их обоих за упокой и здравие Алёша поминает). Вообще, этим летом нам встречались люди внешне похожие на наших знакомых. В этом соборе, когда исповедовалась, оказалось, что стою возле Тихвинской иконы Богородицы. Я уже писала, что 9 июля, вместе с Киево-Печерскими святыми, почитается этот образ. За полгода до Валериной смерти мне как знак был подарен акафист Тихвинской Божией Матери И вот, главный Валерин день – сороковой, пришёлся на Тихвинскую.
Вечером снова были на службе, Алёшу там полюбили все монахини, он им был помощником: и одеяла трусил, и в церкви от подсвечника к подсвечнику бегал, его в то время радость захлёстывала. Я присела на место монахини, вскоре она подошла, пришлось встать. «Как вас зовут?», - спросила я.
– Надежда.
– Надежда на спасение, – вслух подумала я.
– Да, да именно так говорил мне старец, что в самом моём имени – надежда на спасение.
Веришь, Люба, что, когда рассказала в телефон отцу Виктору, что монахиню звали Надеждою, он сказал: «Господь вам подает надежду на спасение». Трое об одном и том же, одними теми же словами! А дальше... мимо меня проходит монахиня с лицом Валериной сестры. «Как Тамара», – проносится в голове. И вдруг всё встало в один ряд: утром в гостинице встретили меня Василий и Тамара. Это же имена Валериных родителей, которых много лет поминаю, подавая в алтарь о них заказные. Да, сегодня – сорок первый день, и там они встретились! И, если б у меня до слоновьих размеров не распухли ноги, то бегала бы я по киевским храмам, не узнав главного, что они встретились!
Однажды, дорогая Любонька, в нашем Никольском храме, на том месте, где у распятья обычно ты стоишь, тогда был стол, и я писала поминальные записки о Маше и её родителях, подняла голову – стоит Татьяна, Машина дочь. Она видела во сне, что мама не сразу, но встретилась со своими родителями. И ещё одно огромное чудо, ты поймёшь. В Покровском киевском монастыре, в храме, есть один придел преподобного Серафима, а второй – святителя Николая, моих (и твоих) святых. Конечно, дорогая моя, эти чудеса даруются всем нам за молитвы всей церкви и нашего отца Виктора, и по милости Божией, а не по нашим достоинствам. Зная твою любовь к Валере, заботу о его спасении (ты буквально как крёстная о нём пеклась, всё с благодарностью помню), поэтому именно тебе описываю эти такие значительные, да нет, самые значительные события моей жизни. Валера – моя половина, часть меня – уже в Царствии Небесном (очень на это надеюсь), дай Бог, чтоб и самой там быть с ним вместе, целостно, вкупе – не зря же венчались «во едину плоть».
Пиши мне, Любушка, обо всем, благодарна тебе за молитвы, сохрани тебя и твоих близких Господь, не забывай поминать нас и дальше, Зина тебе кланяется. Татьяна.

январь 2007