Точка зрения профессионального зрителя

ПРО ЯОЙ.

Вступление

Итак.
В первую очередь надо сказать вот что. Это моё мнение и только моё. Оно никого ни к чему не обязывает, но, возможно, наведёт на некоторые мысли. Это нужно подчеркнуть, потому что я знаю за собой педагогическую привычку убедительно разглагольствовать. Я не хочу убеждать. Мне просто хочется порассуждать. Именно поэтому я не намерена рассматривать японцев и их точку зрения на это дело. Я еще не знаю языка, не понимаю эту страну и не могу квалифицированно рассуждать на эту тему.
На эти размышления меня натолкнули два случайных вопроса, которые задали близкие, с некоторой оторопью наблюдавшие мое новое увлечение. Это я к тому говорю, что я тут не претендую на научность, энциклопедический обзор вопроса и всё такое. Это просто мысли на тему – что ж такого привлекательного в этом жанре? В первую очередь, лично для меня, обычной тетки, самостоятельной и достаточно взрослой (категории «за 30»), бездетной (пока), но – с вполне устроенной личной жизнью?

Про них

Слегка непоследовательно, но… Когда я читаю вещи типа «Bi no Isu» (или смотрю классику яоя типа «Ai-no Kusabi»), появляется ощущение, что вот сейчас посреди кавайных и андрогинных мордах вдруг выглянул край настоящего лица. «Bi no Isu» – это яой-манга о якудзе. И начинается она с того, что половину первого тома одного из главных героев изощренно пытают. К середине выясняется, что о том, про что его выпытывали, он вообще ни сном ни духом, и когда его развязывают, распорядитель пыточной команды его спрашивает – хрен ли ты мне сразу-то не сказал, идиот?!? Мы тебя чуть не прикончили! А парень отвечает: «У меня не было другого шанса просто побыть рядом с тобой, шеф». И оставшийся кусок манги они проводят в постели.
Это – Япония. Именно это – мечта, образец нравов. За это боролся и умер несчастный фанатик Мисима. Вот такое подчинение вышестоящему, полное и абсолютное. Вот такое удовольствие – только через боль и насилие. Вот бусидо в полный рост – не строгие лица и острые мечи, а бытовое, ежедневное. Бытовое. Я никогда не пойму эту страну, даже если выучу язык.
Разумеется, было бы глупо считать, что вот это и всё, чего можно ожидать от японцев. Но когда в самых каваяшечных моментах других манг и аниме видишь те же черты, становится как то… Ну, даже не знаю, как выразиться. Наверное, так чувствует себя хороший археолог, наткнувшийся в пустыне на совершенно неожиданный фрагмент кости – бросить всё и немедленно копать, копать, копать! (Мисима образцово-показательно самоубился, а кому досталась его теория? Мафии. Омерзительным подонкам. Отсюда вывод: фанатизм никогда мир не спасал и не спасёт. Фанатизм вообще вреден для рассудка и здоровья и самого фанатика, и тех, кто его окружает. Ну, это так – заметки на полях.) Но вот скажите мне – вы много видели в мангах и аниме сюжетных ходов, где герои честно бросаются друг другу в объятия? Скажу даже точнее – вы их вообще видели? Даже когда последнему покемону ясно, что герои без ума друг от друга и если сейчас не займутся сексом – помрут нафиг, просто лопнут оба; даже когда герои в тоске извели в радиусе километра все подходящей формы овощи, сточили скалку до зубочистки и заработали кровавые мозоли на конечностях; даже когда они уже тридцать три раза занимались сексом, и всё было чудесно и благополучно – прямо на наших глазах… Почему, чёрт возьми, в каждом следующем эротическом моменте одному из героев обязательно надо убедить меня (читателя, зрителя), что происходящее сейчас в сюжете – подлинное и реальное насилие? И что этот персонаж испытывает не просто дискомфорт, а в самом деле острую боль? Почему? Почему эти герои не просто взаимозависимы по жизни, а именно и подчёркнуто зависят друг от друга строго по вертикали «хозяин-слуга»? (В мягкой ли форме или в буквальной и жесткой – неважно. В яое это вообще стопроцентное явление – за крайне, крайне редкими исключениями; не буду голословно говорить за другие жанры, но подозреваю, что там в смысле эротических элементов – те же яйца, только в профиль.) Причем это ж ведь неважно, кто герои – женского пола или мужского, подростки-«унисекс», брутальные мордовороты или вообще увешанные ушами и хвостами кавайные бесполые персонажи. Почему? (У моей подруги родилась мысль на эту тему. Вот она, слегка модифицированная мной. Всё-таки эпоха самураев необратимо повредила рассудок японцев, как нации в целом. Не спорю, это была замечательная эпоха, очень закономерная – в истории вообще мало что бывает с потолка, всё закономерно. Надо было воевать, надо было защищать границы, экспансия опять же… Но всё же человек способен что угодно довести до абсурда, и вот тут безразлично – какой этот человек нации, расы и т.п. Ведь для нищих безграмотных крестьян в Европе тоже было закономерно защищаться от порождений дъявола, верно же? А чем кончилось? Пол-Европы баб на кострах сожгли, превратили рыжих в уникальный фенотип и разработали пыточную систему, которую даже в последующих веках никто не переплюнул, невзирая на всяческую фармакологию и нейроразработки. Полагаю, что у каждого народа была в истории такая эпоха. Инквизиция необратимо повредила рассудок европейцев, и то же самое я считаю про японцев и их эпоху самураев. Выверт воспитательной системы. Логика подчинения в кубе, помноженная на островной замкнутый менталитет – бежать некуда! – породила вот такой феномен.
Любой сейчас вправе спросить – японцы там, европейцы… А что я про нас-то на эту тему думаю? А вот ничего не думаю. И не могу думать. Я здесь внутри, мне мало что видно. Да и, честно говоря, про «у нас» – вообще отдельная тема. Мы страшны всему миру именно привычкой последовательно выворачивать наизнанку любую идею. Умом Россию не понять… Да и не только Россию, по правде-то говоря. Вернёмся.)
Вы мне скажете, что и для нас эта схема привлекательна, причём тут японцы? У нас тоже целая куча эротических эпизодов и в реальности, и в фантазиях драматургов и писателей строятся именно по этой схеме. Да, вы правы. Но! Во-первых, это, на мой взгляд, – повод задуматься о собственном восприятии этого факта. Вот только не говорите мне, что насилие – это здоровое проявление полового влечения! И во-вторых, не все. Присмотритесь. Отбивалась ли Джульетта от Ромео с воплями «Отвали, мне больно!»? Нет. Они по другому поводу переспать не решались. И нечего тут ржать и кидать в меня тапками за отсталость и старомодность. Я крайне неэрудирована в современных произведениях массового искусства, но – нет. Нет такого и в современных нам – интересных нам – сюжетах. Вот так.

К вопросу о. Если кому интересно, есть такая книга «Обнаженная Япония. Эротические традиции страны Солнечного Корня» Александра Куланова и Нацуко Окино. Чрезвычайно любопытная книга, она отпугивает любителей «восточной клубнички» тем, что там рассмотрены именно традиции – от первобытных мифов плодородия до межрасовых браков и сопутствующих им моментов столкновения культур. Рекомендую. Куланов – японист по убеждениям и журналист по профессии, поэтому его книги вкусны, серьёзны и на редкость для современных авторов удобочитаемы.

Ладно, это так, лирика. Я сказала, что рассуждать о японцах не буду, и это – максимально возможное с моей стороны рассуждение на эту тему.
Вернемся к нашим печальным (радостным, кавайным, брутальным, андрогинным – нужное подчеркнуть) страдальцам. В-общем, к яою.

Физика и лирика

Выше я уже упоминала, что ключевой точкой для этого потока сознания послужили два вопроса. Один из них задала моя подруга, которую я усадила рядышком с собой смотреть сериал «Junjou Romantica». Посмотрев первую серию, она недоумённо спросила: «И что авторам стоило сделать на месте мальчика-студента девочку-студентку? Бытовуха была бы та же самая – готовить, стирать, убираться, смущаться по жизни от любой фигни, – а всё выглядело бы намного здоровее и естественнее!»
Я озадачилась капитально. В самом деле – кой чёрт? Эпатажа для? Глупости. Я сама драматург и прекрасно понимаю, что незакономерных вещей в сюжете не бывает. Любая мелочь чем-то обусловлена. Сюжеты, допускающие невнятности и рояли в кустах, обречены на вымирание, их даже тираж и реклама не спасают. Зачем – именно мальчик, а не девочка? Ведь и правда – логика характера та же самая, а смотрится биологически здоровее…
Простите, я о немного о физиологии сейчас, это важно. Это несколько издалека, но ближе к нашей теме, чем вы подозреваете. Учёные уже кучу веков маются с таким явлением психики, как инстинкт. Строят иерархии, определяют, перетасовывают, ссорятся. Однако же все давно сошлись на том, что базовым для человека является инстинкт самосохранения. Из этого и будем исходить. Фундаментальный для выживания любой биологической системы инстинкт самосохранения делится пополам – на инстинкт самосохранения особи (вовремя пожрать, поспать и эффективно отбиться, чтоб самоё не сожрали) и инстинкт самосохранения вида (размножиться и сохранить потомство даже ценой собственной смерти). Это я к чему? Смотрите. Вам приходила когда-нибудь в голову такая любопытная мысль: табу на мужскую гомосексуальную любовь биологически непреодолимо? Биологически. Это табу на уровне архетипа. Я вообще подозреваю, что оно не на уровне головного мозга живёт, а где-то в спинном (если там что-то такое может жить). Общество может сколько угодно демонстрировать лояльность, разрешать однополые браки, можно провести сколько угодно парадов, демонстраций и церемоний братания. Но это – единственный на планете тупиковый вид влечения. Я говорю именно про мужчин, да. К женской однополой любви никогда нигде, ни в какой категорически культуре нет и не было такого отношения. Вы на законы разных стран посмотрите. Я не спец по юриспруденции, но вот возьмите хоть СССР – за мужской гомосексуализм серьёзная отсидка полагалась, а женский как бы и не существовал. (Это в стране-то, в которой вообще секса не было! Вот ведь как. Секса не было, а мужской гомосексуализм – был. Так был, что аж уголовную статью завести пришлось. Это логика общества, защита от вымирания.) Это очевидно и понятно – почему. Бабы могут размножаться без мужиков (хоть и искусственно тогда придётся это делать), а вот мужики без баб – нет. Никак. Нечем выносить. И родить нечем.
(Не надо про клонирование. Не надо. Что-то про это самое клонирование ни черта не слышно вот уже изрядно лет. Не всё, видимо, оказалось так просто, и человечество вернулось к той же точке, с которой начинало. Не срослось побыть творцами. Вот когда срастётся, тогда и поговорим. К тому времени и общественный стереотип на эту тему может здорово измениться, тогда всю мою нынешнюю болтологию нужно будет кардинально пересмотреть. А мы живём сейчас, и разговор про сейчас.)
Вот это и трогает – до слёз, до печёнок. По сути своей созидающее чувство, обречённое на тупик и трагедию с самой начальной своей точки.
Ваше право – верить мне или нет, но для меня это факт. Уйдя из дома, я много лет жила в очень странном обществе, и таких людей там было много. Обоих полов. Штука в том, что всё так же. Те же цветы, конфеты и походы в кино. Тот же флирт, то же кокетство, та же ревность и та же страсть. Нет разницы с гетеро-парами. Нет. И вот когда это так, просто и честно, это – страшно. Именно этим такие истории трогают нынешнего читателя и зрителя – замотанного, насмотревшегося уже всего до икоты, пресыщенного (даже временами – зажравшегося в эмоциональном, конечно, смысле) нашего современника. Простой неподдельной и реальной трагедией, которая даже Вильяму нашему Шекспиру вряд ли снилась. Ромео с Джульеттой, в конце концов, могли жить как люди, если б у их родителей случилась хоть капля мозгов. А этих ничем не спасёшь.
Эмоциональный удар – это альфа и омега любого творческого продукта. Зацепить зрителя (читателя), заманить, погрузить в сопереживание героям. Современный зритель-читатель, заваленный эмоциями по макушку, давно научился противостоять ухищрениям драматургов и писателей. У кого-то просто эмоциональная сфера от напряга усохла (знаете, это как разбитые костяшки пальцев: если много драться, нарастает защитный слой накостницы, но пальцы потом плохо работают – чем больше панцирь, тем хуже гибкость) и на воздействие извне уже слабо реагирует; кто-то по другому обороняется (я вот не боюсь темноты, и мне глубоко пофиг: пусть хоть десяток ведьм из Блэр припрутся к моей палатке и будут вокруг неё всю ночь с бубнами плясать – я если и проснусь, то только врезать сапогом, чтоб заткнулись). А вот этот удар – заранее обречённые отношения – настолько, извините за невольный каламбур, ниже пояса, что обороняться практически нечем. И на это зритель (читатель) может отреагировать только сопереживанием.
Так вот. Никак, получается, мальчика на девочку не заменишь.
Что ещё?

Пара слов в сторону

Готова поклясться – пару абзацев назад у читающего этот опус родился логичный вопрос: а как с этим делом у аффтара? В смысле, с гомосексуальными стремлениями и проявлениями? Разочарую, друзья, – никак. Для того, чтобы жить рядом с этими людьми, вовсе необязательно быть таким же, как они. Более того, вот ведь интересная штука: гетеросексуальный персонаж в такой компании, ведущий себя безразлично, не истерикующий на тему и не бъющийся в конвульсиях с воплями «Кругом одни пидарасы!», вызывает у них уважение и ощущение надёжности. Можно о чём-то спросить и получить спокойный ответ (надо сказать, что большая часть вопросов вообще задаётся не для информации, как таковой, а именно чтоб это самое спокойствие ещё раз проявили на людях. Продемонстрировали, что считают нормальным, обычным человеком. Собственная странность и неадекватность ощущается этими людьми очень остро, поверьте) или можно просто быть уверенным, что вот этот – не помеха, потому что не наш.
Знаете, кто-то из умных людей (Пелевин, кажется) сказал правильную вещь: «Голубые бывают активные, пассивные и актуальные». Актуальных, по-моему, более 90 %, вам так никогда не казалось? Страшная вещь – мода… Подростки на ночных улицах мегаполиса – голые пузики, в каждом ушке по брюлику и на физиономиях написано: «Я – вещь. Цена такая-то. Но имей в виду, мне утром в школу». Одно утешает – ведь вырастут же они когда-нибудь?!? Не знаю, что сказать. Не знаю. (Про написанное на мордах – это не моё, это моя подруга так выразилась. В гей-сауну сходила. Как она туда попала – вообще отдельная история, но сходила. Из любопытства. Вернулась – глаза по блюдцу размером, злая, в растрёпанных нервах: «И вот такие потом ко мне на уроки приходят!!!» Школьный учитель она, моя подруга.) Это вообще не по нашей теме. Для таких персонажей существует определение – «педагогическая запущенность», и, честно говоря, я бы применила к их родителям образцовую порку. Да, я, наверное, злобная грымза, но именно так я и думаю, если по-честному.
Лесбиянки – это тоже отдельная тема. Мне неоднократно доводилось слышать потрясающую чисто мужскую точку зрения – эта, дескать, лесбиянка, потому что ей мужика нормального не попадалось. А вот я ка-ак!... И не будет она больше лесбиянкой. (Про такое явление, как «нормальный мужик», я вообще отдельно выскажусь. Попозже.) Иногда до слёз смешно наблюдать, как мужчины заводятся на какую-нибудь страхолюдную тётку только и исключительно потому, что она лесбиянка – «ориентацию сломать». (Это я в кавычки взяла не хохмы для, это прямая цитата из рассуждений на соответствующую тему одного моего знакомого!) Ё-моё… Многие девушки, особенно кто про свою внешность невысокого мнения, специально распускают про себя такие слухи, сами! Именно для того, чтобы обратить внимание. Тут, ясен пень, играют на естественнейшем мотиве – доказать, что мужик. Нет – что Настоящий Мужик, во! (Ох и выскажусь же я…) Нашли чем доказывать… Я наблюдала за такими эпизодами неоднократно. Знаете, что происходит? Реальная лесбиянка не понимает мужчину. И ничего у них не получается. Но иногда встречаются склонные к экспериментам дамы этого склада. И всё получается. А потом они возвращаются к своим женщинам и – просто смеются. И как мужикам своё несчастное достоинство (во всех смыслах) не жаль? Хотя… Мужики-то как раз этого не видят.

Вообще, было бы чрезвычайно интересно почитать подобный опус, но написанный мужчиной и – про жанр юри. Ходят слухи, что каждый мужчина хоть раз в жизни этим жанром в том или ином виде поинтересовался. Я не проверяла, конечно, но вот, достоверно зная вышеизложенную ситуацию с лесбиянками, подозреваю, что так оно и есть. Вот интересно было бы почитать – что вас-то в этом привлекает? Неужели только поиск «обездоленных» мужской лаской баб?
Вернёмся, впрочем, к мужчинам-гомосексуалистам. Почему я сказала, что демонстративных голубых более 90%? Задумайтесь сами – может ли быть в обществе такое, чтобы реально столько было народу с повреждённой генетической программой? Голубых на самом деле мало (это, конечно, не повод заносить их в «Красную книгу»), и они знают о своей ненормальности и, как правило, искренне переживают. А в остальном – люди как люди. Обычные люди. Ничего особенного, правда. Среди моих знакомых есть голубые, про некоторых никто, кроме меня, не знает этого факта, про некоторых знают, и поэтому с ними общаюсь только я. Разве статус гомосексуалиста отменяет ум, доброту, надёжность, честность, способность чуствовать и понимать? Вот и я думаю, что не отменяет. Это хорошие люди, а на остальное мне наплевать. Я с ними не спать собираюсь, а дружить и работать. И точка.

Сильно отвлеклись мы от яоя, но раз уж пошёл разговор… Я убеждена, что те или иные элементы гомосексуализма присущи всем без исключения. Сейчас всё объясню. Не уверена, что есть такой термин, но для себя я называю это – латентный подростковый гомосексуализм. И обитает он, на мой взгляд, во временных рамках полового созревания. (Ладно, фиг её знает, современную молодёжь, когда она там созревает… В моё время это было примерно от 12 до 16 лет. Кстати, подозреваю, что сейчас то же самое, просто мы постоянно путаем половое созревание с половой же распущенностью.) Короче, это когда гормональному балансу ещё до статуса собственно баланса, как черепахе пешком до Эвереста, а в мозгу происходит непрерывный процесс сотворения кумиров из чего попало. И всё это крепко замешано на специфической для этого возраста чёрно-белой призме восприятия. Кумиры сотворяются из чего попало, и до кумира противоположного пола («я хочу быть с ним\ней») обязательно сотворяется кумир своего пола («я хочу быть, как он\она»). В этой точке легко засечь возможные отклонения, кстати. Если вдруг выясняется, что для девочки заработала формула «я хочу быть, как он», это повод серьёзно задуматься – девочка ли у нас формируется? Ну, и наоборот. (К слову. Фрейд, конечно, Фрейдом, но у нас-то уж больше века не принято мелких пацанов в платья наряжать, как до XX века было. На повально неестественное детство не кивнёшь уже.) Весь этот процесс руководству разума абсолютно не подвержен, как появление прыщей. Неосознанно начинается, неосознанно протекает и так же, как правило, и завершается. Обычно с завершением созревания и с формированием образа полового объекта. И забывается нафиг, за ненадобностью. Пережили, переросли – и всё. Как в любом процессе, здесь есть свои отклонения, и их можно увидеть и на них можно повлиять.
Это явление даёт нам возможность относиться с пониманием к логике обожествления и обожания высшестоящего своего пола в аниме и манге. Мы все там были, мы это помним – где-то в глубине, подспудно, но помним. Из кого творятся кумиры «хочу быть как»? Из старших. Из высших. Из недосягаемых. Всё просто и очень естественно, на мой взгляд.

Вот и вся моя точка зрения на гомосексуализм в целом и голубых в частности.
Вышло по итогу не совсем в сторону, и хорошо. Пора возвращаться к нашим трагическим героям. Смотрим мы яой, конечно, не только за-ради порыдать над несчастными влюблёнными и потешить остатки детства в подкорке. Не только. Всё хитрее. Есть ещё моменты, цепляющие именно женщин. Поехали дальше.

О Настоящих Мужчинах и Настоящих Женщинах

Смотрите, какая интересная штука – вот скажите, вы когда-нибудь задумывались о таком явлении, как «стереотипный образ»? Я имею в виду не художественный шаблон, типаж (хотя и это тоже играет свою роль, но – скорее роль отражения), а образ чего-либо в социуме, в, так сказать, общественном сознании. Задумывались? А ведь он есть. И на нем, например, строятся такие категории взаимососуществования людей, как «прилично-неприлично», или львиная доля воспитательных стереотипов. («Причешись немедленно, ты же девочка! Настоящие девочки всегда аккуратные!» Знакомо, дамы, да?)
Так что у нас с общественным стереотипом, по которому мы вольно или невольно равняемся сами и равняем поспевающие поколения? Давайте посмотрим на общественный образ Настоящей Женщины и Настоящего Мужчины. Образ Настоящей Женщины сейчас чрезвычайно широк и разнообразен – и визуальный, и, как бы это так выразиться внятнее?.. Внутренний, что ли. Я вот про что: женщина сейчас может быть любой – и элегантной, и эпатажной, и даже брутальной – она всё равно остаётся женщиной в глазах окружающих. Она может работать где угодно и кем угодно или вообще не работать, одеваться в юбки или брюки (что вообще до начала прошедшего века было жесткое табу – я про брюки). Она может быть жестокой, мягкой, спортивной, изнеженной, чадолюбивой до состояния клуши или вообще не иметь материнского инстинкта – и общество её за это упрекать и порицать не будет. Образ Настоящей Женщины кардинально изменился (наверное, правильнее вообще сказать – взорвался) за очень небольшой отрезок времени.
Посудите сами: от Средневековья вплоть до XIX века все с этим делом было более-менее устаканено – мужики строго активны, тетки строго пассивны. Декорации, конечно, менялись: мужики воюют – тётки машут им платочками с крепостных стен; мужики сидят в конторе – тётки хозяйнуют дома и смотрят за детьми; и так далее. А вот за прошедший век все в мире как с цепи посрывались – случилась прорва всяких событий именно на почве общественного стереотипа. Тут и эмансипация, и феминизация, и сексуальная революция – до чёрта всего произошло в сравнительно короткий отрезок времени. Если в самом начале века все было то же самое, что и тысячу лет до того – работать тёткам неприлично, деньгами распоряжаться неприлично, приличные тётки вообще дома сидят и ведут хозяйство, – то сейчас-то!
Вообще, как на самом деле мужчины нас, женщин, воспринимают – это их надо спрашивать. Я могу только высказать то, что вижу. Привлекательность женщины для мужчины не зависит более ни от манеры одеваться, ни от профессии, ни от характера, ни от образа жизни. Женщина остаётся женственной невзирая на статус, пост и прочие дребедени, и тому есть куча примеров.
А что же у нас с Настоящим Мужчиной? А с ним у нас засада, дамы.
Мужчин здорово тряхнуло ударной волной от взрыва бабьей активности, о котором мы уже порассуждали выше. И они потеряли трон, вожжи, статус сильного (необходимое подчеркнуть). И скисли. Нынешний стереотип Настоящего Мужчины узок и беден настолько, насколько широк и богат современный нам стереотип Настоящей Женщины. Давайте прикинем – как мы думаем о мужчине? О некоем абстрактном мужчине? Чтобы в разговоре было всем понятно, что речь не о тётке? О ком, чёрт возьми, мы рассказываем анекдоты: «если не пьёт пива, не шляется по бабам и не сидит за компом – потыкай его палочкой, он, по ходу, дохлый»?!? Или: «умильно прижаться к плечу мужчины, слушать его сонное сопение, потом взять тапок, треснуть изо всех сил по морде – чтоб не храпел! – и снова умильно прижаться к плечу»? (Цитаты откуда попало – что вспомнилось, то и привела. Источники утеряны в моей не сильно стабильной памяти, извините ;) )
Так какой он? Как он выглядит? (Вот тут чертовски не хватает личного разговора. Ну, да ладно, у меня были подопытные, которым я задавала этот вопрос и интересовалась ассоциативными рядами. Придётся вам верить мне на слово.)
Во-первых, он молчалив. Демонстрировать свои эмоции недостойно Настоящего Мужчины. Надо замкнуться и молча жевать всё это, пока печень не треснет, изводя окружающих суровым видом и эдакой скупой брутальной философичностью. И – да, он брутален. Суров, нелюдим, одинок, как тамбовский волк. Желательно ещё – накачан. Или умеет что-нибудь – но уж тогда обязательно деструктивное. Метко стрелять. Или владеть какой-ни-то борьбой. Короче – Настоящий Мужчина должен уметь убивать. От образа мужчины за эти сто лет последовательно отпали стороны «опора» (откуда слово «замуж» происходит, помните?), «добытчик», «родитель» (не знала, как назвать. Но вы поняли, я про всё сразу – и про детей делать и честно растить, и про то, о чём в деревнях говорят «земля в руках цветет». О созидательной стороне в целом, о Хозяине). Всё это теперь делают бабы. От образа мужчины осталась только деструктивная функция, раньше входившая в «опору» в качестве защитного элемента – замочить врага своего жилища. Жилище теперь созидают тётки, поддерживают тоже тётки (для них «хранительницу очага» никто не отменял). Таким образом, деструктивное приложение к «защите дома» осталось без базы и выродилось в «убийцу». Скрытого или явного, но тем не менее. Да и тут их тётки теснят. (Слуууушайте! Только что пришло в голову – так может поэтому они, бедняги, и молчат? Делать-то нечего, а сказать не приучены…)
Вот ведь что получается: молчалив, суров и с пистолетом в кармане… Настоящий Мужчина у нас ничуть не изменился со времён расцвета стиля «нуар». Помните такой? Ага, двадцатые-тридцатые годы прошлого века. Век, вы вдумайтесь в это – век! Сто лет бурного развития и расширения общественного образа женщины – это те же сто лет замораживания образа мужчины.
Я не отвлеклась, нет. Штука в том, что в яое мы видим тех мужчин, которых явно хотим видеть – душевно открытых. Эмоциональных. Ранимых. Ранимы они и так, это я и сама знаю – но там-то они этого не стесняются! И, блин, не молчат, как пеньки! Они снимают броню, они проявляют целую кучу разнообразных эмоций, они – мужчины – начинают выглядеть живыми. Возможно (подчеркну – возможно!), в хороших, действительно талантливо написанных, нарисованных и снятых образцах этого жанра мы видим их реальных? Таких, какими могли бы видеть, если б не вбиваемое с детства «не реви, а дай сдачи! Настоящие мальчики не ревут!»? (И, кстати – да, лично я вижу.)Может, поэтому нам так симпатичны эти истории? Симпатичны живые люди (а не ходячие стереотипы)?

Собственно, вот и всё. Почти. Волшебную формулу «Dixi» я скажу после десерта.

ПРО ЯОЙ - 2.

Послесловие или Баллада о мужественности

(Реальная житейская история, произошедшая со мной во времена оны.)

N лет тому довелось мне приехать в славный город Питер. На пару дней, по делам. Во время майских праздников.
Собственно история начинается с того, что я, жутко уставшая и невыспавшаяся, прибрела в общагу питерской ветеринарной Академии (СПбГАВМ).

Предыстория со сборами в дорогу – отдельная песня, но если коротко, для полноты картины… За 2 дня до отъезда – учёба, работа; ночью – сборы в лес; днём – дрова, палатка, готовка и прочие радости пикничка на природе; ночью – глобальная попойка с песнями, плясками и воплями на манер булгаковского Бегемота «Бал!!!» (Что мы там справляли – самайн, бельтайн, чёрт, леший… Не помню. Бал Королей.); днём – объезд всех желающих отправить письма, посылки и т.п. в славный город Питер; вечером – погрузка в поезд... Мечта поспать хоть раз за трое суток накрылась медным тазом с просто-таки космической неотвратимостью – в вагоне гуляли «братки»… Мордовороты в спортивных костюмах и золотых цепях шлялись по вагону и, заметив спящего, тормошили беднягу с воплями: «Ты мене уважжашь? Тады п’дём выпьем!» Двери не запрёшь – нету их, плацкарт. Проводник уже щеголяет фингалом. Из обрывков разговоров выяснилась совершенно феерическая картина: оказывается, ребятки начали праздновать первомай уже пару дней назад и очень интересным способом – решили поехать пошляться по Москве, взяли билеты и, чтоб не заскучать, ящик водки. Приехали, догнались на вокзале, подрались, ещё догнались пивком и сообразили, что пора домой. По этому поводу взяли билеты и, чтоб не заскучать в пути, – ящик водки… Приехали в Питер, догнались пивком и сообразили, что по Москве-то они так и не погуляли! Поматерились, взяли билеты, попили пивка и… Правильно – докупили ещё ящик водки! Не знаю – на каком витке этой невероятной экскурсии мы с ними пересеклись…
Как-то приехали, в-общем. Время раннее, 5 утра. До общаги академии ехать примерно с полчаса. Рановато, думаю, вахтёрша мне своего прерванного сна не простит. У самой – четвёртые сутки без сна тикают и недорастворившийся «бальный» алкоголь ещё бродит по крови. Чтоб не вырубиться тихо в уголочке и не влететь вместо деловой поездки в экскурсию по местным обезьянникам, пошла гулять. Как в том мультике: «И я пошёл погулял. Потом ещё погулял…»
Когда я уже несколько обалдела от гуляния, а на часах подходило к девяти, настал наконец резонный момент выхода на финишную прямую – к общаге. «А уж там – точно посплю! Хоть пару часов», – наивно подумала я… И погрузилась в метро.
Вы уже всё поняли. Да, судьба меня в те несколько дней зачем-то принялась дрессировать. Короче, я заблудилась. Препутала станции метро. Не такой уж феномен, конечно – недосып опять же, ясное дело… Но всё равно, приятного мало. Я намеряла какое-то дикое количество километров по улицам и мостам. А самый бред: кого ни спрошу, как пройти, – всё, как назло, натыкаюсь на таких же, как я, приезжих! В финале моего марафона мне свезло – наконец-то, следующая спрошенная бабушка оказалась местной и внятно объяснила мне куда идти. Идти, по счастью, оказалось уже всего ничего.
В итоге, в общагу я попала аж часов в восемь вечера. И – странно бодрая. Видимо, случился к тому моменту в моём организме парадокс наподобие второго дыхания. То есть, я понимаю, что дальше так нельзя и надо лечь и поспать, иначе фиг знает, что случится. Но при этом чёткое ощущение что ближайшие пару-тройку часов я ещё пробегаю практически без потерь, если надо.
Пришла. Уф! Отдала паспорт бдительной бабушке-вахтёрше, расписалась в какой-то бумаге и вползла в лифт. Всё! Пара шагов до спасительной горизонтали! Ура!
В лифт со мной входит этакое очаровательное существо – невысокий, ниже меня росточком, юнош. Щупленький, золотые кудряшки, огромные серо-голубые глаза с ресницами класса «фотомодели со своей супертушью дохнут от зависти», личико сердечком и россыпь конопушек по этому самому личику. То самое, что сейчас называют «кавайный». Совершенно конфетный персонаж.
– Тебе какой? – спрашивает.
– Девятый.
– А. И мне, – тыкает кнопку.
Дряхлый лифт медленно закрывает свои артритные челюсти и, подозрительно дребезжа, начинает неспешно карабкаться вверх. Юнош меня без смущения разглядывает, и я его, надо сказать, понимаю. Я тогда тоже была чрезвычайно колоритна – тоща, длинноволоса и откровенно накачана (работала на конюшне, а ежедневное перетаскивание мешков и тачек больше себя весом способствуют фигуре круче любого фитнесса). Плюс кило фенечек, банданочек, бисера, верёвочек, высокохудожественно драные джинсы и косуха – явно с чужого плеча. Амазонка ;)
Стоим, глазеем. Юнош наивный и компанейский, как пятилетнее дитя.
– А ты откуда?
– Из Москвы. А ты?
– А, – машет рукой. – Из N-ска.
– Неслабо, – одобрительно отзываюсь я. – Молодца. В такую даль… Ломоносов.
Юнош хихикает.
– Первый курс?
– Ага!
– Ну и как?
– Клёво! Я животных люблю.
– Молодец. Я тоже.
Помолчали. Лифт кряхтит, но упорно ползёт к цели.
– А ты к кому?
– К Наде.
– Классно! Она здоровская! Она нам всегда помогает. Она у нас старшая по этажу, потому что на последнем курсе. Мы её все слушаемся. А тебя как зовут?
– Света. А тебя?
Косится в сторону и мнётся.
– Э… Ну… Юлий.
– О! Хорошее имя. Юлька. Июль.
Юнош расцветает.
– Июль? Классно!
За разговором доплыли. Лифт разжимает челюсти. Выходим.
– Женское крыло – вон! – тыкает пальцем. – Ты забегай, N-ая комната, ладно?
– Ладно, – соглашаюсь я и бреду в указанном направлении.
Июль вприпрыжку уносится по коридору в противоположную сторону – видимо, там мужское крыло. Забавный парень!
Всё! Ура! Умыться и спать. Немедленно! Подруга меня поймёт.
Дохожу до нужной комнаты, стучу в дверь. Тишина… Дёргаю ручку – заперто. Стучу сильнее – ноль реакции. Етить-колотить!!! И что мне теперь делать?
По коридору идёт девушка. Проходит мимо, открывает соседнюю дверь.
– Извини, – говорю. – Не в курсе, где Надя?
Девушка оборачивается и пожимает плечами.
– Фиг знает… Стучи. Может, спит.
– Дак стучу уже… И тишина.
Девушка ещё раз пожимает плечами и уходит к себе в комнату. Я барабаню в дверь изо всех сил – странно, как народ из комнат не повыскакивал? За первомай квасить разбежались? – и, не дождавшись ответа, окончательно падаю духом. Не понимаю больше ничего.
Бреду обратно к лифту. Сажусь на сумку с посланиями «Наде от родных и друзей» и роняю голову на руки, не в силах сообразить – что теперь делать. Усталость возвращается лавиной, глаза неотвратимо закрываются, знакомых у меня в Питере больше нет, ночевать мне больше негде, а уже вечер, и ещё один ночной марафон я не выдержу… И куда делась Надя? Ни записки, ни черта вообще…
На краю слуха тихие приближающиеся шаги. Кто-то останавливается рядом со мной и тыкает меня в плечо пальцем. Поднимаю голову и в поле моего, с трудом возвращающегося зрения вплывает расстроенная физиономия Июля.
– Слу-ушай… Я дурак, – покаянно говорит Июль. – Я же видел, что Надя полчаса назад ушла. И тебе сразу не сказал…
– Куда?
– На работу.
– Балинн… Какая же работа к чертям – вечером, в общегосударственный выходной?
– Да понимаешь, – разводит Июль руками. – Она недавно устроилась, в ларьке ночью дежурит. Типа, охраняет. Она всё равно мало спит – сидит там, диплом дописывает, и ещё деньги за это капают.
Ну и что? Ну, дежурит. Выходной же, придёт поди. Смотрю на Июля. Июль присаживается рядом на корточки и обеспокоенно смотрит на меня. И тут до меня плавно доходит…
– В каком ларьке? – в ужасе спрашиваю я.
– Не знаю. Она не говорила, а я не спрашивал.
У меня перед глазами встаёт жуткая картина: я бреду по Питеру, стучась во все попадающиеся по пути запертые ларьки… И нарываюсь на какого-нибудь настоящего охранца… И в таком моём состоянии я уже опасна для окружающих…
А Июль что-то тем временем уже решил.
– Пойдём к нам! – встаёт и протягивает мне руку.
Я с понятным сомнением смотрю на него.
– Пойдём, пойдём. Посидишь у нас. Давай, вставай! Мы, правда, с Витьком пить собирались… Ну, разберёмся.
Мне, в общем-то, терять уже нечего. Лады, будем пить, раз такое дело. Цепляюсь за руку и встаю.
Июль мгновенно повеселел – отобрал у меня сумку и потащил за руку по коридору.
– Во! – распахнул дверь. – Знакомься, это Витёк!
Ага. На одной из коек сидит парень – парень себе как парень. Обыкновенный. Причёска в стиле «уже не милитари, но ещё не бокс» и на физиономии следы ежедневной борьбы с прыщами.
Поздоровались, кинули мою сумку в уголочек, пихнули куртку в шкаф. Пока я ходила умываться, Июль, умница, сообразил чайку, и жизнь вроде как начала налаживаться.
– Слышь, – активизировался вдруг Витёк. – У тебя рублей 20 не будет?
– Будет, – отвечаю. – А за фигом?
– Дык, не хватает! – трясет мелочью в горсти. – А тут и праздник, и за встречу бы…
Мне, конечно, уже тепло и уютно. И парни вроде мирные, и чай, опять же… Но с головой я уже явно не дружу, потому что в кармане у меня 150 рублей, я вынимаю сотню и отдаю Витьку.
– Раз уж я вам, парни, навязалась, – говорю. – То бухло с меня. Гроши заначь до степухи, пригодятся.
Витёк прямо-таки засиял. И сразу засобирался. Я решила чуток сбавить накал умиления.
– Знаешь, ты это… Хоть сдачу принеси. Я ж тоже не миллионер.
– Ясно дело! – и дверь захлопнулась.
И тут я сообразила.
– Июль, солнышко! Вам по сколько лет? Ему же водку не продадут…
– Фигня! – машет лапкой Июль. – Мы водку не пьём. Мы в аптеке настойку покупаем, на лекарства нет возрастных ограничений!
Во блин, дети пошли! Мне в то время даже в голову такое не приходило. Да, в общем-то, и зачем бы? Мне-то уж возрастной ценз несколько лет, как не грозил. И эту самую аптечную настойку я в глаза не видела, поэтому ничего и не заподозрила. И, как показала практика, зря… Но какие-то ограничители в измученном мозгу ещё работали, поэтому я поинтересовалась:
– А закусь-то есть?
Июль помрачнел.
– Ну… Щас, он сдачу принесёт, посмотрим. Сможешь одолжить? Мы потом тебе со стипендии вернём, правда! С Надей передадим, когда она домой поедет!
Я без малейших сомнений и колебаний попрощалась со стольником и с трудом удержала себя от порыва погладить огорчённого Июля по голове.
– Хорошо. Разберёмся, не переживай.
Ожидаючи, пошли курить. И я решила поинтересоваться, не подводят ли меня глаза.
– Июль, а я правильно понимаю, что ты, э-э…
– Да, – серьёзный голос, твёрдый взгляд. Во как… – А тебя это напрягает?
– Нет, – пожала я плечами. – А с какой стати меня-то это должно напрягать? Просто спросила. А Витёк?..
– Не, – замахал рукой Июль. – Витёк – нормальный парень!
– Как же вы уживаетесь?
– Да нормально. Мы с одного города, он про меня и так знал, – Июль скорчил гримасу. – Ничего, уживаемся. Он меня даже защищает. Иногда.
Ага. Смешные люди индейцы… Ну, хоть, слава Богу, тебя есть кому защитить, славный ты человечек. Хоть иногда.
Вернулись одновременно с Витьком. То ли аптека прямо у общаги, то ли инвалидный лифт спортивный мальчик решил не мучать и бежал на родной этаж пёхом, то ли всё сразу.
– Ну?
– Во! – гордый собой Витёк вытащил из рукава бутыль.
«Настойка боярышника (спиртовая)». Первый раз вижу.
– Держи! – ссыпал в мою ладонь мелочь. – Всё честно, до копейки!
Я нервно хихикнула. Июль обалдел. Реально до копейки, фиг придерёшься – 7 рублей 23 копейки…
– Ты чё? – спросил озадаченный Июль. – А где остальное?
Витёк заулыбался и вытащил из другого рукава ещё бутыль и из-за пазухи ещё одну. Мы с Июлем мгновенно сравнялись в скорости падающих челюстей.
– На фига нам столько? – кажется, мы даже спросили одновременно.
– Дак ребята же придут! – радостно ответил Витёк.
Ё-моё… Прибила бы идиота. Да стольник уже не вернёшь. Июль растерянно посмотрел на меня. Я почесала репу… Эх, что жрать не приходилось! Ладно.
– Бери, – говорю. – пакет побольше и ищи пару ножниц.
– Зачем?
– Увидишь. Шевелись, готовить будем.
Июль встрепенулся, заметался, собирая указанные предметы (попутно отвесил попавшему в зону досягаемости Витьку затрещину). И мы пошли искать крапиву. Нарубили пакет, вернулись, я погнала Июля выпрашивать у соседок яйцо и горсть муки, и мы приступили к изготовлению самой бредовой в мире закуски – крапивных блинов. Июль мотался по кухне в кулинарном экстазе и всё пытался записать. Ему явно даже в голову не приходили подобные рецепты. Пока жарили, вскрыли первую бутыль – за знакомство и всё такое. Ну, и блины опробовать, ясен пень. Рассказала про свою эпопею с этой поездкой, поржали…
Мне, кстати, даже в голову не пришло поинтересоваться – что за гости ожидаются и в каком количестве. Подумалось мимоходом: ну кого могут пригласить пионэры? Пионэров из соседней комнаты. Тот факт, что у меня весь день прошёл под знаком ошибочных решений, мне даже не вспомнился.
Дожарили мы с Июлем наше странное блюдо, потащили радостно в комнату... И тут нас ждал сюрприз. В комнате обнаружились ожидаемые гости – пятеро ВДВшников… Июль оцепенел на пороге. Я, признаться, тоже. «Охренеть, – пронеслось в голове. – Вот только этого добра мне недоставало…» Блин! Однако, надо что-то делать. И я начала делать. Пнула Июля в комнату (чего стоять-то?), плюхнула тарелки на стол, поздоровалась с каждым за руку (а ручки-то к мешкам приучены, да и заевшую пряжку на амуниции можно и без плоскогубцев разогнуть…), демонстративно выдохнув, накатила одним махом стакан настойки и пошла дальше раскручивать действо в режиме «конюх – существо бесполое, и вообще я тут свой парень». Благо, не впервой, опыт имеется.
Под матерные шуточки и глючную зелёненькую закусь стремительно закончилась первая бутыль, потом, после перекура, вторая, а вот уже и третья на исходе… Одну из пустых бутылок я взяла рассмотреть поближе и обалдела, когда прочитала СКОЛЬКО там градусов… Да, бодун утром будет, как в том анекдоте – лучше б я сразу помер. Но что ж теперь? Уже всё выпито. Брутальный юноша Витёк сдался к середине попойки и сладко сопел на своей лежанке. Июль, оставшись в одно рыло за хозяина, какими-то нечеловеческими усилиями сдерживал бурную энергию десантуры в рамках разумного. А я сидела тихо и старалась прикинуться ветошью. Потому что мешки мешками, а их пятеро. А я одна. Июль, конечно, чудесный мальчик, но в драке эти лбы эту конфету уложат с одного щелбана. Пять тренированных мужиков. И я. И если дойдёт до драки, придётся калечить, чтоб не вставали. Потому что пару таких соперников одновременно я не потяну и в лучшем своём состоянии. А состояние у меня сейчас – слов нет вообще. Второе дыхание не вечно. Меня снова накрывает. И если я сейчас вырублюсь, а Июль тут будет разгребать это всё сам – чёрт знает, что из этого выйдет… И как бы они Июля не обидели, кстати…
Июль сообразил, что меня сносит, и заявил, что время пить чай, потому что бухло всё равно кончилось. А блины – ещё нет. Железной рукой оторвал меня от табуретки и потащил заваривать чай. Вышли на кухню.
– Слушай, продержись ещё чуток, а? – попросил Июль. – Мы сейчас их выпрем нафиг, им же чай пить скучно. И с нами им сейчас станет скучно – мы же примерные первокурсники, нам спать пора, второй час… Да и вахтёрша может припереться проверять.
Идею я оценила сразу, но вот момент с вахтёршей мне кое-что напомнил.
– Реально припрётся? У неё же мой паспорт…
– Фигня, – отмахнулся Июль. – Вот на это забей, разберёмся. В принципе, вряд ли она придёт. Что она, не человек, что ли? Праздник же.
У меня уже не осталось сил возражать, да и что возражать-то? Ладно, ты тут живёшь, тебе видней.
Принесли чай в комнату и начали играть по плану – зевать, «вспоминать» про вахтёршу… Суровые воины прониклись тяготами книжных червей и постановили – перекур и валим. Детям спать пора. Ура, наши победили! Июль поднял всю гоп-компанию и повлёк организованным табуном в курилку. Я шевелилась уже совсем с трудом, поэтому осталась сидеть с кружкой горячего чая.
И тут идиллия и кончилась. То ли я перестала от усталости выдерживать образ «своего парня», то ли солдат в пьяном угаре перешёл в состояние «по фигу кто, лишь бы потрахаться»… Но все ушли курить, а один остался. И сразу попытался перейти к делу. Схватил меня за плечо и попытался повернуть к себе. Я окаменела с чашкой в руках. Вот же, блин, так не хотелось драться… Их пятеро, и они пьяные, что просто страшно. А я одна. Блин… И тут, пока мозг лихорадочно искал выход – может, просто обморок изобразить? Напугается? Или ему уже всё равно? Или ляпнуть с ходу кружкой в харю? Чай горячий, кружка тяжёлая, хоть первая дезориентация противника сработает? – пальцы мои свело судорогой. Я никогда в здравом уме не смогу повторить такой номер – короче, я раздавила кружку. Громоздкую толстостенную дуру. Не понимаю – как. Но раздавила. Кружка лопнула, по столу полетели осколки (хорошо, не мне же в лицо!). О такой дезориентации противника я даже не могла мечтать – солдатик просто остолбенел! И тут в комнату вернулся Июль. Поинтересоваться, где застрял один из гостей дорогих.
А тут картина маслом: я сижу за столом, ВДВ-шник стоит рядом. Его рука лежит на моём плече. По столу растекается чай вперемешку с кровью и осколками от чашки. И над всем этим сюрно курится парок – чай был очень горячий, только что свеженького принесли… За спиной Июля воздвигается ещё пара рож, и кто-то брякает какую-то глупость. Типа, «чё ж ты без нас начал».
И тут Июль взорвался. Никто не то что пискнуть – моргнуть не успел. Маленький тощий мальчик выпер пьяную ораву на пинковой тяге. В распахнутую дверь с лестницы доносился невнятный солдатский мат и очень внятный грохот. Я всё сидела – вглядывалась в дверной проём, где только что было абсолютно не вмещающееся в мозг побоище, израненные руки на столе, кровь капает, чай капает… Звуки с лестницы затихли.
Вернулся Июль. Ворвался в комнату – взъерошенный, оскаленный, яростный. Оглядел комнату, сфокусировался на мне.
– Так. Шок. Ничего, это даже хорошо…
Заметался по комнате, вытащил бинты, йод, пластырь, пинцет. Сбегал, приволок миску с водой.
– Пока шок, не больно. Сиди.
Точными уверенными движениями повыдергал из моих пальцев осколки, промыл порезы, перебинтовал. Шок потихоньку спадал уже, и я начала заваливаться Июлю на руки. Подхватил, разгрёб место на столе, прислонил.
– Щас, погоди.
Вскочил, растеребил свою постель. Замер, подумал. Посмотрел на меня. Я сижу ещё, держусь за столешницу, но меня уже колотит так, что посуда на столе звенит. Бросился к шкафу, выгреб теплые вещи – свитера, куртки. Свил гнездо из кучи барахла, сгрёб меня на руки, плюхнул на койку и закопал в этот курган. Огляделся, подскочил к дрыхнущему Витьку, отпнул его к стенке и выковырял одеяло. И накрыл получившуюся инсталляцию сверху.
Постоял, посмотрел на меня. Хлопнул себя по лбу.
– Да, блин! – вытащил из кармана мой паспорт и запихнул мне в куртку. – Всё. Всё в порядке. Спи, я сейчас вернусь.
Завозился по комнате, прибирая кровавые следы попойки. Сбегал помыл посуду, заодно принёс ещё чаю. Вытер стол, сгрёб осколки. В одно из его возвращений с кухни я рискнула поинтересоваться:
– Июль, а вахтёрша-то… У тебя проблем не будет?
– Забей, – отмахнулся Июль, подтирая пол. – Ну, полью ей цветочки лишний раз. Я их и так поливаю. Не забивай себе голову ерундой. Хочешь чаю?
– Хочу.
– Сейчас, руки помою.
Бросил тряпку, убежал. Вернулся, налил кружку.
– Да я бы и подождала…
Усмехнулся, сел на кровать, поднял меня за плечи и начал поить. Да. Пальцы он мне забинтовал – от души, фиг что уцепишь…
Споил мне всю кружку. Закопал обратно под барахло и вернулся к уборке. Я, наконец, расслабилась и задремала. Но продолжала слышать, как Июль шуршит тряпкой и веником, уходит, приходит, гасит свет, снова уходит – видимо, курить… Как он вернулся, просочился под одеяло и свернулся клубочком рядом со мной, я уже не слышала – заснула.
По-моему, он вообще не спал ту ночь. Меня после пережитого стресса мучали невнятные кошмары, но каждый раз, когда я просыпалась и вскидывалась, Июль был рядом – и он не спал. Гладил меня по голове и тихо шептал:
– Тебе плохо?
Я мотала головой.
– Мёрзнешь? Это ещё шок отходит, это скоро пройдёт. Хочешь горячего чаю сделаю? Нет? Тогда спи. Спи. Тебя больше никто не тронет, я обещаю. Всё хорошо. Я здесь. Я рядом. Спи… Всё хорошо…
И я снова засыпала.

На следующий день я вернулась в Москву и больше Июля никогда не видела. Летом приехала Надя, защитившая наконец свой диплом, и привезла письмо. «Здравствуй, Света! Мы по тебе очень соскучились!» … «Погода у нас хорошая»… «Вчера ходили на концерт, потом вернулись, общага уже была закрыта, и мы спали в пустой чаше фонтана под окнами. Утром болели все кости, особенно голова»… «Приезжай, ждём тебя в гости! Витя, Июль». Цветочки на полях, круглый девчачий почерк. Я храню это письмо и каждый раз, находя, перекладываю уже потрёпанный листочек в новое место. Так приятно натыкаться и на пару минут выпадать из реальности, перечитывая простые наивные слова.

В мою голову до сих пор не вмещается эта история. У меня много знакомых мужчин (было и есть сейчас) – брутальных и не очень, и совсем не брутальных; была в жизни прорва ситуаций разной степени экстремальности. Но почему – почему, чёрт возьми?! – на моих глазах именно по-мужски повёл себя пассивный голубой ребёнок? Почему ни один из «нормально ориентированных» мужчин никогда так себя не вёл? Мы виделись единственный раз в жизни. Он мне никто, я ему никто. Просто женщина. Существо, требующее в его глазах защиты и бережного обращения – по умолчанию. Почему только в его?
Одно мне стало понятно – мужественность не меряется ориентацией. Мужественность – это что-то более фундаментальное, лежащее глубже полового инстинкта, как бы последний ни был искалечен. (А глубже полового инстинкта, как мы уже выясняли выше, лежит только самовыживание… Хм. Странная мысль приходит в голову: а может именно это и отличает человека от животного? Может быть, мужчина должен отличаться от обезьяны не количеством шерсти на тушке, а вот этим?)
Я не говорю, что гомосексуализм – это круто и не призываю всех вливаться, так сказать, в ряды. Если рост популярности однополых связей приведёт к вытеснению нормальной гетеросексуальной схемы отношений – не от кого нам, дамы, будет рожать. Если не от кого будет рожать – человечество вымрет. Но может быть, мы теперь только этого и заслуживаем?

«Бывают мужчины, которых надо утешать. Значительно реже встречаются такие, которые сами могут тебя защитить и утешить. (…) Он (…) может взять тебя на руки и унести, куда пожелает, потому что знает, как хочется иногда женщине не принимать решений». Кир Булычёв, «Марсианское зелье».
Это правда. Нам в самом деле не нужна трофейная башка врага – повесить на стенку. Нам нужно, чтобы его просто не было. И чтобы, когда нас мучают кошмары, кто-то гладил по волосам и шептал: «Тебе нечего больше бояться. Я рядом».

Вот теперь всё. Dixi.
Akari

Скопипазжено отсюда:
Про яой
Про яой - 2