[445x481] Самара. Я с Борисом на набережной Волги.

Где бы я ни служил, где бы ни жил, у меня периодически возникало желание побывать в Самаре. Ностальгия? А что в этом плохого. Хороший город, могучая река Волга. Там мои друзья. В такие моменты я рассказывал жене и детям о Самаре и Волге, приводил эпизоды из далекой юности. Зимой лед на Волге достигал метровой и более толщины. Летом на реке свободно расходились караваны барж, которые буксиры тянули вверх и вниз, большие пассажирские теплоходы; плоты с бревнами. Чувствовал, что постоянно жить в Самаре мне не придется, а побывать должен, обязан. От своих родителей я узнал, что Юра Новичихин - мой друг с детства - живет и работает в Самаре. Это послужило последним толчком к поездке. В 1964 году всей семьей: я, Мила, Саша, Сережа и Наташа, совершив по железнодорожной дороге путь Берлин-Москва, в Химках сели на теплоход "Юрий Долгорукий" и отправились вниз по Волге до Самары. Какой это хороший отдых - плавание на теплоходе. Чистота, свежий ветерок. Можно и позагорать, и покупаться, и отдохнуть в тенёчке, укрывшись за тентом. Перед нами один ландшафт сменялся другим. Панорама крупных городов, наблюдаемая нами с палубы теплохода. Осмотр небольших волжских городов, таких как Углич, Плес.

Проходим шлюзы Куйбышевской ГЭС, Жигулевские ворота, а вскоре показались знакомые с детства места. Двадцать лет не бывал здесь. Вот Красная Глинка, Лысая гора, которая со времен моего детства покрылась редкой растительностью. Сквозь зеленую крону деревьев вижу белоснежное здание санатория профсоюзов на поляне Фрунзе. Знакомый шпиль - здесь санаторий Приволжского Военного округа. А вот и слоны, два больших, стоящих один напротив другого. Это городская водокачка. Сильнее вглядываюсь в левый берег, вот и спуск по улице лейтенанта Шмидта. Говорю жене: "Эх, если бы можно было, разделся и вплавь к родному берегу!" А вот песков по правому берегу не увидел, их затопило при строительстве Саратовской ГЭС. Проплываем мимо старых зданий пивоваренного завода. Как на ладони виден город, поднимающийся на высокий берег Волги. Теплоход, развернувшись носом вверх по течению, плавно швартуется к Речному вокзалу. С трудом устроились в гостинице и отправились на ул. лейтенанта Шмидта к Юре Новичихину в его старый дом. Соседка сказала, что Новичихины два дня тому назад уехали в отпуск к родственникам, кажется, в Махачкалу. Жалко и досадно. Решил навести справки о Борисе. В Горсправке мне ответили, что Соснин Борис Иосифович у них не значится. О Гене Майченкове узнать не успел, так как имел неосторожность отравиться хлебным квасом. Решил показать жене и детям вид города с Волги и прокатиться на речном трамвайчике. На поляне Фрунзе задержались, решили искупаться. Было жарко, хотелось пить. Долго с сомнением я смотрел на маленькую кружку с квасом. Дети отговаривали пить, на что я ответил, что все пьют. Не знаю, что было с остальными, стоящими в очереди за квасом, но я отравился. Всю ночь жена и дети отхаживали меня крепким чаем.
Осмотрели центр Куйбышева. Искупались с детьми у Струковского парка. Войдя в воду, я сразу почувствовал, что течения нет. Вода у берега почти стоячая, хотя и чистая. Со строительством Саратовской ГЭС, течение Волги резко замедлилось. Годы показали, что во вред экологической среде Волги!
Пора было возвращаться домой. Поездка по железной дороге Берлин-Москва, теплоходом от Москвы до Куйбышева дала отдых и массу впечатлений. Но не встречу с друзьями.
Когда моя служба перевалила за тридцать лет, я вновь стал искать связь с Самарой, прежде всего с Новичихиным Юрой, так как знал, что он живёт и работает в Куйбышеве. К тому времени мы жили в Курске. Я узнал адрес Юры, и мы стали регулярно переписываться. В одном из писем я сообщил, что в ближайшие годы завершится моя военная служба. Увольняться буду в Балашиху, где живет старенькая мама, старший сын и дочь. Юра упорно рекламировал Самару, происшедшие в ней перемены, предстоящее строительство метро. Он даже писал, что я "вроде бы никогда не стремился стать москвичом". Чувствовалось, что он желал видеть меня жителем Самары. Нужно сказать, что жена моя Мила понимала мои чувства и ценила верность дружбе. Но ехать в Самару не хотела. На нее произвела отрицательное впечатление жара, стоявшая в дни нашего давнего приезда в Куйбышев. К тому же, опять переезд, ожидание квартиры. Да и ближе к детям хотелось. Но желание моё съездить в Самару одобрила. В 1975 году, в свой очередной отпуск я поехал в Самару. Мы не виделись с Юрой 30 лет, поэтому обменялись фотографиями через письма. Выйдя из вагона, увидел знакомый мне вокзал, знакомую привокзальную площадь и красивое здание Управления Куйбышевской железной дороги. Переночевал в гостинице КЭЧ, а утром позвонил Юре, который тут же сказал, чтобы я приезжал к нему. Живет он на улице, которой до ВОВ не было, но ориентир - Дом сельского хозяйства узнал сразу. До ВОВ это было самое высокое в Самаре здание (семь или восемь нормальных этажей). Обхожу его и вижу хороший новый длинный девяти или десятиэтажный дом, в котором живут Новичихины. Поднимаюсь на лифте. Звоню. Дверь открывает Юра, такой же, как на присланной фотографии. Обнимаемся. Юра за прошедшие десятилетия не вырос, но раздался в плечах, слегка пополнел. Живота, в смысле брюшка, нет. Фигура пожилого мужчины небольшого роста. Мягкие, приятные черты лица. Умные глаза. Негустые с проседью русые волосы зачесаны назад. Морщины на лице. Ходит, не торопясь, движения плавные. Юра показывает мне свою четырехкомнатную квартиру, обставленную только необходимой отечественной мебелью. Излишеств нет. Но обстановка свидетельствует о достатке живущих в ней людей. Жена на работе, сын Женя в студенческом лагере. У ног вертится маленькая собачка. Юра извиняющимся тоном говорит: "Ты ведь знаешь, у нас всегда была собака". Хорошая квартира, в хорошем районе. Садимся в гостиной. Каждый из нас отрывками рассказывает о себе, семье. Что, где, когда? На моё сообщение, что у меня два сына и дочь, Юра, как бы оправдываясь, говорит, что им с Людкой (это его жена) тяжело дался Женька, поэтому на второго ребёнка не решились. Мать Юры - тетя Женя трагически погибла. Когда родился Женька, оба учились. Родственники по материнской линии еще раньше отказались помогать ему, так как, по их мнению, Юра женился не на той. Помог дядя - Новичихин, живший неподалеку. Он брал на день Женьку к себе. Уволившись в 1946 году из армии, бывший рядовой Ю. Новичихин окончил подготовительные курсы, а затем Куйбышевский авиационный институт. Одно время работал под непосредственным руководством академика Королева, был вхож в его кабинет. Занимался Юра созданием боевых ракет. Часто приходилось ездить в командировки. Работали на износ. Видел собственными глазами три ядерных взрыва. На Байконуре в автокатастрофе получил тяжелую травму. Долго лечился, и два года был на инвалидности. Случайно попал еще в одно автопроисшествие, но отделался легко, сломал два ребра.
Вечером пришла жена Юры Люда. Моложавая, стройная женщина. Лицо приятное, без заметной косметики. Меня приняла хорошо. Работает главным бухгалтером городского Треста ресторанов и столовых. Я покачал головой и сказал, что с этой работы пока не поздно, нужно уходить. На это Юра не реагировал. А напрасно!
Был у Новичихиных на даче. Участок хороший, давно освоенный. Все плодоносит. Овощи растут хорошо. Есть даже виноград. Дача расположена в зеленой зоне, за ЦПКиО. Ездили купаться на Волгу за город. Я поинтересовался, почему едем на машине, а не на моторке, как до войны. Оказывается, городские власти запретили стоянку каких-либо лодок, катеров на левом Самарском берегу. Ходить моторки могли только вдоль правого берега. Стоянку лодок, моторов разрешили на правом берегу, куда нужно было добираться на речном трамвае. Держать моторки стало нецелесообразным. Зато берег и вода в границах города чистые, на Волге тихо.
Пешком и на трамвае осмотрел некоторые места города. Исторический центр Самары сохранился в прежнем виде. Хорошо, красиво выглядели площадь Революции, Куйбышевская улица, площадь Чапаева с памятником В.И. Чапаеву и красивым зданием Драматического театра. Широка и красива площадь Куйбышева с памятником ему и зданием Оперного театра. Видны и новостройки, украсившие город. В первую очередь, Набережная Волги - широкий и длинный бульвар с цветниками, павильонами кафе и мороженое, скамейками для отдыхающих. Весь левый берег Волги освобожден от рабочей функции. Никаких барж, водных станций и прочее. Тридцать километров чистого изгибающегося дугой берега. Не нашел я "Самарского" рынка, куда обычно ездила на трамвае мама за продуктами до ВОВ. На этом месте Самарская площадь - большой сквер, с трех сторон ограниченный новыми зданиями, а четвертой стороной выходящий к высокому берегу Волги. Здесь высится стелла с Икаром на вершине и горит вечный огонь. С высокого берега открывается прекрасный вид на Волгу, заволжские дали и Жигулевские горы. Каким небольшим кажется пассажирский теплоход на широкой речной глади. Преобразились места в районе остановок Осипенко, Первомайская, Полевая.
В новые районы города и в частности на Безымянку не ездил. Оставил на потом. Юра дал мне телефон Гены Майченкова, который работал в том же научно- производственном объединении, что и Юра (адреса он не знал). Но на телефонные звонки никто не отвечал. Дачи у него не было. Предположили, что он в отпуске. Несколько дней пребывания у Юры в Самаре заканчивались. Пора возвращаться домой, в Курск. Прощаюсь, Юра мне сказал: "Пиши, я обязательно отвечу".
[313x457] Друг мой Юра Новичихин.
И мы вели не частую, но регулярную переписку. Юра жаловался, что тяжело работать. Никак не дождется шестидесятилетия, чтобы выйти на пенсию. Сказывались две травмы, полученные в автокатастрофах, и работа на износ. В 1983 вышел на пенсию. Не знает, как будет жить на одну пенсию. В 1941 году - уход в армию и на фронт, в 1983 году - выход на пенсию. 42 года на войну, учебу и работу. Сын его Женя окончил тот же институт, что и отец, два года в чине лейтенанта служил в ракетных войсках, но категорически отказался остаться на военной службе, хотя родители ему настойчиво рекомендовали. Писал, что Женька женился, что Юра стал уже дважды дедушкой - растут два внука.
Мы уже давно жили в Балашихе, шел 1989 год, когда однажды телефонный звонок оторвал меня от чтения газеты. Из Москвы звонил Петр Будуков, тоже самарец, знакомый мне еще с довоенных времен и учившийся вместе со мной в БВММУ. Он спрашивал меня, знаю и помню ли я Бориса Соснина. "Да, да", - отвечаю, - "это мой друг". Будуков сказал, что Соснин меня разыскивает, и передал трубку Николаю Ивановичу Трынину, приехавшему из Самары. Трынин сообщил мне адрес и телефон Бориса, подтвердив, что он меня настойчиво разыскивает. В тот же день позвонил по телефону в Самару Борису. Оба говорили взволнованно, не скрывая радости. Условились подробнее написать в письмах. В первом же письме Борис приглашал меня приехать к нему в Самару. Встретит на вокзале. Не виделись с 1946 года. Летом 1990 года я отправился в Самару. 44 года прошло с нашей последней встречи! А в памяти всё, как живое. Я стою в коридоре купейного вагона и смотрю в окно. Скорый поезд Москва-Куйбышев, заканчивая свой путь, не торопясь, проходит мимо небольшой станции, на фронтоне которой значится надпись "Кряж". И вспомнилось далекое детство, когда мы с мамой встречали отца, возвращавшегося из командировки в Москву. Диктор объявлял: "Скорый поезд №... вышел со станции "Кряж". Это означало, что через пять-десять минут поезд подойдет к перрону Куйбышевского вокзала. Я вернулся в купе, взял свою небольшую поклажу и пошел ближе к выходу. Состав остановился, проводник открыл дверь, и я увидел Бориса, стоявшего на перроне и махавшего мне рукой. Объятия, поцелуи. Смотрим друг на друга. Радость большая, почти сорок пять лет не виделись. Борис такой же, только на сорок пять лет старше. Среднего роста, крепкого телосложения, жилистый. Никакого живота. Залысины превратились в лысину, сзади короткие седоватые волосы, на верхней губе щеточка седых усов. Приятный образ. Тот же голос и та же слегка пружинящая в коленях походка. Он тут же на перроне познакомил меня с Николаем Ивановичем Трыниным и своим сыном Владиславом - приятным молодым мужчиной, который сделал несколько снимков нашей встречи. Николай Иванович и Владик уехали по своим делам, а мы с Борисом сели в его "Жигули". Минут двадцать езды и мы в Зубчаниновке. Зубчаниновка - большой район, застроенный одноэтажными собственными домами с приусадебными участками. У каждого дома фруктовые деревья, на грядках овощи, цветы. Среди домов выделяются новые каменные одно-двухэтажные коттеджи местных цыган. У Бориса скромный дом, но позволяющий им нормально жить. Имеются отопление, освещение, вода и газ. Скромная обстановка. В доме есть все: телевизоры, холодильник, телефон, стиральная машина, автомобиль в гараже. Борис сразу познакомил меня со своей женой - Александрой Георгиевной. Рослая, крупная женщина с приятным лицом, в скромной домашней одежде. Она целый день в работе по дому, хорошо, что все под рукой. Впечатление такое, что все у нее делается просто. На самом деле большой труд, сноровка, умение, отработанные за многие годы. Александра Георгиевна - "главный агроном". И это важно, так как у Сосниных приусадебный участок и дача. В них они вкладывают много труда для того, чтобы получить хороший урожай. Оба они с Урала: Борис с Южного, а Александра Георгиевна с Северного, оба родились в деревне, и землю - кормилицу любят. Борис вскоре после войны уволился из ВМФ, окончил техникум. Он механик, к тому же мастер на все руки. Знает слесарное, токарное, сварочное дело, плотницкое искусство и прочие работы. Борис сохранил свою хозяйственную струнку и свой юмор. Александра Георгиевна - топограф. Много занималась съемкой на местности. Сейчас болят ноги. Но главное - они добрые, гостеприимные люди. Родственники знают это, и их дом редко оказывается свободным от гостей. Дом Сосниных красен не углами, а пирогами. И мне их удалось попробовать. Умеют они и поработать хорошо, любят и отдохнуть с застольем, песней, пляской. Но знают, что деньги любят счет. Соснины ценят родственные связи, готовы помочь ближнему, что они неоднократно показали в отношении Майченковых.
Борис сделал все, чтобы удовлетворить мой интерес. Мы объехали город, побывали в Серых домах, поездили по Безымянке. Были на поляне им. Фрунзе. Я вспомнил, как до войны стоял на этом возвышенном месте и видел перед собой большое поле. Сейчас передо мной большой жилой массив. Беспрерывно движутся машины, автобусы, позванивают трамваи. Масса народа. На Безымянке построены стадион, дворец культуры, крытый рынок. Стоит памятник "Илу" - знаменитому штурмовику второй Мировой войны. Здесь есть широкие улицы и проспекты, скверы. Однако архитектура однообразна и крайне бедна: примерно одинаковые типовые четырех и пятиэтажные дома, что, естественно, не может украшать район.
Побывали мы на даче у Юры Новичихина. Посидели за столом, выпили по рюмке за встречу, тем более что закуска была прямо с грядки. В разговоре вспомнили Гену Майченкова, и Юра сказал, что недавно встретил его на улице. Телефона под рукой нет, а живет Гена где-то на Набережной Волги. Возвращаясь от Новичихиных, мы заехали в Горсправку, где нам быстро дали адрес Геннадия Павловича Майченкова, 1925г. рождения. Жил он на Волжском проспекте. На следующий день утром едем к Майченковым. Договорились с Борисом, что я войду первым. Дом довоенной постройки, широкая лестница, высокие потолки. Звоню. Дверь открывает пожилой мужчина среднего роста. Телосложение крепкое, полноват. Волос почти нет. Мужественное лицо с карими глазами. Волос почти нет. Со словами: "Здравствуй, Гена",- я обнимаю его. Он от неожиданности пятится и пытается отстранить меня. Я отступил на шаг и спросил: "Гена, Гена, ты не узнаешь меня?". Он минуту смотрел, потом произнес: "Гешка", - и обнял меня. Признался, что узнал меня по голосу. Он тепло поздоровался с Борисом и познакомил со своей женой Надеждой. Потом мы сидели на диване, обменивались краткими сведениями о себе, рассматривали фотографии. Я заметил фото юноши в курсантской форме. Гена сказал, что это сын, летчик, погиб. Больше он пояснять не стал, а мы не расспрашивали. Гена Майченков окончил в 1942 году десятый класс и поступил в Куйбышевский авиационный институт. После окончания института работал в солидном научно-производственном объединении, где и Юра Новичихин, окончивший позже Гены тот же институт. Гена был на Байконуре главным контролером, когда создавался космодром и осуществлялись первые запуски ракет. Говорил, что в Казахстане испортил сердце. Ему, выросшему на Волге, там, в бескрайних степях, не хватало кислорода. Были у него и другие "болячки". Пришлось раньше времени выйти на пенсию. Живет с женой в хорошей двухкомнатной квартире в престижном районе. Из окна комнаты открывается прекрасный вид на набережную Волги. Видна и Волга на всю ее широту, и заволжские дали. Вот здоровье только подводит. Он переживал по поводу того, что происходит в стране, развал СССР. Наблюдая Юру, Гену, Бориса я все больше убеждался в том, как много в их характерах сохранилось от тех молодых парней, которыми они были в сороковые годы.
[567x382] Самара.
Гена Майченков, Гена Дегтярев, Борис Соснин.
На балконе квартиры Гены Майченкова смотрим на Волгу.

Собрались компанией в доме Сосниных. Гена шутил, играл на пианино, пел, мы подпевали. Остался таким же - душой компании. Как сказал про него Борис Соснин - "красавец мужчина". На следующий день втроем ходили по Набережной Волги, и Гена много фотографировал. Дома у него большой альбом фотографий, которые он расположил в хронологическом порядке. Побывали мы с Борисом в школе № 82, где учились до войны. Завуч долго отказывалась признать нас за бывших учеников, пока я не назвал наших учителей.
Уезжал в 1990 году из Самары отдохнувший, с массой впечатлений и с дарами природы, которыми нагрузили меня Борис и Шура. Вернувшись домой в Балашиху, стал регулярно переписываться с друзьями. Неожиданно перестал получать письма от Юры Новичихина. Попросил Бориса навести справки. Вести из Самары были неутешительными. У жены Юры неприятности на работе. Видимо, как обычно в таких случаях, расходы не сходятся с доходами у главного бухгалтера Треста ресторанов и столовых. Юра очень переживает, стал прикладываться к рюмке. У него случился инсульт. В то время он был уже на пенсии. В 1992 году по приглашению Сосниных, прежде всего Бориса, я вновь приехал в Самару, где меня радушно встретили Борис и Шура. В один из дней мы поехали к Новичихиным на дачу. Борис почему-то остался у калитки, а может быть, специально, что-то предчувствуя. Печальной была наша встреча с Юрой. Передо мной стоял маленький, старый человек, нехотя передвигавший ногами. Рот полуоткрыт, ни зубов, ни вставных челюстей. Он понимал и меня, и обстановку, но был ко всему инертным. На мои вопросы отвечал односложно. Сам же по своей инициативе не произнес ни одного слова. Я заметил, что Люда - жена Юры держится все время рядом, как бы боясь нас оставить наедине. Поэтому поговорить о самом главном и больном мне не удалось. Я обещал, что через пару лет вновь приеду, на что Юра тихо ответил: "Не знаю, доживу ли я". Когда уезжали с дачи Новичихиных, Борис с удивлением и жалостью произнес: "Старик Юра, прямо развалина".
Уезжал из Самары с грустью в душе и жалостью к своему другу - интересному, замечательному человеку, прошедшему войну солдатом, одному из создателей ракетно-ядерного щита СССР.
Переписка с Борисом и Геной Майченковым продолжалась. Но если письма от Бориса были полны оптимизма с юмором, то письма от Гены, наоборот, наполнены пессимизмом. Он сам называл себя пессимистом и неудачником. Не к месту, а главное, напрасно (сделать он, да и мы, его товарищи, ничего не могли) переживал по поводу того, что происходило в стране. Беспокоило сердце, обнаружили аневризму аорты. Нужно лечиться, нужны лекарства. А где взять деньги? Соснины же прочно стояли на земле в прямом и переносном смысле, имея приусадебный участок и дачу.
Что касается Юры Новичихина, то мы оба выполнили свои обещания: я в 1994 году в третий раз приехал в Самару и остановился у гостеприимных и ставших мне ещё ближе Бориса и Шуры Сосниных; Юра не дожил до моего приезда.
Возвратившись в 1990 году домой, в Балашиху, я написал несколько писем Юре, но ни на одно из них ответа не получил. После долгого ожидания пришло письмо от его сына Жени, в котором он извещал, что его отец Юра Новичихин умер. Пошел в магазин за хлебом и упал на улице, потеряв сознание. Скончался в больнице, не приходя в сознание, хотя операцию по поводу тромбоза сосудов брыжейки все же сделали. Рассказывали, что на похоронах Юры одних черных "Волг" было больше двухсот. И вот в 1994 году мы с Борисом стоим у могилы Юры на городском кладбище Самары. Маленький холмик, заросший травой, никакого памятника. На надгробной плите имя его матери - Жени Новичихиной. Правда, рядом могила и памятник Герою Гражданской войны Щорсу.
Я возвратился в Балашиху. В письмах я пытался подбодрить Гену Майченкова. Борис Соснин часто звонил Гене и бывал у них дома. Но болезни не оставляли его, и в ноябре 1996 года Гены Майченкова не стало, скончался от сердечного приступа. Мы с Борисом Сосниным регулярно переписывались. Несмотря на возраст, Соснины активно трудятся на даче. У них внук - Константин, который, как и положено, растет и совершенствуется. Жизнь продолжается. Скоро встречать 2000год!

После военной службы были еще шестнадцать лет моей работы преподавателем в медицинском училище. Сейчас - настоящий пенсионер. Я давно понял, что каждый возраст имеет свои преимущества и нужно их использовать. Главное помнить, что жизнь - это движение, движение умственное и физическое, движение дома, на улице, в гостях.

Утром, пока еще чувствуется ночная прохлада, мы идем с Милой вдоль Балашихинского пруда, совершая традиционную утреннюю прогулку. Обмениваемся краткими фразами. На даже когда молчим, мне приятно видеть и чувствовать Милу рядом вот уже 57 лет - верную жену, мать моих детей. Думаю и жизнь тому подтверждение, что у меня и должна быть такая жена, как моя Мила...
Спасибо ей за все.

Балашиха, август 2002 г