Каждый пятый «за»

По данным соцопроса около 20% респондентов одобряют действия националистов на Манежной. Я занялся социологическими изысканиями среди своих знакомых – наверное, каждый второй, отвергая крайности, «отчасти разделяет», но хотел бы видеть все это в приемлемой форме, позволяющей раскрывать позитивные начала национализма – примерно так. И это не маргиналы (им явно не до "позитивных начал"). Это наш средний класс.

.
Когда местные власти, к примеру, ставят людей перед фактом точечной застройки в их дворе или принимают решение вырубить сквер, жители начинают сопротивляться. Здесь разделение четкое: «мы» - бесправные, обманутые граждане и «они» - коррумпированная, безнаказанная власть. Но есть две темы «Кавказ»/«Средняя Азия» (Кто еще будет гастрабайтером на этой стройке?) и Запад (про Запад как бы уже вообще). И тут же вырисовывается другое «мы» - народ и государство, т. е. бесправные, обманутые граждане вместе с коррумпированной, безнаказанной властью против мигрантов, Запада и Америки. Для нас это охранительное националистическое мировоззрение является компенсацией тошнотворной нашей действительности, что воспроизводится властью (в той мере, в какой власть воспроизводит у нас действительность) на основе все того же мировоззрения. Вот такая Русская идея получается.
Ксенофобия оказалась единственным идеологическим интегрирующим началом, единственным и наиболее комфортным для власти коммуникативным каналом между обществом и «вертикалью». Не власть придумала это, но она целенаправленно работала на деградацию всего того в социуме и культуре, что противостоит державно-националистической идеологии, блокировала становление квалифицированных гражданских и правовых скреп. Ксенофобия как способ манипуляции обществом, как простой и от того достаточно эффективный механизм консолидации. При иллюзорной уверенности, что она-власть всегда сможет контролировать ксенофобию и ее носителей. (С какого-то момента ксенофобия начнет манипулировать самой властью.)
Здесь вспоминается заочный спор Л. Радзиховского и А. Пионтковского: Радзиховский настаивает на том, что нынешняя система власти является гарантом от прихода нацистов, ибо они неизбежно ( по итогам жизнедеятельности этой самой системы власти) победят в случае ослабления режима и перехода к честным выборам. Пионтковский считает, что во имя сохранения своей стабильности власть может нацифицироваться сама. Кажется, оба  правы. Какой из двух тупиковых вариантов выбрать? Выбираем катастрофу быструю или же несколько отсроченную. Может быть, выберем в пользу порядка. В каком варианте катастрофы порядка будет больше? Нужны системные политические реформы, демонтаж авторитаризма и тэ. дэ. – здесь трудно не согласиться с Пионтковским, но, все-таки, с определенными гарантиями невозможности победы нацистов демократическим путем. Только гарантии эти должны находиться в правовом, а не в бюрократическо-силовом поле. Чтобы это стало хоть сколько реально, нужна наша воля. А чтобы такая воля у нас появилась, нам надо достаточно многое переосмыслить в самих себе, в своем прошлом, в самом своем культурно-историческом типе. Где-то с середины 90-х гг. мы выбрали роль заложников самих себя, своего менталитета, своего архетипа, своей духовной и исторической инерции. Национализм,  имперский патриотизм, державно-националистическая идеология – адекватные инструменты такого выбора. Они дают нам санкцию на историческое, интеллектуальное, духовное бездействие. Но цинизм нынешнего времени еще и  в том, что и эта идеология обладает низким потенциалом харизматичности. Абсолютное большинство граждан (слава богу!) не собирается приносить ей реальные жертвы. Впрочем, одного уже комформистского равнодушия большинства вполне достаточно, чтобы готовое бить и убивать меньшинство справляло свой праздник.

.
В ближайшее время мы, очевидно, услышим много слов о том, как важен для нас умеренный, просвещенный национализм. Так вот, национализм выстраивает (пытается выстроить) жесткую репрессивную ценностную иерархию и его цель – вытеснение всего, что оппонирует ему в культуре и социуме – он, тоталитарен как идеология и как практика, и не может быть умеренным и просвещенным в принципе, не может ограничивать себя сам. Он умерен настолько, насколько заставляют его быть таковым выступающие против него…
 

В нынешней нашей конкретике национализм -- способ осуществления той, столь значимой для нас сладкой жалости к самим себе, таким замечательным, но обманутым внешними и внутренними врагами (мы только прикидываемся, что сия механика не понимается нами). Национализм -- наше право на распущенность мысли и чувства на условии нашей правоты. Но опасно быть все время правыми и с комплексами своими рано или поздно придется раставаться. Так лучше рано (пусть это "рано" уже довольно - таки "поздно") и желательно делать это с достоинством.