Путь от Марий Эл до Франкфурта-на-Одере, куда мне надлежало прибыть, не близкий. Сделав короткую остановку в Москве и навестив родителей, следую дальше. Поезд Москва - Берлин идет ходко - сначала по России, затем по Белоруссии. В Бресте состав ставят на новые колесные тележки, так как в Европе колея железнодорожного полотна уже, чем в СССР. Проезжаем Польшу. И всюду равнина. Вот и мост через Одер. Поезд остановился, и я вышел на платформу. Здесь, во Франкфурте-на-Одере, расположен пересыльный пункт для тех офицеров, которые пребывают в ГСВГ (Группу Советских войск в Германии) не по прямой замене, а на вакантные должности. Получил некоторую сумму марок ГДР, и начинается мое ожидание. Коротаю время прогулками по городу. Через неделю следую в г. Эберсвальде, где в медицинском отделе Армии должен получить назначение. Мои доводы о том, что я пять лет работал хирургом и хотел бы продолжить эту деятельность никакого впечатления не произвели. Хирургических вакантных должностей нет. Медотдел запрашивал врача для войсковой службы. Естественно, проверить их слова я не мог, штатной организации Армии не знаю. Дивизионный врач дивизии, в которой мне предстояло служить, заверяет меня, что служить я буду в отдельной части и подчиняться непосредственно ему. Делать нечего. Марки кончаются, семья в Марийских лесах. Соглашаюсь. Я стал врачом отдельного учебно-танкового батальона, расположенного в городе Бернау под Берлином. Даже непродолжительное пребывание в ГДР подтверждало, что фюрер фашистской Германии готовился к войне самым серьезным образом, понастроил военных городков предостаточно, и хороших городков. В них было все предусмотрено: штаб, казармы, парки для техники, столовая-кухня, медпункт, клуб, спортивный городок. Дорога вымощена брусчаткой, по которой могли ходить танки. Я стал войсковым врачом, и меня касалось всё, начиная от портянок и помывки в бане и кончая лечением больных в стационаре части. Мой медицинский пункт размещался в отдельном небольшом двухэтажном здании с подвалом, где размещались душ, каптерка и другие подсобные помещения. Были амбулатория с перевязочной, стационар на десять коек и аптека. Конечно, здесь можно было заниматься только "малой" хирургией. Всех больных, которых согласно положения можно было лечить в части, я лечил сам, поэтому койки в стационаре не пустовали. Запомнилась черешня, которая росла прямо перед входом в медпункт. Я и не знал раньше, что черешня - это настоящее дерево. Когда ягоды созрели, мои санитары собрали их. Черешня оказалась крупной и очень вкусной.
Периодически, по графику, я должен был дежурить в медико-санитарном батальоне, выполняя обязанности дежурного врача по медсанбату и гарнизону. В первое же дежурство я справился с переломом, флегмоной кисти, обработал рваную рану и сделал аппендэктомию. Примерно то же произошло в следующее дежурство. После этого со мной познакомился ведущий хирург медсанбата. Его приход ко мне в скором времени имел последствия.
В отдельном учебно-танковом батальоне я прослужил около года. Интересно было наблюдать за подводным вождением танков, когда они форсировали по дну р. Эльба. Как же ухаживали танкисты за своими танками! Не мог без улыбки наблюдать, как они после вождения мыли щетками и проточной водой гусеницы. Гусеницы! И как я возмущался, когда в умывальниках парка отсутствовала горячая вода и мыло. Затем наш батальон расформировали, так как создавалась более крупная часть, но в другом городе, и мне предстоял переезд. Ведущий хирург медсанбата предложил мне перейти к ним на должность командира приемно-сортировочного взвода. Я согласился.
Служба в медико-санитарном батальоне и почетна и важна. Здесь можно проводить практически все операции, которые позволяет квалификация хирурга, лечить терапевтических больных. Я руководил работой приемного покоя, поликлиники, оперировал. В мои обязанности входило "давать" наркоз, ибо был дипломированным анестезиологом. Важнейшей нашей работой было совершенствование полевой выучки, именно быстро развертывать, оборудовать функциональные отделения медсанбата в полевых условиях. Нередко мы занимались рационализаторской работой, разрабатывая полевое оборудование. В ГСВГ велась активнейшая боевая подготовка, полевая выучка войск, в том числе и медицинской службы. Трудно сосчитать, сколько раз я выезжал на различные учения: полковые, дивизионные, специальные учения медицинской службы. То в учениях участвуем мы, то помогаем другим, то присутствуем как наблюдатели с учебной целью в третьих. Участвовали мы и в первых крупных учениях стран Варшавского договора в 1963 году. К этому следует добавить инспекторские проверки. Вообще, служба мёдом не казалась. Но и жаловаться не приходилось.
Шел уже 1965 год. Мне сорок лет, а просвета в службе никакого. Сложность заключалась еще в том, что замена в ГСВГ прямая: на ваше место приезжает офицер из Союза, а вы едете на его место. Для продвижения нужно вакантное место. Претендентов же на это место много. Это философия, а практика в том, что в одну из инспекторских проверок я обратился к начальнику медотдела Армии в смысле того, что мне давно пора стать подполковником. Он молча меня выслушал, а через некоторое время Военный Совет Армии утвердил меня в должности командира отдельного медико-санитарного батальона. Я, жена и дочь переехали в Олимпишесдорф, где располагался медсанбат. К этому времени наши сыновья Александр и Сергей были в Союзе. Один заканчивал одиннадцатый, а второй - девятый класс. Я не оговорился, написав, что служить предстояло в Олимпийской деревне, построенной в 1936 г. к Олимпийским играм в Берлине. Располагалась она недалеко от Берлина на автостраде Берлин - Гамбург. Глядя на современные Олимпийские деревни и сравнивая их с Олимпишесдорфом, видишь, как далеко вперед шагнуло спортивное строительство. Что значит прогресс!
Медсанбат был большим в связи с тем, что по сравнению с другими имел дополнительно три отделения. Размещался в отдельном городке, в пяти двухэтажных и пяти одноэтажных зданиях. Развернуты отделения: хирургическое, терапевтическое, кожное, гинекологическое, детское, приемное с поликлиникой. Были и другие подразделения. Все свое, начиная от кухни-столовой и кончая транспортом. В подчинении более 20 офицеров и 50 сестер, другой личный состав. В среднем лежало 120-130 больных. Мне всегда нужно было быть в тонусе. С одной стороны - как пример для подчиненных. Я считал недопустимым требовать от подчиненных, а самому быть расхлябанным. К тому же командование желало иметь информацию по медицинским вопросам из первых рук. Должен сказать, что руководить работой коллектива в стационарных условиях мне было не трудно. Лечебную работу я знал, обладал хорошей работоспособностью, добросовестности мне не занимать. Учиться хорошему у других я всегда готов. К тому времени и мудрости немного поднабрался. Гораздо сложнее было во время полевых учений. Большинство врачей окончили гражданские институты. Лечебной работой заниматься они хотели, а вот полевой выучкой не очень. Кроме того, это дело наживное. Я старался быть справедливым, доступным, но никогда не допускал панибратства, нарушения субординации и воинской вежливости. К солдатам обращался на "вы". Личный состав в целом работал слаженно, хотя и не все шло гладко. Работы всем было достаточно, так как гарнизон был большим, много членов семей военнослужащих. Много внимания отнимали и требовали нервного напряжения инспекторские проверки. Нас, медиков, проверяли тоже по полной программе: и строевую, и физическую, и огневую, и даже автомобильную подготовку. Мы на строевых смотрах проходили маршем и с песней. Маршем шли под знаменем с орденом Красной звезды на полотнище, которым медсанбат был награжден за Берлинскую операцию ВОВ в1945 году.
Из многочисленных событий приведу лишь один пример. У нас в медсанбате в тот памятный день проводился массовый одномоментный забор крови. С полевых занятий сняли мотострелковый батальон, и мы должны были забрать около ста литров крови. Работа уже шла, когда мне позвонили и сказали, что к нам едет Вишневский. От неожиданности я спросил: "Какой Вишневский?" Голос ответил: "Ваш Вишневский, главный хирург Министерства Обороны". Докладываю командиру дивизии и начсанарму. Минут через сорок прибыли Вишневский, Дерябин (гл. хирург ГСВГ) и Косенко (к-р дивизии), а затем и полковник м/сл. Красильников (нач-к медицинского отдела Армии). Цель "визита" - посмотреть организацию вышеуказанного метода забора крови. Осмотрели операционные, передвижную станцию переливания крови. Вишневский пожелал осмотреть послеоперационных больных, интересовался перечнем и характером производимых операций. Должен отметить, что осмотр, беседа, которую проводили Вишневский и Дерябин, носила спокойный профессиональный характер. Ни Вишневский, ни Дерябин, ни разу не повысили голоса. Замечаний не было. Вишневский и Дерябин остались довольны и организацией взятия крови, и хирургической работой медсанбата. Время двигалось к обеду, и я предложил гостям отобедать у нас. Когда сели за стол, Вишневский спросил у меня, где обедают солдаты. Я ответил, что тут же, напротив нас. Он встал и прошел в солдатскую столовую, где пробыл несколько минут. За нашим столом велась непринужденная беседа. Вишневский поделился рассказом об охоте. Я предложил выпить по рюмке немецкой водки "Корн", коль находимся в Германии. Выпили за здоровье присутствующих, за медицину и за Отечество. Высокие начальники отбыли, а рабочий день медсанбата продолжался. Один из рабочих дней без показухи и мишуры.
Я в ГСВГ с 1961 года. Обычно здесь служили пять лет. Следовательно, мне пора возвращаться в Союз, так как шел уже 1967 год. Когда меня запрашивали, я высказал желание замениться в Московский военный округ. К этому меня побуждали семейные обстоятельства. Старший сын поступил в Московский физико-технический институт. Второй сын кончал десятый класс в интернате Москвы. Дочь заканчивала восьмой класс. Мне ответили, что пока замена мне не предполагается. Но как говорит пословица, "мы предполагаем, а Бог располагает". Неожиданно для меня прибыла замена - подполковник м/сл., и тоже в Союзе был командиром медсанбата. Замена прямая, как говорится "баш на баш". И прибыл он ... из Турк ВО, причем именно из Туркмении.
Подтверждаются слова, что военная служба хороша своими неожиданностями: из Ленинграда в Марийские леса, оттуда в центр Европы, а сейчас из Европы в Каракумские пески!
Из долга вежливости и с целью познакомить жену с тем, где нам предстоит служить и жить, я пригласил подполковника м/сл. поужинать у меня дома. И вот мы ужинаем, ведем неторопливую беседу. Жена уже знает, что это мой "сменщик" и задает ему вопросы из серии "что, где, когда?" Разговор заслуживает внимания.
- Скажите, где находится медсанбат?
- В военном городке, в 10км от города Теджен.
- Ну и как там работается, чем занимаетесь днем?
- Днем мы ничего не делаем, днем мы не работаем.
Жена несколько рассеянно, удивлённо:
- Как же так, ведь все работают днем, не ночью же?
- Там нельзя днем работать, жара в тени достигает +60°.
Мила удостоила меня длительным взглядом и продолжала расспрос:
- А вечером там жара спадает?
- Да, на Юге довольно резко вечером спадает жара.
- И можно выйти погулять?
- Не рекомендуется, вечером вылетает комар - возбудитель пендинки.
Я поясняю, что при пендинке образуются большие нарывы и язвы, которые оставляют после себя грубые рубцы.
- Ну, а вода, речка у вас есть?
- Да, и речка рядом и Каракумский канал.
- И можно покупаться?
- Не безопасно, много змей, часто люди тонут.
Жена: - Ну а эти, как они называются, у вас есть?
Я уточняю: скорпионы, каракурты.
- Ну, этого сколько хочешь!
Последний вопрос задал я, так как жена этого не знала:
- А как афганец? (ветер с Афганистана)
- Как задует, мы двери и окна одеялами закрываем. Утром на полу 5-10 см песка.
После того, как п/п Ибатуллин ушел, жена сказала мне, что я как хочу, но она туда не поедет. А куда, спрашиваю, ты поедешь - офицерская жена? Квартиры в Союзе у нас нет, один сын у моих родителей в Балашихе, второй - в Московском интернате. Ты с дочерью к родным на Украину, а я в Туркмению? Не слишком ли много мест для одной семьи?
На следующий день я написал рапорт, в заключение которого указал, что если моя просьба о переводе в Московский военный округ не может быть удовлетворена, то прошу уволить меня из рядов Советской Армии. И добавил, что на войне я побывал, в госпитале полежал, двадцать шесть календарных лет прослужил, долг перед Родиной выполнил. Было мне тогда сорок два года. Причину в рапорте указал уважительную весьма. Побывал я в Отделе кадров ГСВГ, где кадровик попытался пригрозить мне трибуналом, если я не поеду в ТуркВО. Я ответил ему, что он шутник. Я командир части, имею звание, с которым следует считаться и мнение мое учитывать. Но кадровик не сдавался: "А если вас пошлют во Вьетнам, где идет война?" Я ответил, что во Вьетнам поеду - это задание Родины, а в Туркмению может поехать туркмен. В дело включились генералы медслужбы, и я без прямой замены был направлен в Московский военный округ.
Багаж отправили контейнером. Мы в поезде Вюнсдорф - Москва: я, жена и дочь, у которой начались летние каникулы. Но прежде, чем проститься с ГСВГ, я должен сказать еще об одном, пожалуй, главном. Здесь в ГСВГ я прошел большую школу армейского медицинского офицера. На каких полевых занятиях и учениях я только не побывал. Начиная от полковых учений и до маневров стран Варшавского договора. Видел, принимал непосредственное участие в развертывании практически всех полевых медицинских учреждений, начиная от медицинского пункта полка и кончая Госпитальной базой фронта. И ночные марши. Колонны, колонны машин. Если к этому добавить мое стремление увидеть, записать, начертить, самому сделать, изучить специальные медицинские документы; непосредственная работа с больными в качестве хирурга и анестезиолога, руководство медицинским коллективом, то получается, что покидал я ГСВГ знающим, много умеющим, опытным офицером медицинской службы. Знания и опыт - вот главное, что я вывез из ГСВГ. Конечно, шесть лет службы в ГСВГ и шесть лет жизни в Германской Демократической Республике не могут вместиться в страницы, которые я отвел этому периоду службы. Мы не только служили. Мы жили полнокровной жизнью. Но писать об этом сложнее, так как было очень много впечатлений, повседневных наблюдений. Может быть и небольших, но интересных. Но я не вел дневника, не делал записей. К тому же нужно обладать писательским мастерством. Возможно отдельные зарисовки, которые я сделал ниже, расширят представление о ГДР и восточных немцах.
***
Бернау - город, в котором я начал свою службу в группе советских войск в Германии в начале 1961 года. Типичный небольшой немецкий город, расположенный всего в 20-30 минут езды на электричке к северо-западу от Берлина. Тихий и спокойный городок, имеющий весьма почтенный возраст. На шпиле одного из домов видел флюгер, на котором выбита дата, свидетельствующая о XIV веке. Однажды гуляя, мы вышли на тропинку, которая шла вдоль старой крепостной стены. И шли мы по вершине крепостного вала, который спускался в довольно глубокий ров, поросший деревьями и кустарником. Ров, вал, старая крепостная, стена - это же крепостные сооружения. А в городском сквере мы осматривали большую круглую башню, сложенную из красного кирпича. На разных уровнях башни на нас смотрели узкие окна-бойницы. Башня заканчивалась усеченным конусом, на вершине которого семья аистов устроила гнездо. Аисты ежегодно прилетали и выводили здесь птенцов. Древняя старина и совсем новая жизнь. Мы наблюдали, как аисты кормят птенцов - одного, двух. Дома в городе уже давно шагнули за пределы крепостной стены. Они в основном одно-двухэтажные, различной высоты, отличающиеся фасадом, формой и высотой окон и дверей. Стоят дома вплотную, создавая единую линию улицы. У многих домов в первых этажах расположены магазинчики, тоже различные по виду и размеру своих витрин. Тротуары и проезжая часть вымощены камнем, брусчаткой, асфальтом. Деревьев и газонов в центральной, старой части города, нет. Улицы имеют выход во все стороны света и переходят в асфальтовые дороги. Красива своей стариной одна из дорог-улиц, проходящая через настоящие крепостные ворота - конусовидный проход в основании высокой четырехугольной башни с бойницами, от которой отходят стены такой же старины и толщины, как и башня, стены, сложенные из больших валунов и каменных глыб. В Бернау маленький, но настоящий вокзал, в центре города - Кирха. Я сразу почувствовал разницу между Германией 1946 года и ГДР 60-х годов. Тогда, в 1946 г. я видел поверженную Германию, крах третьего рейха, оккупированную союзническими войсками! Всюду, где шли бои - разрушения, развалины. Сейчас чувствовалась полнокровная жизнь государства и народа во всех ее проявлениях. Всюду немецкий порядок и чистота. Все работает по расписанию. Утром немцы спешили на электрички, увозящие их в Берлин на работу. Попозже дети шли в школу - аккуратные, с ранцами за спинами. Открывалось большое количество магазинов. Торговали всем: мебелью, коврами, одеждой для взрослых и детей, кухонными принадлежностями, спортивными товарами, всякой мелочью. Начинали работать продуктовые магазины, мясные, колбасные, овощные лавки. Днем никаких очередей. Вечером, когда электрички выплескивали возвращающихся с работы жителей, немцы, прежде всего немки, по пути домой заходили в мясные магазины, чтобы купить на завтра колбасы, ветчины. В это время можно было заметить три-четыре человека в очереди. Немцы ведь колбасники. Утром чашка черного кофе и бутерброд с колбасой. Продавцы - воплощение внимания и услужливости. "Вас махен зи, битте шён, данке шён - что вы хотите, пожалуйста, благодарю". В городе с 20-тысячным населением было более двадцати гаштетов, ресторанов, пивных. Пиво - обязательный товар во всех продуктовых магазинах.
Вечером немцы заполняли все эти пивные и гаштеты. Ходили, как правило, без жен. Немец одевал чистую сорочку и к друзьям в гаштет. Здесь за кружкой пива они вели непринужденную беседу, играли в карты, просиживая за столиком часы. О чистой сорочке и кружке пива вспоминается один случай.
К нам в медико-санитарный батальон поступил немец с травмой ног. Травма была тяжелой, и лежал долго. Его навещала немка. Мы долго не могли понять, кем она Гансу доводится. На наши вопросы она отвечала: "фрау". Но "фрау" и жена и женщина. Постепенно выяснили, что у нее двое детей, но Ганс не является их отцом. Получалось, что Ганс и она друзья по-иностранному, а по-русски любовники. "Где же муж?" - спросили мы немку. "Век!", - коротко ответила она. Выгнала вон. А почему? Потому и выгнала, что очень любил чистую сорочку и пиво. Придет с работы, потребует чистую белую сорочку и уходит в гаштет пить пиво с друзьями. Терпела, стирала сорочки, детей растила, за домом ухаживала, а потом выгнала.
Немки охотно выходили замуж за советских офицеров. Они считали, что как мужчины, как мужья, как отцы и главы семьи, мы гораздо лучше. Они видели, что после службы мы всегда с женами и детьми, помогаем по дому. Все же должен сказать, что немцы любили и умели отдыхать. Стремились, чтобы отдых был активным и на природе. В воскресенье летом на машинах, мотоциклах и велосипедах устремлялись на ближайшие озера. Там обычно имелись гаштеты, где можно было закусить, выпить напитки или пиво и пообедать. Я, выросший на Волге и любящий воду, купил себе в Союзе мопед "Ява" и после работы ездил на озеро поплавать.
В ГДР очень большое внимание уделялось развитию физической культуры и спорта. В воскресенье на местном стадионе проводились различные детские игры, на что немцы были большими выдумщиками. Часто дети-школьники "подключали" к своим играм родителей. Взрослые играли в футбол и ручной мяч.
В Бернау была хорошая больница и школа. Немцы охотно шли на дружбу и сотрудничество. Школьники из советской школы часто встречались с немецкими школьниками в различных соревнованиях. Мы, врачи, приглашали на дружеский ужин немецких врачей. Они охотно приходили и отвечали нам взаимностью. За столом шел оживленный разговор на смешанном русско-немецком языке. Атмосфера была хорошей, дружеской. Немецкие врачи оказывали помощь нашим гражданам, пострадавшим где-то в пути-дороге, мы оказывали помощь немцам, оказавшихся в силу случая у нас в медсанбате. Долго лечился у нас и, конечно, бесплатно указанный выше Ганс. А с немецким мальчиком Иохимом связана целая "эпопея". Иохима сбила западногерманская машина напротив КПП военного городка. Машина скрылась. Дежуривший на КПП советский солдат взял на руки немецкого мальчика и бегом с ним в медсанбат. Лечил мальчика доктор Орел В.Ф. Лишь на тридцатые сутки мальчик пришел в сознание, на пятьдесят третьи сутки произнес первое слово. Все врачи, многие сестры принимали участие в спасении и лечении Иохима. У меня хранится фотография, на которой Иохим перед выпиской из медсанбата домой проходит вдоль строя врачей, медсестер и санитарок. Немцы, узнав об этом случае, очень сердечно все восприняли. Прибыл правительственный фотограф. В местных газетах были опубликованы большие статьи. Немцы долго отмечали нас улыбками, встретив на улице и увидев в наших петлицах медицинский знак. Немцы чувствительно воспринимали хорошее, что делали наши военнослужащие. Местные власти и наше командование вместе с населением и военнослужащими частей проводили совместные мероприятия, особенно в праздничные даты. Девиз "фройндшафт" - дружба проводился в жизнь.
В Германии много военных городков. Создаётся впечатление, что они повсюду, в каждом городе, городке, населенном пункте. Военные городки отличные, о чём я уже написал выше. А вот клубов, домов или дворцов культуры в Германии не было. Ничего подобного нашим заводским районным клубам, не говоря уже о дворцах культуры. Помню в Бернау ресторан, расположенный на улице, по которой мы из военного городка ходили в центр города. Мы шли большой группой офицеров и в широкие окна ресторана увидели в зале большое количество людей. Люди сидели за столиками, что-то пили и ели. Это показалось нам странным, так как было всего три-четыре часа пополудни. На наш вопрос, что происходит в ресторане, нам ответили: партийное собрание СЭПГ. Партсобрание в ресторане. За кружкой пива! В этом что-то есть. По крайней мере, лучше нашего формализма. Многому мы были удивлены, войдя в Германию в 1945 году, да и молодые офицеры и солдаты в шестидесятые годы. И тому, что в деревнях дома каменные под черепичной крышей. Да, что дома, хозяйственные постройки. К каждой деревне ведет хорошая асфальтированная дорога. Обилие индивидуальных домов-коттеджей. Удивлялись большому количеству магазинов и отсутствию очередей. Вообще постановкой торговли. Там понимали, что люди имеют различный заработок. А есть и одеваться всем нужно. Это отражалось на ценах. Разница в цене свиной отбивной и мясом на кости, сортовой рыбой и "разнорыбицей" была существенной. Имеешь возможность - покупай карпа. Кто победнее, тот всегда купит плотву и красноперку. Не мороженую, а свежую. В средней части Германии (ГДР) и на всей территории от Берлина до Балтики вокруг городов, населенных пунктов много фруктовых деревьев: яблонь, слив, черешни. Я задавался вопросом: как население реализует излишки фруктов, ведь рынков в Германии нет. Оказалось - просто. Фрукты можно сдать в магазин, который их переоценит и тут же будет продавать. Если вы сделали покупку и не единожды, то вас встречают с двойным уважением, как своего клиента. Там, в ГДР, главным является покупатель, клиент. Продавцы приятные на вид, внимательные, вежливые, услужливые. Пока у нас в стране не будет трудностей со сбытом, и будут расти с благословения правительства цены, пока не будет действительной конкуренции, нам не избавиться от хамства и "разбоя" торговцев. Цены в ГДР доступные. Понравившийся вам товар могут отложить и переждать с оплатой, могут доставить домой, при этом за доставку вы платите магазину, а не грузчикам.
В Бернау мы с женой зашли в магазин и увидели ковер, который нам понравился. Но в кармане у меня было всего тридцать марок, ковер же стоил около шестисот. Заметив нашу заинтересованность, продавщица спросила:
- Вы хотите купить?
- Да, купили бы, да денег сейчас в наличии нет.
- Когда сможете заплатить?
- Только через две недели.
- Давайте тридцать марок в залог. Ковер ваш, ждем вас через две недели.
Главное: никакой квитанции, расписки, ни адреса, ни фамилии. Через две недели фрейлин встретила меня с улыбкой, вынесла завернутый ковер и поблагодарила за покупку. Очень не нравилось немцам, когда наши жены, особенно сверхсрочников, "набрасывались" на какой либо товар.
Почему я завел речь о торговле? Потому, что эта область, где ежедневно, постоянно сталкиваются люди, интересы покупателя и продавца, гражданина и государства. Через торговлю мы чувствуем экономическую политику правительства. К тому же у нас в Союзе хозяйки с утра ломали себе голову над тем, как купить продукты, что приготовить семье. Все-таки человек рожден для более высокого, чем думы о еде.
В ГДР существовали и частные магазины, парикмахерские, булочные, сапожные, столярные мастерские и пр. И никто из их владельцев в капиталиста не превратился. Просто им так было удобно: на первом этаже парикмахерская: он парикмахер, сын подмастерье, жена следит за бельем и чистотой. А на втором этаже семья живет. Никуда идти или ехать на работу не нужно. Затем дело перейдет к сыну. Были в Бернау магазины для бедных, где продавали приличные вещи, но гораздо дешевле. И вот в чем "загвоздка": ни один немец, считающий себя не бедным, в этот магазин не зайдет. Что главное для немца? Порядок! Пусть хоть землетрясение, пусть наводнение, но чтобы был порядок. И он - порядок - здорово им помогает. Если к этому добавить, что немцы законопослушны, то соблюдение законности и порядка становится правилом поведения людей. Никто не усомнится в правильности действия полицейского, никто не попытается вступить с ним в спор. Сами полицейские всегда аккуратны, подтянуты, в чистом обмундировании, вежливы и свежи. Нет у них этого "помятого", уставшего и неряшливого вида, который, к сожалению, бывает у наших милиционеров. Ощущение такое, что каждый немец знал, что можно, а что нельзя. Живи так, чтобы не мешать жить другим. Не слышал, чтобы из окна какого-либо дома "лилась" музыка на всю улицу или орали всю ночь под окнами. В ГДР можно было спокойно идти, ехать в любое время суток. За время пребывания в Бернау мне лишь один раз попался пьяный житель, и вид у него был такой, как будто он у всех просит извинения за свой поступок. Были разговоры и реплики о том, что за чужой счет немцы пьют за милую душу. Может быть, и пьют. Папанов а одном известном фильме говорит, что за чужой счет пьют даже трезвенники и язвенники. Лично я считаю, что пьяных там, в Германии, грубо говоря, презирают. Такой человек лишается уважения, с ним не хотят общаться, с ним не водят дружбу. Кому нужен пьяница. Немцы уважают людей степенных, занимающих определенный пост, занимающихся нужной работой, состоятельных. "Челкаши" там не в почете.
Приученность, любовь к порядку и принцип частной собственности, который раньше был в Германии, определяли во многом поведение немцев и их отношение к природе: лесу, водоемам, полям, т.е. не только к личной, но и общественной, государственной собственности. Немцы знали, что твое, а что чужое. Если это не твое, значит, оно принадлежит другому. Если не ты посадил это дерево, то и плоды его принадлежат другому. Многие дороги в ГДР обсажены фруктовыми деревьями, в частности, яблонями. И никто их не срывает. Немец не позволит себе просто так пойти в лес за грибами и ягодами, как это делаем мы. Лес и все, что в нем растет, принадлежит лесничеству, и пользоваться этим можно только с разрешения лесника. Живя в Бернау, мы с семьей частенько ходили в лес по грибы и за ягодой (черникой), и я неоднократно замечал недоуменные и неодобрительные взгляды местных жителей. Особенно наглядно проявилось это, когда мы совершали "вылазки", а немцы, наверное, считали это набегами, за ежевикой. Как-то я предложил прогуляться к расположенному недалеко от Бернау населенному пункту. Следовало по мосту пересечь автостраду, и, когда стали спускаться с моста, я увидел у дороги заросли ежевики. На кустах висели крупные синие, сине-фиолетовые ягоды. Ни забора, ни вывески, ни строений вблизи и в отдалении не было. Мы быстро набрали в имевшуюся сумку ягоду. К тому кустарнику мы хаживали неоднократно. Здесь-то я и увидел осуждающие взгляды проезжавших мимо нас по шоссе немцев. Но никогда я не видел у ежевики кого-либо из немцев, хотя зима была не за горами. Нутром чувствовал, что мы делаем какое-то правонарушающее действие. Но как вкусны, как свежи были ягоды! Мы нарушили порядок, выработанный веками. Только тот, кто посадил ежевику, или тот, кому принадлежит земля, на которой она растет, только он может распоряжаться ей. И никакого забора, таблички предупреждающей для немцев не требовалось! Немцы по-своему отреагировали на нашу беспардонность. Однажды мы пришли, а заросли ежевики скошены. Нужно уважать законы и обычаи народа страны, в которой ты живешь.
Не заметил я, чтобы немцы занимались солением капусты, огурцов, помидоров в бочках, как у нас. Вероятно, у них позже заканчиваются свежие и раньше весной появляются ранние овощи. К тому же, покупают консервированные в банках. Мне показалось, что в ГДР более правильно продумано соотношение цен на различные товары. На продукты (кроме особо ценных) и товары повседневного спроса цены невысокие и доступны всем. Заметил и такую особенность: конфеты, пирожные с нашими не сравнить, хуже, но и цены на них очень низкие. На товары длительного пользования (мебель, телевизоры, мотоциклы, велосипеды, и др.) цены высокие. Всегда в наличии продукты, к которым немцы особенно чувствительны: кофе, колбаса, пиво. Кофе пьют, как правило, черный. Пива различных сортов. Пьют его немцы и во время рабочего перерыва. Хорошо у них поставлен вопрос с быстрой закуской на вокзалах и других местах, где человек бывает недолго. Обычно закуска состоит из сардельки, булочки и горчицы, все на картонной тарелочке. Мороженое с лотков и в киосках "Мороженое" не продается, их просто нет. Обычно можно было покушать мороженое в нескольких гаштетах. Его подавали в розетке или вазочке, а мерилом служила ложка в виде полушара ("куб"). Заказывали два или три (сколько нужно) куба молочного или шоколадного. Сливочного мороженого в Бернау почему-то не было. Мороженого в вафлях, стаканчиках, в шоколаде и пломбир есть не приходилось за все шесть лет пребывания в Германии. Могу засвидетельствовать, что наше мороженое, как и шоколад, конфеты, пирожные - лучшие в мире. У немцев все это меньше, проще, менее вкусное, но дешевле.
Природно-климатические условия ГДР способствуют жизни людей. Вся территория центральной и северной части страны - это равнина со значительным количеством рек, каналов и озер. Лето не жаркое, теплое, осадков достаточно. О засухе здесь не знают. Зима мягкая. В Бернау минусовая температура держалась дней 10-14. Выпадал снежок, тоже недели на полторы. Мы такую погоду зимой не называли, но шинели носили. Немцы в такую погоду одевались довольно легко. Некоторые дамы носили пальто с меховым воротником, но больше для "форса". Но при наших словах, что у нас зима - 15-20 С ° обычное дело, у немцев по телу пробегала дрожь. Больших лесов нет, а перелесков много. Значительное количество небольших искусственно посаженых лесов, в которых молодые сосны стоят в шахматном порядке. В таких лесах чисто, почти нет подлеска. Но оставлены и небольшие по площади старые леса, видимо с целью сохранения животного мира. В лесах много ежевики, черники, имеются и грибы. Но я не видел в лесу немцев, собирающих ягоды и грибы. В лесах водятся дикие животные: косули, кабаны, зайцы, среднеевропейский олень. Очень много диких кроликов. Они бегают чуть ли не под носом. Сами немцы строго выполняют правила охоты и рыбной ловли. А вот наши военные - не всегда. По этой причине случались происшествия, и весьма серьезные.
Один из наших госпиталей располагался в лесочке. Деревья были как на территории госпиталя, так и в особенности в жилой зоне, где жили врачи, медсестры и прочий персонал. Доктор Ш. был не только хорошим хирургом, но и "баловался" ружьишком, хаживал на охоту. Иногда это делал по утру, до работы. В тот день утро было особенно хорошим. Тихо, безветренно, слегка чувствовалась утренняя прохлада, только взошло солнце. Красивый восход заметила и медсестра N-ская. Так захотелось ей ощутить свежесть утра, пройтись по росе, потянуться после сна. Вышла в лесочек. После сна появилась желание сходить "до ветру". Когда еще будет такое утро? А кусточки рядом. На ту беду рядом проходил с ружьем доктор Ш. Он острым глазом охотника, а может быть хирурга, сразу заметил шевеление в кустах и что-то белое. Кролик дикий рядом с домом не редкость. И разрядил один ствол. К его изумлению, из кустов поднялась хорошо ему знакомая медсестра. Оказывается, шевелилась и белела ее нежная попа. "А ведь вы меня ранили", - сказала она. Доктор Ш. бросил ружье и подбежал к ней. Сразу заметил кровь в области живота. Он схватил девушку в "охапку" и, что было сил, побежал в хирургическое отделение. Тут же сам ее и прооперировал. К чести медсестры, на разбирательстве она сказала, что тоже виновата. При наличии внутреннего туалета вышла "до ветра".
Мои ребята хотели руками поймать дикого кролика, при этом старший обвинял младшего в ротозействе: слишком широко расставил ноги, куда и шмыгнул кролик.
Почва песчаная. Два раза пройдешь по газону, и трава не растет, шутя говорили мы. Но немец - мужчина серьезный и все, что можно было брать от такой земли, он брал. Вокруг небольших городов, в деревнях, населенных пунктах, застроенных индивидуальными домами - фруктовые деревья, на участках яблони, сливы, черешня.
На реках и каналах, которых много, немцы, как правило, не купаются. Реки и каналы используются для судоходства, и вода в них грязная. Купаются и ловят рыбу на озерах. Для меня представляло интерес то обстоятельство, что каналами связаны небольшие реки. По каналу идут самоходные баржи чуть ли не впритирку к стенке. Однажды я ехал на машине по шоссе, которое проходило по широкой низине, превращенной в луг, на котором паслись коровы. Впереди я увидел длинную и высокую дамбу, пересекающую низину. В дамбе туннель, куда вело шоссе, по которому мы ехали. Наверху дамбы я увидел что-то наподобие креста с флажком на верху. Этот крест двигался. "Что это такое впереди?" - спросил я водителя. "Дамба", - коротко ответил он. И тут меня, бывшего моряка, осенило. Это же мачта парохода! Оказалось, что это не просто дамба. В ней проложен канал, по которому в данный момент шла самоходная баржа, мачта которой и была видна.
***
Эх, дороги, пыль да туман... О дорогах Германии после наших Российских можно слагать поэмы. При этом первая часть поэмы была бы трагической. На строительстве автострад Гитлер использовал труд политических заключенных: коммунистов, либералов, демократов. Многие из них погибли в "трудовых лагерях". Вторая часть поэмы о германских дорогах восторженно-хвалебная. Главное при езде на немецкой автостраде - не уснуть! Ровная, гладкая, нигде ни с чем не пересекающаяся бетонная лента, на которую ступать не положено не только человеку, но и зверю. Оборудованная многочисленными дорожными знаками, станциями техобслуживания, гаштетами, стоянками, дорога делает езду по ней возможно легкой для пассажиров. Никаких обочин. Обочина, наверное, сугубо русское явление. Обочина не только дает возможность остановиться и тут же делать ремонт, но и осуществлять обгон, объезд, прокладывать новую колею и так расширять ее до бесконечности, до леса или оврага. Для тех, кто хочет остановиться на немецких дорогах, сделаны ответвления, обязательно отгороженные от автострады газоном, кустарником, деревьями. Утомляет лишь одно - плавность и монотонность движения. Никакой необходимости следить за дорогой. Ни колдобин, ни ямок. Нет необходимости переключать передачи. Со времен фюрера без ремонта. За шесть лет пребывания в ГДР я ни разу не видел ремонта автострады. Проходя с Севера на Юг, с Запада на Восток, почти через всю страну, связывая крупные и малые города, автострада не проходит ни через один из них! Чтобы попасть в город или любой населенный пункт, нужно обязательно съехать с автострады и проехать по шоссе некоторое расстояние. Все населенные пункты, в том числе и деревни, связаны хорошими асфальтированными дорогами. В любое время года легко и быстро доберешься до нужного вам пункта. Шоссейные дороги обсажены деревьями, часто яблонями. Осенью делаешь остановку, чтобы сорвать по яблочку. У меня создалось впечатление, что дороги не испытывали напряжения от транспорта. Машин на автостраде и шоссе было немного.
Приходилось ездить и на железнодорожном транспорте. Я пересек, правда, в два приема всю ГДР на поезде от Балтики до границы с Чехословакией. Железнодорожные насыпи из щебенки, шпалы металлические, рельсы несколько длиннее наших. Вагоны, особенно пригородных и не международного сообщения поездов, старомодные, такие, какие мы видим в заграничных фильмах: двери наружу в каждом купе. Служат они давно, со времен Вильгельма II, а может и первого. Вагоны дальнего следования с удобствами, но без верхних полок. Когда я задал вопрос, почему нет верхних полок, то мне ответили: зачем? А у вас в России есть верхние полки? А как же, сказал я, ведь пассажирам нужно спать, если едешь неделю или две. Немцы от удивления не только глаза, но и рты пооткрывали, у них за день всю Германию проехать можно.
Пользовался услугами электричек и метро. Все ходит точно по расписанию, опоздания быть не может. Вокзалы и большие и малые оборудованы хорошо. Никаких очередей за билетами. Первый раз я ехал на Берлинском метро осенью 1946 года. Никакого сравнения с Московским. Это подземка. Никакого намека на мрамор, гранит, не говоря уже о статуях и мозаике. Подземка. Электрички и метро прошли незамеченными, а автострады и шоссе остались в памяти навсегда как желанное для нашей страны.
Немцы широко использовали для перевозки грузов реки и не только такие большие, как Одер, Эльба, но и маленькие, а так же озера, соединив их каналами, построив дамбы и шлюзы. При этом не гиганты типа Москва-Волга, Волга-Дон. Нет, гораздо меньше, скромнее. Оборудование у многих старое, может быть, не современное, но все исправное, действующее, работающее. В городе Эберсвальде я видел шлюз такой конструкции, при которой самоходная баржа входит в "ванную", заполненную водой и в ней опускается или поднимается на нужную высоту.
***
Рассказы о немецкой скупости и жадности мне показались несколько преувеличенными, хотя и не лишены основания, особенно со стороны нашего человека, для которого характерно хлебосольство. К сожалению и расточительство. Лично я говорил бы о бережливости, расчетливости, рачительности немцев. Нашу пословицу "деньги любят счет" они претворяют в жизнь на практике. Традиции создаются веками. Смешно было бы услышать про немца, что у него душа нараспашку. Нет, это русский готов отдать, а иногда и пропить последнюю рубашку. У немца это просто не укладывается в голове. Порядок должен быть во всем, пойми, что так нельзя, это неприлично, это недостойно, что о тебе подумают соседи и пр. и пр. Немец не может допустить, чтобы все деньги переводились в унитаз через желудок. Значит чашки черного кофе и бутерброд с колбасой утром вполне достаточно для завтрака. Нужно одеваться, иметь жилище, мебель, да и на отдых оставить требуется. И все это у каждого в ГДР есть. Жилищная проблема, как я понял, у них решена, у многих немцев и пианино дома есть. Одеваются они аккуратно. Женщины следят за модой и, даже если одежда не дорогая, все по фигуре, все по моде. За прическами фройлен следят. Немцы не босяков уважают, а людей состоятельных. Состоятельность свидетельствует о правильности, может быть, прочности, надежности жизни: получил образование или хорошую специальность, хорошо устроил свою карьеру. Как результат - хорошо, в достатке живет. Если немец что-либо запланировал купить, то деньги на это потратит. Покупали же они машины, мотоциклы, мопеды, велосипеды, хороший спортинвентарь, а это все дорогие вещи. Бережливый, расчетливый народ. Потому и достаток имеют.
***
На первых порах мы немцев серьезно озадачили, и они долго были в недоумении. Вечером, а в воскресный день и днем русские офицеры с женами, а часто и с детьми куда-то шли. Одна пара, вторая, десятая, целая семья... Долго не могли они разгадать эту загадку. Разгадали, удивились. Им и невдомек было, что русские после работы просто отдыхают, прогуливаются с женами, семьями. У них ведь как: пришел муж с работы, перекусил. Чистую рубашку надел и в гаштет с товарищами пиво пить. Жена дома остается. Да, немцы заметили, что мы почти всегда отдыхаем с женами, с детьми. Это сказалось и на поведении местных жителей. Постепенно и немцы стали прогуливаться. Немецкие девушки легко знакомились с нашими молодыми офицерами и выходили за них замуж. Запомнился случай, имевший место в Бернау, когда один наш солдат пришел в гарнизонный клуб на представление с немецкой девушкой. Его не хотели пропускать, точнее её, но парень оказался упорным и настаивал на своем. Это его девушка, разве нельзя, а как же фройндшафт, т.е. дружба. Пришлось пропустить. Командир батальона, в котором служил этот солдат, с напускным, а может и реальным возмущением, рассказывал: "До чего дожили. Иду по улице, а на встречу мне мой солдат. В одной руке ведет немецкую девушку, а в другой собаку на поводке". Этого солдата хотели "прижать", но девушка оказалась дочерью офицера ГДР в солидном чине. Поступила команда не чинить препятствий. Солдат остался на сверхсрочную службу (три года), и они поженились. Я разговаривал с этой немкой, когда она пришла в медсанбат на консультацию. Осторожно ей намекнул, что ее муж с Сев. Кавказа, а там свои обычаи. Как-то встретят её там. Она живо ответила, что они уже ездили во Владикавказ в отпуск, и родители мужа встретили ее хорошо. Там же, в Бернау, у них родился ребенок.
Как-то я уезжал в отпуск в Союз с Берлинского вокзала. У вагона заметил группу возбужденных немцев. Они провожали молодую женщину - немку. Она ехала к мужу - советскому офицеру. Куда, поинтересовался я. В Среднюю Азию. "О", - говорю я, - "ехать ей четыре дня". Немцы покачали головами и ответили, что они уже это знают. В вагоне сразу нашлись охотники развлечь молодую женщину, и стали разъяснять, как ей лучше ехать, как держаться и еще что-то.
В Курске я знал офицера, женатого на немке. У них было двое детей - мальчиков, говорящих по-русски. К ним ежегодно приезжала из ГДР бабушка. Бабушка и учила их немецкому языку. Дома дети с матерью и бабушкой говорили по-немецки. Но командование такие браки не поощряло. У чиновников появлялись новые заботы, а они их ох как не любят, эти заботы! Да, и у офицеров возникали затруднения с карьерой. Любовь не знает границ, а государства их имеют.
***
Глядя на размеренную жизнь населения ГДР, их благосостояние, чуть ли не образцовый порядок, на аккуратных, подчас сентиментальных немцев, нередко приходила мысль, как это все у них при Гитлере могло сочетаться с расизмом, зверствами на оккупированных территориях, с концлагерями и газовыми камерами. Подобные мысли, видимо, приходили не только мне. С ними связаны и трагические случаи, которые хоть и редко, но бывали. Вспоминается один из самых крайних и тяжелых.
Наш солдат стоял на посту на небольшой железнодорожной станции. Подошел местный поезд, из которого вышла группа пассажиров - немцев. Неожиданно солдат открыл по ним огонь из автомата. Как, что, почему? Видел солдат хорошую сытую жизнь немцев, их каменные дома под черепичной крышей, их самих, идущих перед ним - чистых, аккуратно одетых. И понять солдат не мог ни умом, ни сердцем, зачем немцы вошли войной в его страну, сожгли хату - мазанку под соломенной крышей, убили мать, угнали в неметчину сестру. Не мог понять ни умом, ни сердцем.
***
Памятники, памятники, обелиски... Сколько их! Монументальных, небольших и маленьких. В городах, городках, в населенных пунктах. На площадях, у дорог, на братских кладбищах советских воинов. Первый памятник советским воинам я посетил в Берлине в 1946 году. Он был сооружен вскоре после Победы. Стоит тот памятник в центре Берлина у Бранденбурских ворот, недалеко от поверженного рейхстага. На его мраморных плитах высечены имена советских воинов, погибших при штурме Берлина: пехотинцы, танкисты, артиллеристы, связисты и другие воины. Долго стоял я тогда в молчании, читая фамилии офицеров, сержантов, рядовых. Место, казалось, выбрано удачно, в центре города, на его главной улице - Унтер ден Линден. Но памятник оказался в английском секторе, в Западном Берлине.
Уже в 60-е годы мы с семьей посетили памятник советским воинам - мемориальный комплекс в Трептов парке. И архитектурой и композицией он впечатляет. Хотелось бы назвать еще один памятник, возведенный на Зееловских высотах, рядом с г.Зеелов. Зееловские высоты стояли на кратчайшем пути советских войск к Берлину. Какие-то 80 км. Но каких! Сразу за Одером начиналась низкая равнина шириной 2-3 км, а затем шла гряда холмов, получивших название Зееловских высот. Здесь и укрепились немцы. Прямо на Берлин наступали войска маршала Жукова, и им нужно было преодолеть эту равнину, овладеть зееловскими высотами. Здесь шли ожесточенные бои. У развилки дорог на высоком холме, заметный издали, стоит памятник. Достаточно взглянуть на окружающий ландшафт, чтобы представить, что здесь происходило весной 1945 года. Памятник показался мне суровым. И памятники, и братские кладбища советских воинов содержатся в порядке. У подножий памятников и обелисков лежат цветы.
Как относилось к нам население ГДР? С пониманием сложившегося после войны положения в Германии. Обстановка была спокойной, дружественной. Такую политику проводило Правительство ГДР. Я думаю, что часть населения эту политику поддерживало, и искренне. Но не считаю, что не было таких, кто посматривал на Западную Германию, при этом соблюдая законы ГДР. Может, были и безразличные. Местные власти, общественные организации стремились развивать контакты с нами, и главенствующим лозунгом был "фройндшафт", дружба.
В праздники, в частности, в День Победы и 1-го Мая, мы проводили совместные демонстрации, митинги, концерты, возложение цветов, венков к памятникам советских воинов. Немцы отмечали 9 Мая, как день освобождения от фашизма. Я нередко задавал себе вопрос: приятно ли немцам присутствие советских войск на их территории? Думаю, что любому народу это не понравилось бы. Умом понять это можно, а сердцем - нет. За время пребывания в Германии я не припоминаю ни одного недоброжелательного поступка в мой адрес. Не слышал этого и от других. Однако должен сказать, что всякий раз, когда стоило нашим войскам выходить из военных городков на учения, мой радист произносил: "Ну, заговорили!" Это заработали радиостанции. Естественно, на Запад.
Немцы - народ практичный. Считают, что где лучше живётся, там и хорошо. Несмотря на то, что жизненный уровень в ГДР был достаточно высок, в ФРГ он был выше. Влиял и Западный Берлин, где работали многие жители ГДР. Западногерманская марка котировалась (курс её) в два раза выше, чем марка ГДР. У многих в Западном Берлине, в ФРГ были родственники. Всё это оказывало существенное воздействие на население ГДР.
Но спокойное доброжелательное отношение к нам было со стороны Правительства и населения ГДР, но не со стороны НАТО. Яблоком раздора служил Западный Берлин. Берлин - столица ГДР. Это и политический лозунг, и желание, и часть правды. Германской Демократической Республике принадлежал только Восточный Берлин. То есть только третья часть города. Бывший английский, французский и американский секторы города составили Западный Берлин со своим Правительством и капиталистическими порядками. Западный Берлин - как заноза в сердце ГДР. От Западного Берлина до границы с ФРГ целых 120 км, и по коридору - автостраде из ФРГ в Западный Берлин и обратно идут машина за машиной. А между Западным и Восточным Берлином границы не было. Можно было через Бранденбургские ворота пешком пройти из одного Берлина в другой. А не хотите идти пешком - пожалуйста, на метро.
Я часто думал о том, почему Сталин, этот хитрый человек, мог согласиться на разделение Берлина на 4 зоны оккупации. Видимо, деваться ему некуда было, один против троих: Трумэна, Черчилля и де Голля. И "заноза" эта периодически, даже часто, "воспалялась". Мы, офицеры, задумывались над вопросом, зачем это делалось. Пришли к выводу, что это результат большой политики, а Западный Берлин как козырная карта. Что-то нашим политикам не понравилось, раз, и закрыли коридор. Не проехать, не пройти из ФРГ в Западный Берлин. А городу жить нужно, есть и пить. И полетели по воздуху один самолёт за другим, так как был и воздушный коридор. В газетах политика, а нас по тревоге подняли. Через некоторое время американцам что-то где-то не понравилось, они затеяли возню и сборище в Западном Берлине. Мы, наши войска опять перекрываем коридор на неделю-другую. Рассказывали, что когда в Западном Берлине стал заседать парламент ФРГ с целью показать, что Берлин это город их, наши самолёты пару раз пролетели над зданием Западноберлинского парламента на сверхзвуковой скорости. Какие уж тут речи. Быстро разъехались. Все мы понимали, что просто так Западный Берлин не отдадут, а воевать из-за него не будем.
Забегая вперёд, скажу, что, кажется, в 1965 г. сложилась очень тревожная обстановка. Вдруг стали уезжать в Союз жёны и дети офицеров. Мою жену спрашивали соседи по дому и двору, не собирается ли она уехать с дочерью в Союз. Мила ответила, что и не думает об этом. Служил я тогда в местечке Олимпишесдорф и шутя говорил жене, что она проявила олимпийское спокойствие. Кажется, то был Карибский кризис - 1965 год?
Несколько лет тому назад по телевизору журналисты, считающие себя демократами и правозащитниками, часто муссировали факт разрушения Берлинской стены. Для них это было равносильно разрушению железного занавеса. Но никто из них не сказал о причинах возведения стены. В жизни всё сложнее. Западноберлинский житель - немец мог на электричке поехать в Восточный Берлин, купить и выпить бутылку пива, вернуться домой, сдать в Западном Берлине бутылку и на этой операции заработать 20 пфеннигов. Западноберлинский немец везёт на прицепе легковой машины яйца, полный прицеп. Говорит, чтобы часто не ездить. Что, в Западном Берлине нет яиц? Всё там есть, но при одной и той же цене на этих яйцах "комбинатор - немец" получит 100% прибыли. Марка ФРГ котировалась в два раза дороже марки ГДР. Граждане ГДР, работая в Западном Берлине, получали такую же зарплату, как и в ГДР, но в марках ФРГ, то есть фактически их зарплата была в два раза выше. Работал там, а жил и кушал здесь, в ГДР. И так во всём. А какое государство терпело бы такое "окно" в своей границе, как в Берлине, через которое проходил любой, кто хотел. "Занозу" следовало хотя бы локализовать. Немецкое население встретило возведение стены молчаливо и внешне спокойно. Американцы же двинули свой танковый батальон к Браденбургским воротам, пытаясь воспрепятствовать. Здесь они встретились с нашими танками. А была, кажется, зима. Температура 00 С и даже несколько ниже. Совсем не как в Майами. Американские танкисты не выдержали, оставили танки и стали разводить костры для обогрева. Наши танкисты оказались морозоустойчивыми. Видя такое дело, американцы отвели танки на "зимние" квартиры. Стена состоялась.
Думаю, что население ГДР не было довольно возведением стены, и, прежде всего по причине того, что стало более сложно общаться с родственниками, живущими в Западном Берлине и ФРГ. Кстати, полиция Западного Берлина свободно пропускала к себе и обратно, не проверяя документы на КПП. Это делала полиция ГДР. Правда, когда мы, группа советских офицеров, прошли через КПП в Западный Берлин, западный полицай взял трубку телефона и позвонил "куда следует".
Конечно, нужно написать о Берлине. Сделать же это мне наиболее трудно, почти невозможно. Так много в этом городе заключено истории, архитектуры, что моих знаний крайне мало, чтобы писать о нем. Я видел разрушенный, поверженный Берлин 1946 года. Его вид символизировал крах фашистской Германии.
Приезжая в Берлин в 60-е годы, я видел не только огромный город, живущий полнокровной жизнью, но и трагизм его положения. Город был разделен на две части с противоположными политическими и социально-экономическими системами. Сначала это разделение было на карте, а затем и на земле после возведения Берлинской стены. А нация одна, мононация. Бесноватый фюрер здорово ее "подчистил". Историческая справка 1945 года свидетельствовала, что Берлин по площади в три раза больше Ленинграда. Я ходил по улицам города, его площадям, осматривал старые красивые монументальные здания, каждое со своей архитектурой. Их особенно много в центре города. Заходил в магазины, что-то покупал. Разрушенные, исковерканные войной здания давно убраны, улицы и площади расчищены. Город чистый, по нему ходят аккуратные, следящие за модой немки, и немцы тоже. Радовал глаз живой красно-розовый луг перед Бранденбургскимим воротами - море тюльпанов. Берлин сохранил свой исторический вид. Про него не скажешь - современный город. Никаких небоскребов. Мне представлялось, что все эти большие и красивые здания построены очень давно и уже тогда, все время существовали в таком виде. Здание Университета, Берлинская ратуша, Оперный театр, Собор с названием Дом и другие. Возможно, мне это казалось потому, что архитектура зданий была своеобразной, и построены они из серого темного камня, гранита. Выделяется городская ратуша, сложенная из красного кирпича. Монументальные здания широко, прочно стояли на земле, вширь, а не ввысь. И подземка, и электрички, проходящие через город в разные концы - все это существовало, казалось, уже давно. Все вроде не новое, но все удобное, все действующее. Берлин не назовешь современным городом, но я не назвал бы его и старым. Прямые, широкие улицы. Много магазинов, ими заняты первые этажи зданий. Но и есть универсальные магазины в несколько этажей, вроде наших больших универмагов. Из города исчез милитаристский дух, свойственный гитлеровскому периоду. Демонтировали поврежденных войной рыцарей, всех этих Вильгельмов и Фридрихов с их латами и мечами. В городе прекрасный зоопарк. Однако Берлин - город разноликий. Есть там и рабочие кварталы, где стоят обычные дома без всякой архитектуры. Вид у них серый, так как покрыты штукатуркой, которая постепенно покрывалась пылью и копотью. Памятников здесь нет. Имелись и привилегированные районы. Здесь было тихо, немноголюдно, движение транспорта небольшое, больше земли и зелени. Стояли двух и трехэтажные коттеджи. В период третьего рейха здесь жили бонзы гитлеровской Германии. Кто жил в них в 60-е годы, я не интересовался.
Берлин окружен многочисленными населенными пунктами, застроенными одно и двухэтажными домами с цветниками и фруктовыми деревьями. Вспомните Бользена - Штирлица из к/фильма "Семнадцать мгновений весны". Когда ему нужно было отдохнуть, он приезжал в такой район, в такой коттедж. Окружая Берлин широким кольцом, они создают ему зеленую зону. В нескольких десятках километров от города имеются озера, где можно отдохнуть, покупаться и порыбачить.
После войны в Восточном Берлине была построена большая улица, получившая название Сталин, а затем Карл-Маркс аллея. Широкая, с несколькими круглыми площадями, застроенная высокими, светлых тонов домами, как говорили тогда, в стиле сталинской архитектуры. Аллея выглядит светлой и радужной. Про неё можно было бы сказать - современная. Но она контрастна с другими улицами. Реконструирована Александрплац, построена телебашня. Все это не описать, это нужно увидеть.
Говорим по-немецки
В немецкую рыбную лавку зашел наш офицер и, обращаясь к продавцу, сказал:
- Комрад! Во! - при этом он развел руки перед грудью сантиметров на сорок.
- Нихт ферштейн, - ответил продавец, т.е. не понимаю.
- Ну, Во, во! Еще шире развел руки покупатель, и при этом провел рукой волнообразную линию, сопроводив звуком "ш...ш...ш...".
Немец пожал плечами и опять произнес: - Их ферштейн нихт!
- Ну, Во, во, - чуть ли ни на метр развел руки в стороны русский, заходясь в азарте, надул лицо. Опять провел рукой волнообразную линию.
Продавец немец, слегка перегнувшись через прилавок, на ломанном русском языке спросил: - Ви хотел купить рыба?
Вздох облегчения вырвался из груди русского: "мог бы и сразу сообразить!"
***
Зайдя как-то перед Новым годом в немецкий магазинчик г. Бернау, где продавалась всякая мелочь, я увидел, как у прилавка несколько русских жен разговаривали с продавщицей:
- Фройлен, - говорила одна из наших, - пожалуйста, дайте бенгальский огонь.
- Нихт фшерштейн - отвечала немка.
- Ну, понимаете, бенгальский огонь, бенгальский огонь! - со страстью в голосе и мольбою в глазах говорила русская фрау.
- Их ферштейн нихт - ответила продавщица.
Я подошел сзади и сказал: - Милые женщины, ну разве так покупают в немецком магазине. - Минуточку, - я слегка развел группу женщин пополам и подошел к прилавку. - Битте, фройлен, - возможно нежнее сказал я. Потом быстро изобразил руками, что зажигаю спичку и вспыхнувший огонь.
- Я, я, я (да, да, да) - радостно сказала продавщица и выложила на прилавок кассеты различных бенгальских огней.
***
В тот день я забыл надеть часы. Так случилось, что оказался без часов именно тогда, когда они были нужны. Я находился в другом городе, возвращаться следовало электричкой, и я не знал, каким временем располагаю. Я остановил встречного немца и сказал: "Битте, вифиль ур?" Что в моем понимании немецкого должно означать: "Пожалуйста, сколько времени?". Но на лице немца была озадаченность и растерянность, он даже не нашелся ответить "нихт ферштейн". Просто молчал, видимо, пораженный моим знанием немецкого языка. Я повторил вопрос, и ответом мне была растерянность и молчание. Но я должен был знать время! Ничего не оставалось, как взять левую руку немца, завернуть рукав пиджака и посмотреть на часы. Немец был в стрессе от беспардонности русского офицера. Он удивленно наблюдал над процедурой. "Данке шеен" (в смысле спасибо, очень благодарю) - сказал я и оставил немца в растерянности на тротуаре. Зато на электричку я успел во время и дело сделал.
Дома, вспомнив недоумение и расстройство немца, я заглянул в немецко-русский словарь и убедился, что мою абракадабру немец понять не мог. Следует спрашивать "как сейчас поздно?" что и будет означать: "сколько сейчас времени?".
***
Велосипед хороший транспорт. Тяга к техническим устройствам у немцев появилась издревле, со времен зарождения ремесла. Тогда и появились слесаря-механики со своими замками, секретными сундучками и прочими механическими штучками. К сожалению, это закончилось Крупповскими пушками, "Пантерами" и "Тиграми".
И механические средства передвижения немцы восприняли сразу и поголовно. Во всяком случае, на велосипеде умеет ездить каждый немец. Но все же, когда я увидел старушенций, знавших фридриховские времена, спокойно катящихся на велосипеде, я был удивлен. Ведь если упадет, костей не собрать. Нет, они падать не собирались, прямо сидели в седле и спокойно вращали педали. На переднем крыле у них плетеная корзинка для разной снеди, покупать которую они и ехали. В Бернау для велосипедистов была даже специальная узенькая асфальтовая дорожка. Многие немцы имели мопеды и мотоциклы. В Германии строго следуют правилам преимущественного проезда по главной улице, и они гоняют на мотоциклах со страшной скоростью. Я сразу обратил внимание, что изделия из металла в ГДР стоят дорого, дороже, чем у нас в Союзе. Велосипед известной марки "Diamant" стоил дороже моего месячного оклада в марках. И все же немцы покупали. Из мотоциклов тогда ценили "Яву". Старушки же ездили на велосипедах, купленных еще в годы их юности. Качество было хорошее, колеса вертелись чуть ли не сто лет. Изумлению пожилой немки-соседки не было предела, когда она увидела, как моя жена пытается научиться ездить на велосипеде. Наверное, она впервые увидела взрослого человека, не умеющего ездить на велосипеде. Им, немцам, невдомек, что у нас до ВОВ велосипедов было всего три на улицу. Поэтому, позабыв приличие, немка каждый день выходила во двор и наблюдала за стараниями моей жены. И когда однажды жена врезалась в забор, немка вознесла руки к небесам и долго слышались ее "Вай, вай, вай!"
Но она была искренне рада, когда жена поехала на велосипеде. "Гут, гут, гут!" - говорила она, одобрительно качая головой. На этой почве у нас установились добрососедские отношения: утром мы всегда здоровались и обменивались несколькими фразами.
Почти напротив КПП военного городка начинались коттеджи немцев. У каждого небольшой садик с цветами. Дома огорожены живой изгородью. У многих одно-два деревца сирени. Именно дерево, а не кустарник. Сирень на таком деревце крупная, насыщенного сиреневого цвета.
В одном из таких коттеджей жил немец, с которым я познакомился на местном стадионе, где местная футбольная и гандбольная команды проводили свои матчи. Этот немец был в гандбольной команде главным забивалой. Мы с женой частенько были на этих играх. Нас заметили и признали за своих болельщиков. Мы здоровались. Иногда этот немец говорил мне, когда будет следующая игра. Весь коттедж занимал немец, или только один из двух этажей, не знаю. Я присматривался к этому немцу. Моего возраста или чуть постарше. Хорошего роста, атлет. Не мог его фюрер обойти "вниманием". Не мог он избежать войны, и мне невольно приходила мысль, что служил он в вермахте инструктором спорта и обучал приемам рукопашного боя. "Ох, недобитый фашист", - сквозила мысль. На стадион он ездил на стареньком мопеде, в поездки на более дальние расстояния - на мотоцикле. Когда же ехал с женой, то выводил из гаража машину. Ох, недобитый, недобитый!
Но советские войска не вмешивались в деятельность властей ГДР, и справок о немце я, конечно, не наводил. Встречались на стадионе, здоровались, он даже с улыбкой.
***
В Германии очень много населенных пунктов, застроенных одно и двухэтажными домами. Расположены эти населенные пункты вблизи небольших и крупных городов. А вокруг Берлина таких населенных пунктов море. Жить в них очень комфортно. Сообщение хорошее, асфальтовые дороги расходятся во все стороны. У каждого коттеджа палисадник. Все удобства: и вода, и свет. Отапливаются коттеджи или централизованно, или угольными брикетами, к которым немцы очень приспособились. А все, что нужно для повседневной жизни, в таких поселках есть: продовольствие, промтовары, домашняя утварь. Если вам что-то нужно, то вам могут привезти. И вот ведь что: и места хватило, и кирпича, и цемента, и черепицы. И жилищная проблема решена. Стоят эти населенные пункты, разные "... вальде", "... фельде" сотню лет, и живет в них не одно поколение немцев.
Многие немцы на работу едут в другие города. Едут на электричках, автобусах, своим транспортом. Это считается обычным делом. Власти делают все, чтобы сократить время ожидания транспорта. Утром и вечером автобусы работают так, чтобы доставить пассажиров буквально за несколько минут до отправления электропоезда. Они же встречают их, сошедших с электрички после работы, и развозят по этим "... вальде" и "...фельде". В деревнях и населенных пунктах карликовых школ нет. Автобус доставляет детей в нормальную хорошую школу в город. Он же и развозит их по домам после занятий. В дневное время общественный транспорт в "провинции" почти не ходит. Пустыми автобусы немцы пускать не будут.
Поезд Вюнсдорф - Москва следует через Берлин и Франкфурт-на-Одере. Мы втроем неотрывно смотрим в вагонное окно, стоя в коридоре купейного вагона. Вот и мост через Одер. На той стороне реки Польша, а за ней Россия. Прощай, Германская Демократическая Республика. Ты была к нам благосклонна.