[466x700]
Надюшенька, здравствуй! Совершенно замоталась, и поэтому пишу тебе только для газеты, чтоб ты успела поместить в очередной номер, а настоящее письмо обо всём на свете, Бог даст, пришлю неделей позже, как только уедут мои внучки с Леной в Крым, а сын на рыбалку, останемся с мамой одни – свобода! – можно писать сколько угодно. Знаю, что ты занята ещё больше: быть сельской учительницей, то есть иметь корову и огород, кроме всех школьных обязанностей, это просто выше головы перегруз и лично в моём сознании даже не укладывается. Ты же ещё успеваешь для газеты что-то делать! Не отвечай хоть мне-то, напишу вскоре сама, жди, Ангела тебе на всех путях. Витюше поклон.
Детские зарисовки
Трое взрослых и четверо подростков, семеро нас было в паломничестве в Иркутск, к мощам святителя Иннокентия, когда мы после утренней молитвы решили вкусить просфоры со святой водичкой – во исцеление души и тела. А просфоры всего три. И мама Лена задала Давиду, самому младшему из детей, задачу: разделить на четверых детей три просфоры. Семилетний Давид, искатель правды и справедливости, недолго думал: «Одну – тебе, мама, другую – тёте Вере, третью – бабе Тане». Мы, взрослые, захохотали весело, как дети, ну кто бы ещё так здорово смог разделить, забывая о себе?!
Ужинали за тесным столом на скорую руку: вареная картошка, холодная, солёные огурцы, хлеб, укроп, банка рыбных консервов – одна на всех. Я приметила такую малость: старшего из братьев, Диму, мама Лена уговорила положить себе в тарелку последний кусочек рыбки, сиротливо лежащий на общем блюдце. Он взял, вроде как себе, а сам тихонько, тайно, прикрывая рукой, пол-кусочка положил среднему Данилке. По-вашему, это малость? Все трое – дети Сергия и Лены, которые поженились, полагаясь только на Господа, на Его святую волю (об этом я писала в отдельной истории, она у вас была напечатана), достойная семья – дерево, принёсшее такой вот плод.
В один из жарких дней мы шли усталые с рынка – Сима и я. Симу с её неутомимостью могу сравнить только со стрекозой, но тут и она устала. Мы с ней еле плелись в Покровскую горку. Вдруг мне вспомнилось: «Моисей терпел, Елисей терпел, терпел Илия, потерплю и я». Быстро разучив с Симой эти звучные строчки, мы уже скорым и бодрым шагом дошли до дома – это был день пророка Божия Илии.
Ещё подобный случай: мы, очень усталые и грустные, шли с Алешей в Благовещенский монастырь по своим делам. Нам навстречу шли ветераны – муж и жена, тоже усталые, после парада, несли шары, праздник закончился. Они уже прошли мимо, но вдруг вернулись, подарили Алёше красивый оранжевый шар. С этой минуты мы полетели, как на крыльях, если бы вы только знали, какая это радость: получить в день своего Ангела в подарок воздушный шар. Но двое престарелых людей тоже приободрились – их усталость будто ветром снесло!
А однажды Алёше так вообще повезло. Все уже расходились после парада Победы, впереди нас шел какой-то серьёзный моряк, высокий чин. Вдруг я увидела у него настоящий кортик, блестящий, может, даже золотой. «Дяденька, дайте мальчику кортик посмотреть», – взмолилась я. Он остановился, вынул кортик из ножен, и, отпустив из своих рук, прямо дал Алёше держать его, такой сияющий и настоящий. Счастье, которое переполнило тогда Алексея, переполняет его и сейчас, при воспоминании о том дивном дне.
Дома Алёша с Симой мирно играли, вдруг рассорились из-за мелочи. Обычно эти дети уступают друг другу, но тут Сима настырно не отдавала Алёше ну просто очень нужную деталь, без которой остановилось его строительство. Алёша ушёл в другую комнату, его долго не было. Пришел лишь, когда я его позвала, с красными глазами. Чтоб Алёша так долго переживал такую мелочь? Никогда не замечала.
– Из-за такого пустяка ты так расстроился?
– Да. Мне Сима не даёт, а мне это надо для строительства, знаешь как надо?
– Лёш, тебе не Сима не даёт. Тебе не дал Бог.
– Бог!?- Алёша заулыбался, темнота из глаз ушла, они засияли.
Алексею уже семь лет, конечно, сразу понял, что если не даёт Бог, то и на Симу нечего обижаться, да и, вообще, зачем она нужна, эта игрушка, раз её БОГ не даёт.
В другой раз, не упомню в какой год, резала овощи за уютным столиком крымского летнего двора, где многочисленные семьи занимались кто чем: кто только пришёл с моря и подстирывал свои вещички, кто варил борщ и нарезал бутерброды, а двое молодых людей, муж и жена, вот уже несколько часов сидели за столиком напротив. Это была молодая красивая семья католиков – загорелый, белозубый, с округлой чёрной бородкой молодой мужчина лет тридцати и полненькая светловолосая женщина, лёгкая полнота её очень украшала, делая женственной. Она иногда вставала из-за стола, чтобы сходить за очередной банкой пива для мужа, шла очень легко, словно пёрышко, проходя мимо нас, гладила по волосам свою семилетнюю дочку Андриану семи лет, сидевшую со мной и что-то чертившую карандашами .
Миловидность лица молодой женщины, отсутствие косметики и от этого какая-то беззащитность и красота привлекали взгляды снующих по двору мужчин. вышедших то покурить, то банки из-под пива выбросить, да и что, в самом деле, ещё могут делать мужчины в крымском дворе? Андриана, девочка с ясными глазами и тугими косичками с бантами, уже устала сидеть отдельно и нетерпеливо начала оглядываться на родителей. Те безмятежно болтали, попивая: он – пиво, она – красное вино из дорогой бутылки, то и дело подливая себе. Оба были красивы, молоды, влюблены – им было весело вдвоём. Андриана тяжко вздохнула и показала кивком на них. «Пьют», – пожаловалась она мне. И была такая укоризна этим двум счастливым людям, где третий был лишним. Тогда, взмолясь про себя, я вдруг произнесла: «А ты знаешь, что в первую очередь сделал Иисус, когда вышел на проповедь? Так вот, слушай. Его пригласили на свадьбу одни очень хорошие, но бедные люди. Иисус пришёл туда вместе со Своей Мамой, нашей Богородицей. И Она сразу поняла, что это бедные люди, у которых даже на вино не хватило денег! «Вина не имут», – так и сказала, что значит – не имеют вина. Тогда Господь повелел наполнить сосуды в доме и одним движением превратил воду в вино, потому что вино нужно для веселья!» Андриана, всплеснув полненькими ручками, просияв всем существом своим, громко сказала: «Який гарный Бог!» И было в этом возгласе такое веселье, что папа с мамой с этого момента перебрались к нам за столик, и беседа пошла общая – весёлая и дружная.
[627x621]