Продолжаю публикацию историй из жизни моего литературного персонажа. На этот раз - уже не отрывки,  а небольшая повесть "Альтернативная реальность". Тут впервые появляется Ксюшка, и повествование идет то от ее лица, то от Колинового. Ну а дальше увидите). 

 

Сегодняшняя суббота начиналась вполне хорошо – мы с Колином сходили на рынок, закупились там, по выражению моего друга «на случай, если завтра война», притащили домой огромную кучу сумок и отправились бродить по окрестностям, так как не помнили, когда в последний раз гуляли при хорошей погоде. По дороге Колин, конечно, успел пообщаться с какими-то пацанами в парке, которые настойчиво совали ему облезлого щенка, бесстрашно взять на руки самого щенка, позволить ему себя облизать и вернуть его пацанам, сопроводив советом проверить собачку на стригущий лишай. На мой испуганный вопрос «зачем же ты брал щенка на руки?» Колин, конечно же, ответил «да ладно тебе», однако для моего успокоения вымыл руки в парковом пруду.

 

Бродили мы долго, потом пообедали в какой-то местной кафешке, где Колин, рассердившись на официантку, за то, что она принесла мне рыбу, состоящую в основном из головы и огромных острых костей, с явным наслаждением устроил жуткий скандал. Я в это время тихо сидела за столиком, ковыряла одиозную рыбу и ждала, когда он перебесится. Минут через пятнадцать все стихло, ко мне на цыпочках подбежали перепуганные работники кафе и чуть не со слезами на глазах выдали бесплатно огромную порцию рыбьего филе. Впрочем, по ним было видно, что рыба – это меньшее, что они могут отдать, а так, если им приказать, они притащат мне ананасы в шампанском. Пока я уминала эту новую порцию, довольный наскандалившийся Колин сидел напротив меня, подперев голову одной рукой, а другой листал очередную толстенную книжку, кажется, по полимерной химии, иногда убирая свешивающиеся на лицо волосы.

 

Таким же довольным он был по приходу домой, где мы оба принялись маяться дурью: я лениво играла в какую-то ерунду на компьютере, а Колин сидел на диване, поджав ноги, продолжал читать свои полимеры, жевал привычную жвачку и одновременно левой рукой вяло пытался расчесать свои спутавшиеся за день волосы. Стояла мирная тишина, лишь иногда нарушаемая моим досадливым воплем, когда я проигрывала очередной раунд, или сухим щелчком, с которым вылетал из Колиновой расчески очередной зуб, не выдержав борьбы с шевелюрой моего друга. Тобик спал в углу кверху лапами, приоткрыв пасть и свесив язык на бок...

 

И вдруг часов в девять вечера зазвонил телефон.

 

- Ксюш, возьми трубочку! – крикнул мне Колин с кухни, куда уже успел переместиться с целью мытья посуды. Я неохотно послушалась.

 

- Привет, - сказал грубоватый и немного знакомый женский голос, - Ксения, позови Колина.

 

Я бездумно буркнула «сейчас» и понесла трубку на кухню. Только когда Колин подошел к телефону, по его лицу я сразу вспомнила, у кого из звонящих такой голос: у его биологической матери. Она уже давно пыталась наладить с ним и с Оксанкой отношения. Оксанка даже начала худо-бедно с ней общаться, чего нельзя было сказать о Колине. Он всегда называл ее на «вы», разговаривал резко и отрывисто, и при первом удобном случае попросту бросал трубку. При этом на его лице, редко выражающем сильные эмоции, мне ясно виделась неприкрытая ненависть. Сейчас разговор состоялся не намного лучший.

 

- Здрасьте, - сказал Колин, - чего звоните? Ну, ну, ну, это я слышал. Я спрашиваю, чего вам надо? А за фиг на ты-то? Мы вместе коров не пасли. Ну, если сильно надо, пожалуйста: чего ты ко мне прицепилась, любимая, так сказать, мамочка? Оксанка приветливей? Ну и вали к Оксанке. Я, что ли, тебе названивал? Отродясь не звонил. Ага, и не собираюсь. Ой, вот этого только не надо, это мы уже проходили, я не склеротик. Иди кому другому поври. Хочешь совесть успокоить? Я тебе не священник, грехи отпускать не намерен. Сама с ними разбирайся, а меня не трожь. Чего? Да иди ты... – с этими совсем уж нелюбезными словами он нажал на кнопку сброса, протянул мне трубку и резко предупредил:

 

- Будет еще названивать, меня не зови. Да и сама не подходи.

 

- Ну что она, чумная, что ли? – попыталась я робко смягчить его ненависть.

 

- Куда там. Она святая! Впервые вспомнила, что у нее имеются двое детишек, в аккурат тогда, когда этим детишкам под тридцать стало. Конечно, теперь можно воспылать: никаких проблем, болезней, трат. Зато с них самих можно деньги получать, подавив на жалость. Конечно, ведь стоит только поныть, что она раскаивается и признает ошибки, детишки немедленно к ней побегут и обеспечат благами. Шиш она от меня дождется.

 

- Да ладно тебе, - шокировалась я, - а может, она и правда ошибки признает? Так ведь бывает.

 

- Ксюшка, так бывает в мексиканских сериалах. В жизни действует немного другое правило – дрянью был, дрянью и остался. И в любом случае: не все ошибки можно исправить, повинившись. И вообще, назвать «ошибкой» то, что двое детей куковали десять лет в детском доме...

 

- Ну, теперь уж чего, - я, придвинув табуретку, села с ним рядом, - ничего не изменишь, правда же? Зато если бы она тебя не родила, тебя бы вообще не было...

 

- Да, это идея, - Колин усмехнулся, - так в следующий раз и скажу ей: «спасибо, мамуля, что ты еще и аборт не сделала!». Сама доброта, не правда ли?

 

Колин явно завелся, и я почувствовала, что сама начинаю ненавидеть эту маманю. От делать нечего я использовала последний аргумент, который часто слышала от него самого в спокойном состоянии:

 

- Слушай, ну ты же сам говорил, что если бы тебя воспитывали такие родители, из тебя бы неизвестно что выросло...

 

- Вот именно – неизвестно, - подтвердил Колин, скребя ногтем стол, - потому что если бы мои отец и мать все-таки поженились и не отдали нас в детдом, то это были бы не совсем они, а какие-то слегка другие люди.

 

- А может, не настолько и другие? – сказала я, - твоей маме же было чуть не столько лет, сколько мне, когда она вас родила. Может, кто другой с ней поговорил, она бы вас и оставила, а папа потом бы к вам вернулся?

 

- Мда, - Колин резко встал и включил чайник, - идиллическая картинка. Интересно, кто бы из нас с Оксанкой вырос?

 

- Не знаю. Мне кажется, ты бы остался таким же. Ну, не в милиции бы работал только...

 

- Ничего себе, только! Ты плохо представляешь, как эта милиция изменила мое мировоззрение. А до этого - детдом...

 

- А если можно было бы выбрать, как жить, ты бы чего выбрал? – спросила я шепотом. Колин бросил на меня быстрый взгляд искоса. Я поспешно договорила:

 

- Не обижайся. Просто я так в детстве часто думала: а если бы мои родители не погибли в аварии, я бы тогда не познакомилась с тобой. И представляла, что выбираю.

 

- Ну и как?

 

- Не получалось ничего. Я потом придумывала, что и мама с папой живы, и мы с тобой случайно познакомились.

 

- Ага: мама с папой случайно пришли с тобой ко мне в гости и нечаянно забыли тебя у меня в квартире, - Колин хоть и невесело, но рассмеялся. Я смущенно пожала плечами и спросила:

 

- А ты бы чего выбрал, а?

 

Колин вздохнул:

 

- Я тоже не знаю, Ксюш. Тем более, что моя ситуация похуже: мои родоки и сами по себе не слишком привлекательны. Да и как бы ты у нас поселилась...

 

- Я бы не селилась. Я бы ходила в гости! – предложила я.

 

- Не факт, что мы в тогдашнем нашем состоянии нашли бы общий язык, - снова вздохнул Колин, - нормальные двадцатилетние пацаны не водят дружбу с шестилетними девчонками.

 

- Думаешь, ты стал бы настолько нормальным? – усомнилась я. Колин улыбнулся:

 

- Не знаю: мой пропуск в альтернативную реальность чего-то просрочен. Как говорится, сколько ни говори «мак дональдс», не потолстеешь, сколько не воображай себя не собой, все равно ни черта не угадаешь. Ну его на фиг, давай спать ложиться. Завтра рано вставать.

 

* * * * * * * *

 

Будильник зазвонил поганым голосом. Я изо всех сил прихлопнул его, приподнялся на кровати и увидел, что сейчас только шесть утра. Да, как и все вещички, купленные моей мамахен, эта фигня работала плохо и неправильно. Впрочем, зная своих родоков, я легко мог предположить, что она нарочно поставила будилу на такую несусветную рань, чтобы я, понимаете ли, не проспал съемки. Как я ей ни вдалбливал, что съемку эпизода с главным героем без него самого все равно не начнут, это было выше ее понимания. Она вообще страдала параноидально-периодической заботой о нас с сетрицей, хотя нам стукнуло уже по двадцать четыре года...

 

Вставать, конечно, было пока не надо, но сон, черт возьми, уже сбился. Мысленно дав себе клятву завтра же, как только мамахен наорется на папахена и задаст храпака, врубить через музыкальный центр металл на полной громкости, я слез-таки с кровати, зевая, прошелся по комнате и встал перед большим зеркалом. Сеструха вечно хихикала надо мной, что я типа кручусь перед ним, как фотомоделька. Интересно, как, по ее мнению, я должен искать удачные ракурсы для съемок? На ощупь с закрытыми от смущения глазами?

 

Я повернулся в анфас, в профиль, в полупрофиль, и принялся причесываться. За ночь отросла некоторая щетина, и я задумался, оставить ее или нет. Ладно, спросим режиссера, как ему милее. Мне, вроде и так и так вполне хорошо.

 

Тут что-то мягкое потерлось о мою ногу.

 

- А, приветик, Тильда, - сказал я. Наша кошка Матильда тоже была ранней, если можно так сказать о кошке, пташкой. Она урчала и пихала меня серым пушистым боком, намекая на жратву.

 

- Лопнешь, - сообщил я и взял ее на руки. Тильда заурчала. Я, задумчиво почесывая ее, продолжил разглядывать себя в зеркало.

 

Ясное дело, покоя мне не дали: минут через пять в комнату сунулась мамахен и занудила:

 

- Ты же опоздаешь... Собирайся. На завтрак котлетки...

 

- ...С макарончиками? – подхватил я, - лопай их сама, знаю я, как ты готовишь.

 

- Чего это ты грубишь матери!

ПРОДОЛЖЕНИЕ - в дневнике персонажа (Колин Розанов) , вот по этой ссылке: http://www.liveinternet.ru/users/5399659/post292991368/

КОММЕНТИТЬ и задавать вопросы можно здесь или там, все равно везде буду я))