Минуты и секунды войны

Просматриваю фотографии в семейном альбоме, и в руки мне попалась совсем маленькая фотография размером с кадр фотопленки. Почему фотограф - наш одноклассник не увеличил ее до обычных фотокарточных размеров 9 х 12? Снимок четкий. Это фотография на память по случаю окончания Лиепайской школы рабочей молодежи. На снимке преподаватели и мы - выпускники, морские и пехотные офицеры. Вот Аркадий Дорожинский, Миша Нестеров, я и Мила. Рядом два капитана - морские летчики, истребители Харламов и Курочка. Нам по 23-24 года. Все мы до Великой Отечественной войны успели окончить только девять классов. Сейчас, летом 1947 года нам вручили аттестаты зрелости. Учились вечером, днем кто летал, кто плавал, а кто на земле нес службу. В процессе учебы постепенно знакомились. Оказалось, что летчики Харламов и Курочка служили в истребительном авиационном полку на о. Лавенсаари в то же время, что и я на тральщике там же. У Харламова было четыре или пять боевых орденов.
- Сколько ты сбил немецких самолетов? - как-то спросил я.
- Лично 12 и в групповом бою 10.
- Так ты же должен быть Героем Советского Союза. За десять самолетов дают.
- Вместо Героя я под Военный трибунал попал, - с улыбкой ответил Харламов.
- Как так?
- А вон Курочка стоит, спроси у него.
С первых же слов Курочки я вспомнил тот случай, о котором узнал в Ручьях, летом 1944 года. Я возвращался из Кронштадского военно-морского госпиталя на о.Лавенсаари. Мне посоветовали не ждать конвоя из Кронштадта, а добираться через Ручьи. До Ручьев поездом, а дальше оказией на Лавенсаари. Сойдя с поезда и наводя справки в комендатуре о возможной оказии на Лавенсаари, я почувствовал в ответах людей, в какой-то царящей в Ручьях тишине, тревожно-угнетенную атмосферу. Наши успехи создают приподнятое настроение, бодрую атмосферу, а неудачи - угнетенную. И человек, побывавший на фронте, чувствует это. Неразговорчивость и молчаливость моряков. Видны свежие воронки от авиабомб. В Ручьях я встретил своего однокурсника по Бакинскому военно-морскому медицинскому училищу и спросил его:

- Что вы здесь все, как пришибленные?
- Почему как? Нас действительно несколько дней назад крепко пришибли немецкие бомбардировщики.
И рассказал, что в тот злополучный день после траления в Ручьи возвратился дивизион катерных тральщиков. Только пришвартовались, только дали отбой, как откуда не возьмись, а конкретно с неба, свалились немецкие бомбардировщики. Бомбили тральщики и Ручьи. Отбомбились и безнаказанно ушли.
- А что же наши истребители? - спросил я.
- Странно, - ответил мой знакомый, - но почему-то авиационного прикрытия с воздуха в тот момент не оказалось.
В тот летний день 1944 года базу в Ручьях прикрывал с воздуха истребитель - капитан Харламов. Барражирование было спокойным и подходило к концу. Сменить Харламова должен был капитан Курочка. Но последний почему-то еще не взлетел. Когда срок барражирования закончился, Харламов запросил разрешение на посадку. Ему ответили: продолжать барражирование! Горючее заканчивалось, и Харламов вторично запросил разрешения на посадку. Ответ: продолжать выполнять задание. Через некоторое время приборы показали, что горючего в баках нет. И капитан Харламов совершил посадку. Курочка же не взлетел, так как еще не получил разрешения на взлет. И нужно было так случиться, что именно в это время немецкие самолеты нанесли удар по базе в Ручьях. Комиссия проверила топливные баки истребителя Харламова и сказала, что Харламов мог находиться в воздухе еще 20-30 секунд. Почему сел? Капитана Харламова спасли двадцать два сбитых им немецких самолета и то обстоятельство, что "дальше фронта не пошлешь". Его осудили условно. Не относись к секундам свысока!

На войне как на войне

Июнь 1941 года был теплым, лето ожидалось жарким. Радостное и веселое настроение царило в сердце молодой стройной симпатичной девушки. Она только что окончила фельдшерское училище. Вручили дипломы, был выпускной вечер. Впереди вся жизнь, работа и еще непознанная любовь... А впереди была война. На третий день войны надела гимнастерку и на фронт.
Шли тяжелые бои 1941 года. Войска отступали. Горели деревни и уже налитые колосом хлеба. Печальные глаза жителей, оставляемых под немца. Колонны беженцев и стаи немецких самолетов с крестами на крыльях, сеющих смерть. Их - фельдшеров и медсестер часто направляли на передовую собирать и выносить раненых. И она перевязывала их, накладывала шины, выносила и вытаскивала. В том памятном бою этот раненый оказался у нее первым. Крупный мужчина, без петлиц и отличий, в камуфлированной форме. Армейские такую не носили. Из НКВД, подумалось. Попытки оттащить его оказались тщетными. Ей, весившей вместе с санитарной сумкой и сапогами пятьдесят килограммов, это было не под силу. В голову вкралась мыслишка: его не спасу и сама погибну под обстрелом. Она хотела его бросить. Раненый, видимо, оценил положение и догадался, о чем думала медсестра. Он ей сказал: "Ты постарайся меня вытащить, а при обстреле и бомбежке я прикрою тебя своим телом, все равно я уже ранен". Он подкупил ее этими словами. Метр за метром, часто переводя дух, она волокла его по жухлой траве. Пот заливал лицо, во рту было сухо и горько. Казалось, что сил уже нет. Но она все тащила и тащила, неистово упираясь сапогами в землю. И вытащила, отправила в тыл.
Летом 1942 года бои шли уже на подступах к Кавказу. Немцы рвались к Волге, к нефти Закавказья. Ее послали в штаб дивизии для оказания медицинской помощи. Среди дня и боя у штаба приземлился маленький самолет. Он забрал командира дивизии и начальника штаба и улетел. А остальные? Остальные оказались в окружении и после нескольких дней боев - в немецком плену. Немецкий лагерь для советских военнопленных располагался недалеко от линии фронта. Мужчин водили на различные тяжелые работы на оборонительных сооружениях, дорогах и прочие. Ее поставили на раздачу пищи военнопленным. На этой работе она проявила принципиальность и честность, в том смысле, что ее не подкупить, всем выдавала только положенную порцию. Этим она заслужила благосклонность немцев лагерной команды. "Ordnung" - прежде всего. Порядок. Да и немцы лагерной команды были какие-то не те, не "настоящие", из Балканских стран, что ли. Может быть, миловидность и хрупкость русской военнопленной оказали воздействие. Неизвестно, но она сумела разжалобить кое-кого из лагерной команды, сказав, что неподалеку проживает и бедствует ее старая мать. Ее отпустили из плена и даже снабдили на дорогу продуктами. В одном населенном пункте ее приютили местные жители.
А в начале 43 года засуетились, забегали немцы, расположенные на Северном Кавказе. С предгорий стали отходить, отступать, а потом и бежать немецкие войска. Дошли слухи, что под Сталинградом немцы потерпели полный разгром. Советские войска быстро продвигались к Ростову. Немцы уносили ноги. А затем в населенный пункт, где скрывалась от немцев бывшая военнопленная фельдшер, вошли советские войска. И она ... снова оказалась в качестве заключенной, но уже в советском лагере как бывшая военнопленная. Советский лагерь для бывших советских военнопленных располагался в тех краях, где не только золото рыли в горах. Ее, как женщину, в рудники не направили, но тысячи других бывших советских военнопленных опускали туда ежедневно. За что, во имя чего? А кормили в советском лагере, как утверждает военфельдшер, хуже, чем в том немецком, где она была.
Но все же разобрались, ее освободили, и прямо на фронт. Снова выносила раненых, снова стояла у перевязочного стола в медсанбате. Победу в ВОВ встретила в Бреслау. Была молодой, стройной, симпатичной. Многие ухаживали, предлагали руку и сердце. Но откладывала она любовь до Дня Победы. После войны вышла замуж за молодого офицера, появились дети. Тяжеловато было, особенно когда муж учился в академии в Москве. Как-то она пошла ради интереса в День Победы - 9 Мая к Большому театру. Там и встретила его. Да, да, того самого раненого без петлиц, в камуфлированной форме, из НКВД. Он ее сразу узнал, хотя и прошло много лет. Я спросил её, что если он в 1941 году был в камуфлированной форме, то за прошедшие годы он здорово вырос в должности. Да, ответила она, и подняла глаза к потолку. Товарищ из "НКВД" не только узнал ее. В течение длительного времени он помогал ее семье материально. Она прямо сказала, что без его помощи она не смогла бы так хорошо поднять на ноги и выучить своих детей. Сейчас у нее все нормально. Квартира в Москве, муж - полковник в отставке, взрослые дети, внуки.
Я смотрю на нее. Миниатюрная, приятная женщина. Лицо чистое, почти без морщин, даже без макияжа. Видимо судьба хранит, оберегает таких женщин.

Два военных дня фельдшера Ермолина
День первый
Война шла уже на территории Венгрии. Немцы и их приспешники, венгерские профашисты Хорти, ожесточенно сопротивлялись. Роты первого батальона никак не могли овладеть стоявшей перед ними высотой. Дважды в течение дня роты ходили в атаку. Но безрезультатно. Атака захлебывалась, роты отходили, неся потери убитыми и ранеными. Немцы хорошо укрепились на высоте, создали систему окопов и огневых точек и хорошо пристреляли подходы к высоте. Всем было ясно, что батальон своими силами без артиллерийской поддержки и обходного маневра высоту не возьмет.
Военфельдшера первого батальона Виктора Ермолина беспокоило другое. В ротах, особенно первой, скопилось много раненых, и эвакуация их из-за прицельного огня немцев задерживалась. Ермолин не первый месяц на фронте, сам оказал помощь и вынес с поля боя несколько десятков раненых. Он понимал, что нужно идти в первую роту, найти выход из положения и путь для эвакуации раненых. Кажется, это можно сделать, обойдя высоту по левому склону, используя небольшую ложбинку.
Только он появился на склоне, как немцы стали бить по этому месту. Пришлось залечь. Пулеметный огонь прекратился, но с опасным постоянством и промежутками рядом цокали пули. Немец бил прицельно. Нужно переждать, и рывком в ложбинку, расположенную в десятках метров.
Вдруг Ермолин услышал шум мотора, и в нескольких десятках метров от него остановился "виллис". Из него вышел полковник и, пошатываясь, направился к Ермолину. Немцы тут же усилил обстрел, вновь забил пулемет, стали рваться мины. Пули со свистом пролетали, шлепались в землю, поднимая маленькие фонтанчики земли. "Товарищ полковник", - крикнул Ермолин, - "ложитесь, убьют". Но полковнику в тот момент и море было по колено. Он был пьян. "Вперед!" - крикнул он Ермолину, - "Вперед!" - и выхватил пистолет. "Ложитесь, товарищ полковник", - повторил Ермолин, - "по нам немцы ведут прицельный огонь. Ложитесь, переждем". "Вперед, трус, пристрелю!" - потрясая пистолетом, прокричал полковник. Вдруг он как-то нелепо взмахнул руками, пошатнулся и стал падать. Сзади подбежал водитель "виллиса". Вдвоем они затолкнули полковника в машину, и она рванула в тыл наших позиций. Немцы ослабили огонь. Ермолин по-пластунски и на четвереньках преодолел опасную зону и вышел в расположение первой роты. Он осмотрел раненых, оказал помощь нуждающимся, а когда стемнело, раненых эвакуировали в тыл. На следующий день батальон без боя овладел высотой. Наши подразделения обошли высоту с фланга и быстро продвигались вперед. Немцам ничего не оставалось, как поспешно отступить.
После боя Ермолин узнал фамилию нашего "геройского" полковника. Им оказался командир артиллерийского полка. Как он оказался на передовой, что ему было здесь делать? Ответ напрашивался один - по пьянке.
День второй
Погода совсем испортилась. Несколько дней подряд шли дожди. Заметно похолодало. Наступление войск остановилось. Полк занял оборону. Ему противостояли немцы, засевшие в небольшом венгерском городке. А между нашими войсками и немцами - ничейная полоса с расположенной на ней венгерской деревней. Лейтенант медицинской службы Ермолин, порядком находившись за день, промокший и озябший, пришел в штаб батальона немного отдохнуть и обогреться. Усталость и тепло сморили фельдшера, и он задремал в углу комнаты. Разбудили его голоса. Открыв глаза, он увидел комбата, говорившего с каким то венгром, мужчиной средних лет. Комбат позвал Ермолина, и с помощью переводчика они слушали венгра, который явно был взволнован и сбивался в разговоре. Венгр просил помощи у русских. Он пришел из деревни, что оказалась на ничейной полосе. У его жены начались родовые схватки. Местный доктор - венгр наотрез отказался идти в деревню, опасаясь за свою жизнь: здесь русские, там немцы. Венгр просил прислать русского доктора. Комбат сказал Ермолину: "Думаю, что нужно помочь женщине. Приходилось тебе принимать роды, справишься?" "Нет, роды не принимал, но пойду и помогу венгерке". Ермолин быстро оделся и взял с собой медицинскую сумку. "Товарищ лейтенант, не ходите", - сказал санитарный инструктор. "Кто знает этого венгра? Уже темнеет, немцы близко, можно и напороться на них". "Нет, старший сержант, я медик, и должен идти".
Хотя и первый раз самостоятельно, да еще в таких необычных условиях, принимал роды военфельдшер Ермолин, но действовал спокойно и уверенно. Вскоре раздался крик новорожденной девочки. К Ермолину подошел хозяин дома, отец девочки, с большой пачкой денег. "Не нужно", - сказал Ермолин, - "оставьте себе. Они пригодятся для вашей девочки".
Уже в полной темноте, изрядно поблуждав на незнакомой местности, Ермолин вернулся в штаб батальона и доложил, что приказание выполнил, роды принял.
Виктор Павлович Ермолин - полковник медицинской службы в отставке живет в Астрахани. Добрый, хороший человек, хороший врач. Его дочь, сын и внучка работают врачами.

Случаи… случаи… случаи

***

Я завидовал белой завистью сдержанности и словесной осторожности доктора Я. Ц. Брук в обращении с больными. У меня же случались срывы, вырывались небрежно, неосторожно и неуместно сказанные слова. Однажды позвонила дежурная сестра и сообщила, что у проходной военной части меня ожидает парень из поселка. У них дома что-то случилось с родственником. Было воскресенье, уже темнело. Быстро оделся, иду к КПП части, вижу молодого человека. За несколько шагов до него я почувствовал отчетливый запах водки. Повел я себя, ну прямо как тот лев из басни С.Михалкова "Заяц во хмелю": - Лев пьяных не любил, Сам в рот не брал хмельного…
Идем в поселок: я впереди, он за мной. В такт шагам говорю примерно следующее: "Вот свиньи, напьются и хорошим людям покоя не дают". А парень в ритм моих слов отвечает: "Мы сейчас идем, вы меня ругаете, а может быть, он уже мертвый".
Вхожу в избу. Точно. Он уже мертвый. Оказалось, в доме гулянье по поводу чьего-то дня рождения. Выпили, закусили и по русскому обычаю ударились в пляс. Одному стало плохо. Его уложили на топчан в закуток и задернули занавеску. Поплясали, протрезвели. И вспомнили о том, кого уложили в закуток.
Я сказал, что смерть наступила или от асфиксии пищей (рвотной массой) или от паралича сердца. Вскрытие подтвердило первое.
Когда шел домой, в голове у меня доминировала мысль: я его ругаю, а он уже мертвый.

Ромашки сгинули, поникли лютики

Лето в разгаре, июль месяц. Через окно приемной врача вижу, как к нам в медицинский пункт ведут под охраной солдата - строителя. Шел он без сапог, в портянках. Под охраной - значит, с гауптвахты, без сапог - что-то с ногами. Арестованный говорит, что два - три дня тому назад почувствовал боль в ногах. Ноги опухли и покраснели. Предлагаю снять портянки и показать ноги. На тыльной поверхности обеих стоп припухлость, точнее отечность, кожа над которой ярко-розовой окраски. При этом краснота имеет волнообразную границу и как бы затекает в межпальцевые промежутки. На лицо ожог. Причину заболевания сам больной объяснить не может. Не знает, ничего не делал. Солдата положили в стационар, назначали лечение. Но откуда ожог стоп у солдата, находящегося на гауптвахте, под арестом? Побывал на гауптвахте, убедился, что содержатся арестованные согласно устава, источников, которые могли привести к ожогу, нет. И начальник караула, сержант, твердо заявил, что на гауптвахте вызвать ожог нечем. Пищу и чай доставляют чуть теплыми, в чем я мог убедиться лично.
Было время обеда, и я пошел домой. Припекает, но травка еще зеленая и по ней разбросаны цветы с небольшими желтыми листочками. Их я видел во дворе медпункта и на гауптвахте. Вернувшись с обеда, я спросил у старшей сестры о названии желтых цветов, растущих на лужайке медицинского пункта. Ответ подтвердил догадку. То был лютик едкий. К этому времени наш пациент помылся в душе, пообедал, и в отличие от нас, даже поспал на чистой постели. Вечером я пригласил его в приемную врача и спросил, готов ли он рассказать сам, что он сделал с ногами, чем вызвал ожог, или мне разъяснить. Он любезно предоставил эту возможность мне. Я постарался красочнее изложить, как он нарвал цветы едкого лютика, растущего везде в нашей местности, положил его на ступни ног и замотал портянками. Лето, тепло, ноги в сапогах потеют. Образовался концентрированный раствор яркого лютика, который вызвал ожог. Видимо, быстрое решение мной этой "загадки" как-то соблазнило больного, и он подтвердил сказанное мною.
Так как я освободил арестованного из-под ареста для лечения, то сразу же сообщил об этом командиру строительного отряда, назвав причину освобождения: ожог ног едким лютиком с целью освобождения с гауптвахты. Позже я узнал, что случай этот имел продолжение и последствия. Поступок солдата расценили как членовредительство, а оно карается по суду.

Строитель - солдат Кочетков

Бывало так, что заболевание солдата вскрывало взаимоотношения военнослужащих - офицеров и рядовых, и даже общечеловеческие, и показывало, что эти отношения далеки от нормальных, уставных. Кочеткова я знал немного. Он играл в футбол за команду строителей, с которой часто встречались наши футболисты. Задиристый был и хулиганистый игрок. И мяч успевал ударить, и противника по ногам, и реплику бросить в адрес судьи, и огрызнуться болельщикам. Привели его в медпункт с гауптвахты, куда он был помещен под арест якобы за хулиганское поведение в казарме. Жаловался Кочетков на постоянную головную боль. Утверждал, что головная боль появилась три дня тому назад после того, как его ударил кулаком по голове один грузин - сослуживец. А кулак у того грузина, добавил он, как мои два.
При осмотре никакой патологии выявлено не было. Но почему-то поверил я хулиганистому футболисту. Было какое-то внутреннее беспокойство. Положили Кочеткова в лазарет. Во второй половине дня я вновь осмотрел Кочеткова. Он утверждал, что головная боль его беспокоит даже в покое, она даже усилилась. Обследование выявило наличие у него горизонтального нистагма и ригидность мышц затылка. В крови лейкоцитоз. Это уже серьёзные симптомы наличия заболевания. Звоню командиру строительного отряда и сообщаю ему, что солдат Кочетков освобожден мною с гауптвахты и помещен в лазарет. Прошу разобраться с избиением Кочеткова. Командир отряда недоволен: "Никто Кочеткова не трогал. Кочетков - хулиган. Он сам кого хочешь изобьет. Устроил скандал в казарме, валялся по полу, за что и наказан. Никакого грузина у нас в части нет. Кочетков же симулирует заболевание". Даже после моего сообщения, что у солдата имеются признаки заболевания, которые симулировать нельзя, командир строительного отряда продолжал утверждать свое: Кочетков хулиган и симулянт.
Перед окончанием рабочего дня осматриваю Кочеткова вновь. Появился и вертикальный нистагм, ригидность мышц затылка увеличилась, лейкоцитоз нарастает. Принимается решение эвакуировать Кочеткова в Казанский гарнизонный госпиталь в связи с наличием у него выраженного менингиального синдрома. Даже тогда, когда Кочеткова на санитарной машине отправляли на железнодорожную станцию, сверхсрочник, принесший его документы, бросил реплику: "Не на санитарной машине на станцию, а пешком его до Казани прогнать".
Меня всегда удивляло предвзятое отношение некоторых должностных лиц к другим, прежде всего солдатам. И чем менее образованным, культурным было должностное лицо, тем больше было этой пренебрежительности.
Кочетков рассказал мне, что никакого дебоша в казарме он не устраивал. Спокойно лежал на своей койке второго яруса после ужина. У одного солдата-строителя, по национальности грузина была гармошка. Кто-то тайно облил ее концентрированной кислотой. Когда маленький грузин взял гармонь в руки и растянул меха, то в руках у него оказались только две планки с клавишами. Меха сожгла кислота. От такой картины Кочетков невольно рассмеялся, и в этот момент его ударил кулаком по голове большой грузин, думая, что это он испортил гармонь. От удара Кочетков упал на пол, где его и застал дежурный по части. Отправив Кочеткова в Казанский госпиталь, я вновь позвонил в стройотряд с просьбой разобраться с дракой. Мне опять ответили, что никакой драки не было, Кочеткова никто не трогал. А вечером следующего дня из Казани в стройотряд пришла телеграмма, в которой сообщалось, что рядовой Кочетков скончался в госпитале от разлитого гнойного пахименингита. В этот же день из строительного отряда под охраной привели большого грузина, чтобы я дал врачебное заключение о допустимости его содержания под арестом на гауптвахте. В записке было указана причина ареста: "под следствие".
Грузин был высокий, плотный, здоровый, ну, из тех, глядя на которых, скажешь: "Ну, амбал!" И первый вопрос, который я ему задал, был: "Покажите ваш кулак!" Он был больше моих двух. Бедный Кочетков не соврал. А вот некоторые командиры врали. Был в стройотряде здоровенный грузин, была и драка.
В заключении о смерти Кочеткова было сказано, что заболевание не связано с травмой.
Грузина выпустили с гауптвахты. Откуда взялся у Кочеткова гнойный пахименингит, осталось неизвестным.

Кухонные истории

"Путь к сердцу солдата лежит через желудок"
Как обычно, за полчаса до обеда врач был на кухне и опробывал вкусовые качества борща. Борщ был ароматный, умеренно наваристый, в меру посолен. Следовало проверить густоту, и врач попросил повара помешать борщ. Повар опустил поглубже в большой котел черпак, повернул его, и в этот момент со дна котла стало всплывать что-то белое. Врач быстро отвернулся, достал платок и имитировал обтирание губ. Повар оказался тоже проворным малым, и, когда врач вновь повернулся, белого уже не было. Повар, как ни в чем не бывало, подобострастно ждал дальнейших указаний врача. И они последовали. Врач твердо произнес: - "Доставайте то, что вы сварили в борще". Повар извлек из душистых наваристых, вкусных и достаточной густоты щей полотенце. Самое обычное вафельное. Свое поварское полотенце, которое повара обычно носят на поясе, чтобы руки вытирать.
Как ни доказывал повар, что полотенце стерильное, он его, как и мясо, два часа варил, какие микробы это выдержат! Но врач был неумолим и записал в журнал снятия проб: "Первое блюдо - борщ к выдаче личному составу не разрешаю. В нем сварен инородный предмет".
В тот день хрюшки на прикухонном хозяйстве недоумевали, по какому празднику, за какие заслуги их кормили мясными щами. Ну, а личному составу пришлось еще раз идти в столовую есть вновь приготовленные щи.
***
В тот день на ужин вместо обычной жареной трески с картофельным пюре выдали сельдь. Тоже не плохо поесть селедочки!
Каждый, кто после обеденного перерыва входил в помещение медико-санитарного батальона, в подвальном помещении которого находились кухня и столовая, инстинктивно задерживал дыхание и закрывал нос рукой. Такой запах шел из кухни, где к ужину разделывали селедку. От запаха некуда было деться. Кое-кто пытался шутить по поводу готовящегося "деликатеса". Но вечером стало не до шуток. Оказалось, что селёдку выдали на ужин во всех полках. Солдаты картофельное пюре съели, а к селедке не прикоснулись. Положение усугублялось тем, что рыбы на складах не оказалось, и селедку выдали на ужин и на следующий день. Солдаты к селедке не притронулись. Врачи ещё в первый день отреагировали: запретить выдачу сельди. Интенданты возразили: как так запретить, у нас ее тонна, кто спишет в расход, давайте лабораторное заключение. Лабораторный анализ и заключение будут готовы через три дня. Но уже всем стало ясно, что третий раз селёдку выдавать нельзя: военнослужащие откажутся от приема пищи, а это чрезвычайное происшествие.
Уже в первый день "кухонного происшествия" произошел забавный случай, который и без лаборатории разрешил "загадку" сельди. Когда мы сидели в ординаторской, с притаенным дыханием оформляя истории болезни, вошел ведущий хирург майор м/с М. Он глубоко втянул носом воздух и спросил: "Откуда такой запашок?" Мы растерянно ответили, что с кухни. Майор М произнес: - "Минуточку, я мигом на кухню". Через десять - пятнадцать минут он вернулся довольный, вытирая губы. "Разрешите загадку, Николай Григорьевич", - обратились мы к нему. "Вы единственный, кто осмелился съесть эту селедку". "Ребята", - отвечал он, - "это наша архангельская селедка, нашего архангельского посола. Селедку специально оставляют лежать до появления запаха. Только после этого ее засаливают. И запах остается с ней навечно".
На третий день, как и обычно, на ужин была жареная рыба. А что же селедка? Заключение лаборатории было однозначным - сельдь доброкачественная. Было принято соломоново решение: сельдь на общественное питание не давать, а пустить на продажу для индивидуального пользования. Потом долго нельзя было зайти в продмаг, где стояла бочка с этой сельдью. Никто её не покупал.
Как такая селедка попала на пищевое довольствие в Советскую армию, неизвестно.

Огородников

Что такое справедливость? Всегда ли мы справедливы? Не является ли иногда наказание за провинность проявлением обычной жестокости? Служил в нашей части матрос Огородников. Обычный, нормальный парень. Отличался же тем, что был вратарем футбольной команды нашей части. Футбол был у нас не главным в спортивно-массовых мероприятиях, да и команду любительской можно было назвать лишь условно. Играли редко, противник один - строители. Возможно, я бы и не заметил его исчезновения, если бы в очередном матче не увидел, что в наших воротах стоит не Огородников, а другой вратарь. И я поинтересовался, почему не играет Огородников. "Разве вы не знаете", - ответили мне. "Огородников осужден, он в штрафном батальоне". "Как так?" - удивился я. А так.
Рядом с войсковой частью было озеро, куда летом матросы ходили купаться. Иногда они шли не прямиком, а через поселок. Вероятно для разнообразия. Возвращаясь с озера, шли мимо зданий артели инвалидов "Победа". На крыльце одного из домов на ступеньках лежали два или три щетки. Их взял Огородников, имея в виду, что они пригодятся в уборке кубрика. Буквально через час-два к командиру части пришел директор артели "Победа" и сообщил, что наш матрос украл имущество артели "Победа". Пошли в кубрик, он указал на Огородникова. Тот не отрицал, что взял щетки для уборки кубрика и тут же вернул их директору артели. Как ни упрашивал командир части полковник К. директора артели решить вопрос путем дисциплинарного взыскания, последний был неумолим и подал иск в суд. Огородникова судили. Директор артели "Победа" - мужчина средних лет, инвалид - вместо одной ноги у него протез. На суде он весьма эмоционально описал, как матрос обокрал бедных и несчастных слепых, и, видимо увлекшись, заявил, что он целый километр гнался за матросом и схватил бы его, если бы не колючая проволока, ограждавшая войсковую часть.
"Как", - удивился один из членов суда, - "гнались километр на одной ноге?"
Через полгода Огородников вернулся из штрафного батальона. Играть в футбол он отказался. "Мне бы только дослужить до увольнения. В штрафбате "хлебнул" вдоволь". Дослужил Огородников и уволился на полгода позже своих сверстников, так как "служба" в штрафбате не засчитывается.

Зубровочка
Зима была в разгаре. Второй день стояла непогода, падал крупными хлопьями снег. Было всего несколько градусов ниже нуля. Подполковник м/с Б. вышел из дома, направляясь в библиотеку, которая размещалась в клубе части. Проходя мимо медицинского пункта, он сквозь снежную завесу разглядел, что по полю, отделявшему нашу военную часть от строительного отряда, двигается странная процессия. Впереди угадывается офицер, за ним несколько человек, утопая по колено в снегу, кого-то несут. Нести могли только к нам в медпункт. Доктор быстро зашел в медпункт и надел халат. Через несколько минут процессия ввалилась в вестибюль медпункта. Люди были в снегу, тяжело дышали, лица раскрасневшиеся, от всех валил пар. Ещё бы, в такой снегопад, по колено в снегу, 400-500 метров нести больного, к тому же на руках. Офицер доложил, что больной в бессознательном состоянии, на вопросы не отвечает, у него судороги рук и ног. Врач сразу определил, что "больной" в сознании, руки и ноги у него тоже в порядке. "Больного" усадили на топчан, доктор же сел на стул за стол, который их и разделял. Первый же ответ больного насторожил доктора. На вопрос: "На что жалуетесь?" тот ответил: "Не жалуюсь ни на что". И не сам ответ насторожил доктора, а то, что словам сопутствовал так хорошо знакомый доктору спиртовой запах. Врач посмотрел на блестящие глаза сидящего солдата, его розовые щеки, оценил его замедленную речь и движения и задал второй вопрос: "Вы случаем не выпили?" Тут наш "больной" оживился и произнес, что он никогда не отказывается. Доктор полюбопытствовал, что же он употребил. "100 грамм зубровочки", - с нежностью в голосе произнес "больной". Доктор Б. так же нежно попросил его не мучить своих товарищей-солдат, вон они как взопрели, и идти в часть самому, на своих двоих. На что тот ответил: - "Всегда готов!".
Доктор Б. был хорошим врачом и потому не забыл снять анамнез подробно. Оказалось, что солдат был в увольнении. Идти было некуда, кроме как в ближайший населенный пункт, где было только одно "культурное" заведение с народным названием "забегаловка". Зато здесь была "зубровочка", которую он и выпил без закуски. Дальше идти было некуда, делать тоже, и солдат вернулся в часть. Сел на крыльцо казармы. Было тихо, вечерело. Шел снег. "Зубровочка" способствовала покою и меланхолическому настроению. Размечтался солдат, вспомнил дом, родителей, и совсем никакого дела ему не было до вопросов, которые задавал подошедший лейтенант. Не получив ответа на свои вопросы и видя неподвижную позу сидящего перед ним и глаза, устремлённые в небо, лейтенант вызвал солдат и приказал взять на руки "больного". Последний попытался вырваться, но почувствовал, что это бесполезно, и отдал себя на волю случая.

Доктор Погодник

Бывают люди, которые с первой встречи с вами, даже с первого взгляда, вызывают симпатию, и не только у тебя одного, а у всех, знающих этого человека. Эта симпатия распространяется так далеко, что этому человеку прощаются все ошибки и прегрешения. Таким человеком в нашем гарнизоне был врач, лейтенант Погодник. Природа щедро поделилась красотой с Погодником. Высокого роста, атлетического сложения. Правильные, приятные черты лица, русые волосы, светлые глаза. Всё у него было в хорошем количестве и к месту. Он просто должен, обязан был нравиться женщинам, если даже у нас, мужчин, вызывал симпатию и снисхождение. Не знаю, насколько верны были слухи о донжуанских похождениях доктора Погодника, но даже, если бы они были верны на 100%, ни у кого не повернулся бы язык осудить его. Таких людей окружают слухи. И как нередко бывает, с такими приятными, красивыми людьми случаются смешные и курьезные истории. Реакция же на них у разных людей примерно одинаковая, отличалась только интонацией: "Это же Погодник!". Интонации были удивлёнными, загадочными, иногда завистливыми. Но никогда - осуждающими.
Помню, как-то утром к нам в медсанбат пришел дивизионный врач, и своим тихим, почти жалобным голосом (он страдал язвой желудка), в котором звучали просительные нотки, сказал: "Товарищи, кого вы назначаете дежурным врачом по гарнизону? Погодника?" Мы молчали. "Неужели нет других врачей?" Кто-то из нас ответил: "Лейтенант Погодник такой же врач, как остальные". Дивизионный врач вскидывает руки кверху, видимо, пытаясь найти защиту на небесах: "Поставили дежурить Погодника, а мне выслушивать замечания от начальства!"
Сам Погодник рассказал, что произошло. Эвакуировал он на санитарной машине больного в госпиталь. Дорога хорошая, обсаженная столетними липами. Да, он слышал какой-то удар, велел шоферу остановить машину. Вышел из кабины, огляделся, а кузова с больным на машине нет. Кузов стоит сзади на дороге, метров сто от машины. Подбежал, открыл дверь и с облегчением вздохнул: Жив больной, с перепуганным лицом стоит, упираясь руками в стенки, не понимая, что произошло. Но все закончилось благополучно. Автокраном кузов поставили на место, больного доставили в госпиталь. Не слышал, чтобы Погодника наказали. В памяти остались жалобные дивизионного врача: "Товарищи, кого вы назначаете дежурным врачом по гарнизону? Погодника?!"
"Злые" языки утверждали, что у Погодника в Минске осталась женщина, и даже ребенок. Мне кажется, что другой случай лучше характеризует нашего Донжуана. Утром, придя на работу и взглядом окинув порядок в приемном покое, спросил у дежурного санитара, которого встретил первым: "Всё в порядке?" Санитар пониженным голосом и несколько интригующе доложил мне, что вчера, в воскресенье дежурил товарищ лейтенант Погодник. "Ну и что", - с видимым безразличием ответил я. Санитар рассказал, что в воскресенье вечером, около двадцати часов пришла молодая женщина с жалобами на боли в животе. Беспокоилась, не аппендицит ли. Доктор Погодник предложил женщине лечь на кушетку, повыше поднять платье и пониже опустить остальное. Тщательно прощупав живот пациентки, доктор Погодник произнес: "Странно, странно!" В глазах женщины появились признаки тревоги. А доктор Погодник встал и с задумчиво-удивленным выражением лица стал медленно прохаживаться взад и вперед вдоль кушетки, на которой лежала женщина. "Странно, как же так", - вновь произнес он. Женщина слегка побледнела. Погодник остановился возле неё и проговорил: "Странно, странно. Первый раз вижу... бедра такой конфигурации". Женщина вспыхнула и молча выбежала из приемного покоя. Что думал Погодник, когда не обнаружил признаков заболевания, что подумала женщина, услышав слова доктора Погодника, осталось неизвестным. Жалоб не поступило, женщина за помощью больше не обращалась. Происшествие осталось между нами. Мы даже не знали фамилию той, у которой такой знаток женской красоты, как доктор Погодник, обнаружил бедра необычной конфигурации.
Для прохождения дальнейшей службы, лейтенант Погодник просил направить его на Дальний Восток. Те же "злые" языки утверждали, что по пути на Дальний Восток, доктор Погодник сделал остановку в Минске, чтобы взять с собой незнакомку и ребенка.

Как иголку в сене

Не хитрое это дело - пришить пуговицу к гимнастерке. Вот только руки у солдата привыкли к крепкому и крупному металлу. А тут тонкая игла. Неловкое движение, игла сломалась, и кончик ее вошел в палец, да так, что только ойкнуть успел солдат, а иглы не видно. Мне, как дежурному хирургу, надлежало извлечь обломок иглы. Искал иголку я долго, даже очень долго: и пинцетом пытался нащупать, и пальцем, но безрезультатно. Время двигалось к ужину, и я предложил солдату прийти на следующий день.
Только войдя в кабинет, солдат с ходу произнес: "Товарищ доктор, вам нужно взять чуть левее. Иголка там". Я взял "чуть-чуть левее" и быстро извлек кончик иглы длиной 12-14 мм. Потом долго "чертыхался", досадуя на то, что не извлек иглу сразу, в первый день. Как навязчивая мысль. Выручил случай. Командующий Армией генерал Х-ло проводил совещание командиров частей. Был на совещании и начальник одного из госпиталей, подполковник медслужбы с грузинской фамилией Г…швили. От командующего многим пришлось выслушать нелицеприятные слова. Полная тишина подчеркивала тягость обстановки. Указывая на недостатки и необоснованные претензии некоторых офицеров, Командующий сказал: "Имеются некоторые офицеры-медики, требующие повышения по службе. А на днях жена генерала С-ва обратилась за помощью в госпиталь п/п м/с Г…швили. Ей иголка попала в мягкое место". Подполковник Г...швили заерзал на месте, глаза его загорелись, ноги напряглись, как у спринтера перед стартом. Не успел командующий закончить фразу: "... так медики три часа не могли вытащить иглу из попы", - как Г... швили бросился вперед, подбежал к Командующему и с грузинским акцентом произнес: "Товарищ Командующий, иголка вот какая и указал на кончик пальца, а ж...па у генеральши вот такая!" - и он развел руки в обе стороны. Раздался дружный хохот, и напряжение в зале разрядилось.

За разрыв собаки
Обитатели офицерской гауптвахты были приятно удивлены, когда их ряды пополнил еще один офицер. Это был аккуратно одетый, чистый и совершенно трезвый подполковник. Он поздоровался. Ему первый вопрос: "За что арестованы?" "За разрыв собаки", - был ответ. Несколько секунд длилась пауза, сопровождавшаяся полной тишиной. И подполковник поделился сотоварищами по камере, то бишь, по комнате. Он хорошо провел день в Зеленогорске. Бодрый и отдохнувший, возвращался в Ленинград. Рассчитывал, что к ужину будет дома. В вагоне электрички всего несколько человек. Он сел на свободное место и, так как до отхода поезда было еще время, вышел на перрон, предусмотрительно оставив на скамейке свою фуражку. Войдя в вагон за несколько минут до отправления электрички, он увидел, что в купе напротив его скамейки сидит дама средних лет. И уж совсем не кстати на его скамейке рядом с его фуражкой лежит собачка. Маленькая, пушистая, кудрявая.
- Мадам, - вежливо сказал подполковник, - прошу вас взять собачку с моего сиденья.
- Нет. Пусть сидит, места и вам хватит.
- Мадам! - тверже произнес он, - возьмите собаку к себе на скамейку, вы же сидите одна.
- Пусть сидит с вами, мне так удобнее наблюдать за ней.
- Мадам! Мадам! - уже выходя из себя, грозно проговорил подполковник, - возьмите от меня собаку. Вас просит старший офицер!
- Ничего, собачка тоже благородных кровей!
- Что? - жестким голосом проговорил офицер. Или вы немедленно уберете от меня собачку, или я убью ее.
В спор вступила собачка. Чем больше распалялся подполковник, тем громче тявкала собачка. Видимо, мадам не знала, на какие поступки способен офицер, когда задета его честь.
- Нет, - твердо произнесла дама, - пусть собачка сидит.
Вне себя от упрямства женщины, офицер схватил бедную собачку, и в вагоне раздался ее короткий и последний визг. Когда электричка подошла к Финляндскому вокзалу, на перроне подполковника ждал патруль, который и сопроводил его лично к коменданту города генералу Парамзину. Когда подполковник строевым шагом стал подходить к генералу, тот вдруг попятился с испуганным видом, поднял руки и произнес: "Спокойно, спокойно, подполковник, а то ещё разорвете!".

Собака тоже служит

То было тяжелое время для военных фельдшеров. В армии проводилась штатно-организационная реформа. А как же иначе! Время движется вперед, армия - живой организм, к тому же - детище народа. И если весь советский народ должен иметь среднее образование, то офицеры - высшее! Военные фельдшера - лейтенанты и даже капитаны имели среднее. Их заменяли выпускниками гражданских медицинских училищ, которым положено было служить срочную военную службу. Я, как и многие военные врачи, был этим недоволен. Сам статус офицера повышает ответственность за свои действия, даёт ему больше возможности требовать соблюдения медицинских правил в войсках. А три года муштры в военно-медицинском училище - это такая школа, которую ничем не заменишь. Теперь же фельдшера могли быть и рядовыми, и сержантами. Максимум прапорщик. Но давно известно, что курица не птица, а прапорщик - не офицер.
Процесс увольнения военных фельдшеров был болезненным в личном плане. Многим нужно было все менять: и место работы, и жительства, и даже профессию. Большинство уходило без пенсии, а у многих были семьи. Ощущение такое, что были потеряны годы, время, которое уже не вернешь. Наблюдались и противоположные случаи, когда офицеры-фельдшера долго не увольнялись из-за отсутствия замены, из-за некомплекта фельдшеров. Этот случай произошел в Туркестанском военном округе. В одном из полков долго не увольняли старшего лейтенанта медицинской службы П-ского. Парень пропустил время для поступления в гражданские учебные заведения. Давно отправлено письмо домой, упакованы чемоданы. Ломаются намеченные планы. Не помогли многочисленные рапорты. "Вот пришлют замену, тогда уволим", - говорил командир полка, - "а пока служи". П-ский специально "бузотерил", устраивал скандалы, побывал на гауптвахте. Ничего не помогало, командир полка стоял на своем.
Была уже осень, стояли теплые деньки. Солнце уже не жарило, а ласкало и пригревало. Появилась возможность не только проводить занятия в поле, но и желание позагорать. Неожиданно в полк прибыл командующий округом. Командир полка бодро и четко доложил, что батальоны на стрельбище, выполняют упражнения с автоматами. "Вот и отлично", - сказал Командующий и бросил шофёру: - "на стрельбище!"
Генерал шел вдоль стрельбища, где с нескольких направлений солдаты вели огонь. Солдаты быстро обнаруживали среди пожухлой травы и песка серо-зеленые мишени, поднимавшиеся всего на несколько секунд, и поражали их короткими очередями. Вдруг командующий остановился как вкопанный. Перед ним лежал раздетый до трусов фельдшер, старший лейтенант медслужбы П-ский. Лежа на спине, он читал книгу. Заметив упавшую на него тень и генеральские лампасы, П-ский отложил книгу в сторону.
- Ты, вы, - от неожиданности начал генерал, - вы что тут делаете?
- Служу, товарищ генерал.
- И собака тоже служит, - больше от неожиданности, машинально, чем сознательно, произнес генерал.
Не успел он закончить фразу, как фельдшер неуловимым прыжком оказался перед генералом на четвереньках и ... "Гав, гав, гав!". Генерал повернул голову к командиру полка и тихо спросил: "Что это такое?" Полковник наш был хватом. Он поднес указательный палец к своему виску и покрутил им, при этом закатив глаза под лоб. Так же тихо произнёс: "Никак не можем уволить, товарищ Командующий"
На следующий день в полку получили приказ об увольнении старшего лейтенанта П-ского в запас.

Совсем не по Шекспиру

Встретил я ее в коридоре фармацевтического корпуса медицинского института. Она преподавала неорганическую химию. Высокого роста, стройная, натуральная блондинка. Лицо красивое, хорошие волосы. Кожа чистая, белая. Лет ей, казалось, было около тридцати. Со мной только поздоровалась, и я сразу понял, что "здесь мне делать нечего", да и мысли пошленькой не имел. Но всё-таки на ум приходили различные поговорки: "близок локоть, да не укусишь", "на чужой каравай рот не разевай". Эта последняя наиболее подходила. Посмотреть же на красоту никогда не бывает лишним, к тому же приятно и даже полезно. Не будучи любопытным и по причине "безнадежности", я о ней никого не расспрашивал. Так бы и текла спокойно, согласно расписанию, институтская жизнь, если бы ... Если бы я однажды не услышал сначала тихого перешептывания лаборанток, отдельные фразы преподавателей, а затем возмущение наиболее активных и считающих себя порядочными, сотрудников. Слышались слова: "Это возмутительно, безобразие, в стенах медицинского института!" "Да как она, преподаватель, почти учитель, позволила такое, тем более со студентом". Когда мой слух уловил такие слова, как "преподаватель и студент", я не выдержал и спросил, что за негодующие слова, из-за чего шум-бор в нашем высокоинтеллектуальном заведении. Оказалось, что произошло ЧП: преподаватель родила от студента. Что делать?! Я с улыбкой отвечал, что поздравить нужно. Родился новый человек! Как же так, поздравить: она же замужняя, муж порядочный и обеспеченный человек. А что скажет Мария Алексеевна, то бишь горком и обком? В расстройстве был ректор, негодовал секретарь парткома. Стали открыто возмущаться, хаять и поносить женщину скверными словами. "Да с кем это произошло", - поинтересовался я. Оказалось, что с ней, красавицей из неорганической химии. Очень даже органической оказалась она, очень живой. Имеет двух детей и вот теперь третий -"внепапочный".
Говорили, что сам муж и поднял скандал, стал порочить жену, а может быть, говорил правду, которую не следовало знать другим. Болтали, что и за своими детьми она не следит, бросила их на руки родственников. Правда, я видел её как-то с детьми, и они выглядели здоровыми и ухоженными.
"Интересно", - сказал я всезнающим лаборанткам, - "как же так, она же лет на 10-12 старше "средневозрастного" студента". Нет, студент оказался подходящим, великовозрастным, тоже лет тридцати.
Сама же "виновница" происшедшего сохраняла спокойствие - ей нужно было кормить маленького.
На второй-третий день переполоха я пошел к секретарю парткома и сказал ему, что негоже бранить женщину за то, что родила, что дала жизнь новому человеку. Чем мы недовольны? Тем, что она родила не от нас с вами, а от студента. Так мы и физиологией не вышли, да и студент тридцатилетний выполнил свою функцию получше нас. "Но она родила не от мужа", - возразил секретарь партбюро, сам отец двух взрослых дочерей, - "это аморально". Рождение ребенка - это святое действие, это не может быть аморальным. Незаконнорожденных детей нет. Государство будет защищать ее интересы как матери. А мы раскричались, как на базаре. Дождемся, что прокурор нас приструнит. Уходя, я добавил: "Между нами, мужиками, говоря, нужно иметь мужество, быть сильной и горячо любить, чтобы решиться на третьего ребенка, да еще не от мужа. Мы бы с вами струсили".
Не знаю, что подействовало. Вероятнее всего, поступила команда сверху, а может быть, додумались сами, но хуление прекратилось. Я видел ее. Она приходила с ребенком в институт. Роды пошли ей на пользу. Она расцвела, стала еще красивее, лицо её светилось радостью. Расти малыш, и счастья тебе, человек!
Но повесть эта печальна. Спустя несколько месяцев, отец этого ребенка, наш великовозрастный студент, разбился на мотоцикле. Рассказывали, что она была на кладбище во время похорон. Стояла в сторонке. Никак не хотели признать ее ни те, ни другие. А вот из института ей "посоветовали" уйти.

Детский юмор

"Вишнёвую косточку бросьте на землю…"
Как-то однажды сын бросил лимонную косточку в горшочек с землей, стоявший на подоконнике. Косточка была перезимовавшей. Мы уже забыли об этом, как в один прекрасный день в горшочке появился маленький зеленый росток. Вскоре росток превратился в тонкий стебелек с несколькими листочками. Росло лимонное дерево. И так уж получилось, что присматривать за ним стал я. Но садовник я никакой, что-то недосмотрел, и прилипла к лимону какая-то болезнь. Я решил сменить в горшке землю, считая, что там завелся вредный червячок. За этой процедурой наблюдал и помогал мне четырехлетний внук. Особый интерес у него появился тогда, когда я, просматривая землю, извлек оттуда маленького красного червяка. Когда лимон был пересажен, и работа подходила к концу, внук произнес:
- Вот, дедушка, еще одна ползет.
- Где - спросил я, - не вижу.
- Да вот она, маленькая
- Не вижу ничего
- Вот, - указывая пальцем, с раздражением произнес внук, малюсенькая.
Но я ничего ползучего не видел.
- Да вот, микроба, - закричал внук, - микроба!
Я улыбнулся, потрепал по голове внука и сказал, что микроб простым глазом не увидишь, нужен специальный прибор - микроскоп.
***
"Дедуль, дедуль" - с ехидной улыбкой обращается ко мне внук Сережа, дошкольник. "Как ты думаешь, мозг весь череп занимает или там", - при этом внук постучал пальцем по своей голове, - "есть свободное местечко?"
***
"Дедуля, дедуля!" - обращается ко мне внук Сережа - ученик третьего класса. "Сегодня учительница в школе задала Максиму (тоже мой внук, ученик первого класса) вопрос: "Назови какую-нибудь пословицу". Максим и назвал: "Что посеешь - то и пожрешь".
***
Я заметил, что у трехлетнего Максима распустился узел на шнурке. Опустился на одно колено и стал завязывать. "Дедуля", - обращается ко мне внук, - "а почему у тебя такие рога?" "Покажи", - говорю ему, - "пальчиком, где у меня рога". И он ткнул пальчиком в мою левую бровь.
***
Как-то прихворнула наша внучка - дошкольница Ольга. Жена вернулась из магазина и выкладывала на стол продукты. Среди продуктов оказался кусок сыра, как всегда нарезанный в виде сегмента круга. Внучка тут же попросила:
- Бабушка, дай мне сыра.
- Тебе нельзя, он острый.
- А ты отрежь с тупой стороны.
***
В школу Ольга ещё не ходила, а в детсад ее не отдали. Родители её работали, и днем внучка была у нас. В то утро жена занялась приготовлением обеда, и гулять с внучкой пошел я. Взялись за руки и пошли по улице.
- Куда пойдем, дедушка?
- А куда глаза глядят - ответил я.
Некоторое время мы шли молча. Затем я произнёс: "Идем мы с тобой, Ольга, и будем идти, пока не дойдем до края земли. А земля стоит на трех огромных китах". При этих словах рука моя натянулась, внучка замедлила шаги. А я продолжал: "А вокруг море-океан". Внучка остановилась, удивленно посмотрела на меня и сказала: "Ты, что, дедушка, с ума сошел? Земля круглая и во вселенной летает".
Я пришел в себя и сказал, что она права. Рассказывал же я из старой сказки моего детства.
***
Рассматривая одну из моих давнишних фотографий, маленький Максим спросил удивленно: "Дедушка, а почему на фотографии у тебя волосы черные?"
***
Я с внучкой - ученицей второго класса шёл по московскому зоопарку. Стояла хорошая погода. Было тепло, но не жарко, сухо, комфортно. Народа было немного, и мы обитателей зоопарка рассмотрели хорошо. Погода, видимо, отразилась и на поведении зверей. Они были ухоженными, подвижными и общительными. Но у обезьяньего питомника было многолюдно и шумно. Внучка подошла поближе к барьеру, за которым находились клетки, а я наоборот - отошёл подальше. Поверх детских голов мне все было видно.
"Гриша, Гриша" - сказала внучка, указывая на большого орангутанга. На ведре, лопате, метле, в клетке орангутанга была надпись "Гриша". Видимо, так звали обезьяну. Внучка несколько раз взглянула поочередно на меня и на орангутанга, затем попятилась, и внимательно посмотрела мне в лицо.
- Ну что, Ольга, - с улыбкой спросил я.
- Только сейчас, дедушка, я поняла, что человек произошел от обезьяны.
Мы взялись за руки, шутя и переговариваясь об увиденном, пошли к выходу.

LI 7.05.22