Осень... Белый туман окутывает холодные улицы, словно бельмо на ослепших глазах старого города. Люди куда-то спешат, так похожие в своих стремлениях и одеждах. Горячая желтая звезда уснула сладким сном где-то там за облаками в ожидании следующей весны. Серое хмурое небо злобно клубится над головой, нависая всей своей тяжестью, вызывая приступ клаустрофобии.

Вот уже и сумерки, наступившие так рано,прогоняя дневные заботы во тьму холодной ночи. Люди укутываюся в теплые пледы, пряча окоченевшие руки в глубокие карманы. Но не он. Его четкий силуэт застыл нерушимой статуей в конце узкого проулка. Черные длинные волосы остервенело треплет сумасшедший ветер, пытаясь вырвать их с корнями. Кожанный плащ бешено бъет его по ногам, как будто ребенок, требующий немедленного внимания. Но все это лишь догадки, ведь ночь черна как и он сам. Отчетливо видны лишь мерцающие глаза, устремленные вдаль, в темноту погасшего окна на восьмом этаже безликого кирпичного здания. Нет, он смотрит не в пустоту, он прекрасно знает, что там, в пропахшей кошками и гнилой заточенностью квартире, прячась в кромешной темноте, стоит она и прижимает свой вздернутый носик к холодному стеклу, а ее тоненькие пальчики вырисовывают какой-то узор на запотевшем стеклянном холсте. Он видит, как ее глубокие глаза обшаривают каждый уголок видимой ей части улицы. И не найдя ничего, не заметив его, ее взгляд в надежде  взлетает к ночному солнцу полуночи, упрямо выбивающемуся из-под бегущих жестоких туч.

Нет, он не придет сегодня за ней, не заберет ее из ада пустующей квартиры. Рано. Он не может. Он только упрямо просит солнце полуночи не сдаваться в плен хмурых туч и продолжать светить для нее, даря хоть немножко серебристого тепла, хоть небольшой кусочек призрачной надежды, которую она уже начала постепенно терять. Он больше не может достучаться до ее мыслей, сказать, чтобы она верила, но и показаться, чтобы подвердить ее догадки - тоже невозможно. Поэтому, в очередной миллионный раз, он дождется пока она погрузится в свой беспокойный сон, а потом, скользнув по улице незаметной тенью, запрыгнет на ее обветшалый балкон и, приоткрыв тихонько дверь, которую она всегда в надежде оставляет незапертой, проскользнет в дремлющую комнату, чтобы снова просидеть рядом с ней до первого луча солнца, смотря на подергивающиеся ресницы, и после выскользнуть под бренное небо, оставив после лишь приторно-сладкий запах на ее волосах.