Владимир Бейдер. «Русский» прецедент
Опубликовано: Служба новостей -
Июн 13, 2016, 13:46
Владимир Бейдер, фото: личный архив

Он вышел на красную дорожку, расстеленную для него на плацу комплекса Минобороны в Тель-Авиве. Глава Генштаба в парадной форме и генеральный директор министерства в гражданском сопровождали его. Начальник почетного караула — один из немногих израильских офицеров, умеющий маршировать, — прошагав по дорожке, остановился напротив него, отдал честь и сказал, открывая церемонию:

— Господин министр обороны, добро пожаловать! – отступил в сторону, давая дорогу, и повел за собой между шеренг караула – мальчиков и девочек в форме разных родов войск.

Справа вдоль красной дорожки выстроились генералы Генштаба. Все они были, по случаю торжества, в беретах (обычно он заткнут под левый погон), а командующие ВВС и ВМФ даже в фуражках – им положено по форме. Новый министр пожал руку каждому. Думал ли кто-нибудь из них, что стоит навытяжку перед младшим сержантом? Не факт. Видел я в Израиле генералов замужем за отставными сержантами, разница в званиях – последнее, что их волновало в семейной жизни, если волновало вообще. Хотя тут – служба. Но не это важно.
Trn gr 728+

Состоявшееся во вторник вступление в новую должность Авигдора Либермана дает достаточно оснований для волнений – положительных у одних и отрицательных у других – совершенно по иным поводам.

Главный из них в том, что впервые министром обороны Израиля становится репатриант из бывшего СССР. «Русский» глава военного ведомства — прецедент, не имеющий аналогов, знаковый.
Butirka

Субэтнический фактор
Выходцы из России на этом посту — были, еще из той — Российской империи. Владевших русским — несколько. Выросших в домах, где говорили и читали по-русски, – еще больше. Все это не вызывало ни удивления, ни умиления, ни возмущения, ни какой-либо субэтнической гордости. Так – мало что значащий факт биографии и заурядная тенденция начальной географии Исхода. Кто на ключевых постах в ту пору не был «русским» в Израиле? Разве что лишь тот, кто из Польши, которая тоже по большей части была российской, — ничего особенного. Израиль создавали русские евреи, чтобы быть просто евреями в своей, еврейской, стране. Со страной Исхода они никак не ассоциировались.

С Либерманом все иначе.

Он не просто «русский». Говорит с заметным русским акцентом. Выглядит, как русский в голливудских фильмах про русских, — большой, грузный, бородатый, неулыбчивый на людях. Любит русскую еду и цитирует русских классиков, даже выступая на иврите. Не просто возглавляет партию, которая считается «русской», что, в общем, неправильно, хотя и справедливо: за «Наш дом Израиль» (НДИ) голосует большинство русскоязычных израильтян, ей они адресуют свои надежды и претензии.

Главное, что Либерман в глазах коренных израильтян и старожилов и особенно местных элит – олицетворение русского Израиля, русский вызов истеблишменту, формировавшемуся десятилетиями. Живое воплощение сакраментального «Русские идут!».

Все остальное отражается и умножается его русскостью. Его откровенно правые взгляды, непримиримая позиция по отношению к арабам – как во враждебных странах, так и внутри страны, призывы покончить с «пятой колонной» — арабскими депутатами Кнессета, не скрывающими своего враждебного отношения к Израилю, и арабскими гражданами страны, нелояльными к ней, отказ от отдачи территорий в качестве условия мира. Он сам живет в поселении за «зеленой чертой», в Иудейской пустыне, вблизи от дворца Ирода Великого, и считает эти земли исконно еврейскими. Требует введения смертной казни террористам, возвращения к практике точечных ликвидаций лидеров террора, уничтожения режима ХАМАСа в Газе.

Все это интерпретируется в левом лагере и в массе своей поддерживающей его прессе как прямое следствие советского имперского сознания, вообще присущего русским израильтянам. Как бы совершенно естественно, что Либерман, сам плоть от плоти этих непримиримых русских и их общинный лидер, занимает такие позиции. Но он опасен еще и тем, что рвется к вершинам власти. Бедный Израиль! Не за тем мы строили свою страну и отстаивали ее в войнах, чтобы отдать на погибель чужакам, которые в это время прохлаждались в Москвах, Кишиневах, Киевах и Одессах, пришли сюда от голодухи на все готовое, ничего не понимая в современном западном мире, – и рулить.

Конечно, за всем этим праведным неприятием чуждых принципов – подспудная и многослойная проблема деления пирога, объединяющая правых и левых, но разделяющая тех, кто поспел к дележке раньше, и тех, кто подтянулся потом.

«Русские» идут!
Эта проблема была всегда, однако она не могла проходить по субэтническому принципу (по стране Исхода), когда русские евреи создавали Израиль. Принцип был партийный. Социалисты, возглавляемые уроженцем входящей в Российскую империю Польши социалистом Бен-Гурионом, победили ревизионистов, возглавляемых одесситом Владимиром (Зеэвом) Жаботинским, — и распределяли: сначала – квоты на репатриацию британских колониальных властей, обеспечивая себе электоральное большинство, затем, после образования государства – командные должности и хлебные места.

Этнический фактор стал определяющим, когда накатывали волны алии («алия» на иврите «подъем» — так называют в Израиле репатриацию) из разных стран и регионов. Новоприбывшим полагалось на первых порах съесть свое дерьмо, подставив спину обосновавшимся здесь раньше, чтобы те поднялись еще выше.

Так было с немецкими евреями, успевшими сбежать от Гитлера в 30-х, и берлинские профессора, гамбургские банкиры, штутгартские инженеры стали мостить дороги. Так было с середины 50-х с алией из мусульманских стран Ближнего Востока и Северной Африки, когда багдадские негоцианты почитали за счастье открыть фалафельный лоток в предместьях Беэр-Шевы.

Так должно было стать и поначалу было с «русскими», когда на рубеже 90-х годов прошлого века с массовым притоком алии из бывшего СССР Израиль снова заметно обрусел. Многие в Израиле почувствовали тогда угрозу своему положению. Образованные, амбициозные русские евреи не желали мириться с уготованной им ролью младших братьев.

Барьеры их стремлению прорваться вперед и вверх выстраивались сами собой на всех уровнях, во всех сферах. Легче всего было их прорвать в политике. Все-таки какая-никакая демократия.

Ни капиталов, ни знания языков, ни зачастую востребованных здесь профессий и навыков в бизнесе у большинства из них не было. Во всем этом они уступали местным и никакого влияния на окружающую их жизнь оказать не могли. Единственное, что у них было, как у всех, — право голоса на выборах. За эти голоса боролись многие – и забывали о нуждах «русских» на следующий день голосования.

Перелом произошел, когда репатрианты из бывшего СССР сами стали создавать свои партии. Первой была «Исраэль ба-алия» Натана Щаранского. Она сразу же получила 7 мандатов, появились первые министры из «русских», это прозвучало серьезным предупреждением. Они претендуют управлять нашей страной? Какой ужас!

Все или ничего!
В то время Либерман был ближайшим соратником Нетаниягу. Во многом именно он привел его к лидерству в «Ликуде», а затем к победе на выборах в премьеры в 1996-м. Либерман стал генеральным директором министерства главы правительства, вторым по влиянию человеком в стране. Это стало шоком. Многие почувствовали на себе его тяжелую русскую руку. Травля началась оголтелая. В первую же неделю его работы в этой должности на него завели его первое уголовное расследование.

Когда Либерман сам создал свою партию, опасность обозначилась еще яснее. Он занимал один за другим министерские посты, каждый раз совершая революцию в возглавляемой отрасли.

Благодаря ему и его решению на посту министра национальной инфраструктуры о строительстве опреснительных станций Израиль навсегда избавлен от дефицита пресной воды – главной климатической проблемы региона. Став министром транспорта, сдвинул с мертвой точки строительство нового терминала аэропорта Бен-Гурион, развил систему шоссейных дорог. Масса «русских» инженеров реализовали себя в этом масштабном проекте.

Сам пробив «стеклянный потолок», Либерман паровозом тащил за собой свою общину. Появились русские мэры и заместители мэров городов, директора предприятий и министерских управлений, дипломаты, послы…

Последние – когда он возглавил МИД в 2009-м. Это тоже казалось недостижимым для «русского» репатрианта. Да еще с его репутацией свирепого медведя. Стон пошел по всему Израилю. Предрекали, что он доведет страну до войны, рассорит со всем миром, с ним никто не захочет иметь дело…

Случилось все ровно вопреки прогнозам. Либерман стал одним из самых успешных министров иностранных дел. При нем Израиль обрел множество друзей, сначала в «Третьем мире», и эта периферия израильской дипломатии дала неожиданные плоды на важнейших голосованиях в международных организация, а затем — и с основными партнерами Израиля на Западе. Возникли доверительные отношения с Россией, которые оказались как нельзя кстати в ходе обострения ситуации в Сирии. При этом ему удалось сохранить и укрепить связи с теми странами бывшего Союза, с которыми у России напряжение и конфликты.

Что самое важное: именно во время руководства Либерманом МИДа начались продуктивные и пока не очень афишируемые контакты еврейского государства с умеренными арабскими странами. Если наступит на этой земле мир – то благодаря осуществлению идеи Либермана об общерегиональном урегулировании, где этим странам уготована ведущая роль.

Когда на прошлых выборах, в 2015-м, Либерман завил, что претендует на пост министра обороны, это многими воспринималось как блеф, над ним смеялись, возмущались непомерными амбициями, стращали бедой, рукой Москвы в «святая святых» национальной безопасности.

А он и не думал шутить. Соратники убеждали, что после этих выборов он станет либо премьером, либо министром обороны – не меньше.

Но человек предполагает, а располагать может не только Бог. Лишь только была объявлена предвыборная кампания, возникло уголовное расследование против некоторых деятелей партии. Каждый выпуск новостей, каждые полчаса, сообщались новые подробности, все более тяжкие подозрения. Это повлияло на избирателей. Только «русская улица» сохранила доверие к партии — значительная часть коренных израильтян, прежде голосовавших за НДИ, поостереглась голосовать за «русских коррупционеров».

Лишь только выборы состоялись – уголовное дело как-то сникло, обвинительное заключение до сих пор никому не предъявлено, но выборное дело было сделано – представительство НДИ в Кнессете сократилось более чем вдвое.

Тем не менее Нетаниягу пригласил НДИ в свое новое правительство. Предлагал оставить за ней портфели главы и МИДа, и министерства абсорбции. Для партии с шестью мандатами предложение более чем щедрое.

Либерман щедрости не оценил. Вел себя так, будто не было провальных выборов. Требовал того же, на что нацелился, и что обещал своим избирателя до них: министерство обороны, обязательства покончить с ХАМАСом в Газе, смертной казни для террористов и проведения пенсионной реформы для репатриантов. Нынешняя система обрекает их при выходе на пенсию на нищенское пособие. Ему говорили: «Не в твоем положении ставить условия. Возьми, что дают, — и скажи спасибо, пока дают, – правительство сформируют и без тебя». Он стоял на своем.

Я присутствовал на том заседании ЦК партии, где обсуждали, как поступить. Было человек семьдесят. Почти все выступающие призывали принять предложение, предрекали, что пребывание в оппозиции погубит партию, обескровит, лишит влияния. Он слушал молча. Взял слово последним. И не доводя до голосования заключил: «Либо они выполнят наши условия, либо нас не увидят!».

Оппозиционная бомба
Уход НДИ в оппозицию вызвал сенсацию не меньшую, чем прежде назначения Либермана. Он переселился из шикарного офиса главы МИДа с целым сонмом секретарш и помощников в крохотный депутатский кабинет. Его честили все: и многие традиционные избиратели НДИ, и противники; соратники роптали по углам, пресса злорадствовала. Партию и карьеру бывшего бульдозера Либермана хоронили всем миром. Но он знал, что делает, лучше оракулов.

Нетаниягу удалось сформировать коалицию. Но такую, что править страной с ней, невозможно. 61 мандат из 120 членов Кнессета – минимальное большинство. Каждый коалиционный депутат – не то что партия – мог потребовать, что угодно, как угодно закапризничать – и получить свое. Любой голос против – и никакое решение не пройдет, два – и правительство падет.

К Либерману потянулись ходатаи с предложением вернуться. Он оставался неумолим. Избавившись от рамок коалиционной дисциплины, критиковал правительство, как хотел, навязывал вопросы, которыми приходилось заниматься кабинету. Стал самым цитируемым политиком после премьера.

Тот пошел звать в коалицию политических противников. Полгода велись тайные переговоры с лидером левого блока «Сионистский лагерь» Ицхаком Герцогом. Вот-вот должно было возникнуть правительство «национального единства» — право-левое. Как бы оно работало и куда бы привел страну этот тяни-толкай, трудно представить. Какую цену пришлось бы заплатить правящей партии «Ликуд» Нетаниягу за это соглашательство на следующих выборах – представить как раз легко.

Летом предстояло принятие двухгодичного бюджета, что продлило бы существование этого новообразования по крайней мере на тот же срок. К Либерману опять отправились ходоки из «Ликуда»: спаси от полевения. Он не стал им отвечать шепотом. Собрал пресс-конференцию. Сказал: «Если у премьера есть предложения, ему не нужны посредники – он знает мой телефон».

Через час Нетаниягу позвонил. Еще через два они встретились. Наутро начались коалиционные переговоры. Они едва не зашли в тупик: Минфин отказался выделять деньги на пенсионную реформу. Либерман сказал: не будет пенсий – не будет нас в правительстве. И получил почти все, что требовал год назад.

Так делается политика в Израиле. С русским упрямством.

Вид с верхотуры
После церемонии на плацу военной базы «Кирия» в центре Тель-Авива он вошел в свой новый кабинет на 14-м этаже башни Минобороны. Привел туда внуков. Показал им потрясающий вид из окна. Оттуда виден весь Тель-Авив и сросшиеся с ним другие города, и безоблачное голубое небо, и бирюзовое море…

Но взгляд нового министра обороны должен простираться дальше. На соседние враждебные страны и дружественные дальние, особенно – за океан. «Золотой ключик» израильской безопасности хранится там.

Это премьер Нетаниягу может позволить себе четвертый раз за год приезжать в Москву к Путину. До его визита на прошлой неделе он был здесь в конце апреля – зачастил, как родной. А первый зарубежный визит Либермана в ранге министра обороны уже намечен в Вашингтон.

Выглядит неестественным, что «американец» Биби издит в Москву, а «русскому» Либерману уготованы Штаты. Но логика здесь есть. При всей разнице позиций и противоречивости интересов Нетаниягу гораздо комфортнее вести переговоры с хозяином Кремля, чем в Белом доме. Туда он больше не ездок — на дух не переносят. Пока варилась иранская сделка, Нетаниягу прилагал титанические усилия, чтобы ее предотвратить. Дошло до беспрецедентного шага: израильский премьер выступил перед обеими палатами Конгресса, уговаривая голосовать против решения президента. И без того не теплые его отношения с Обамой испортились напрочь.

Эту схватку Израиль проиграл. И борьба развернулась на другом поле. В качестве утешительного приза за сделку с Ираном США пообещали Израилю увеличение военной помощи. Теперь спор идет о ее размерах и уровне поставляемого вооружения – будут ли в него включены средства, позволяющие израильтянам в случае необходимости атаковать ядерные объекты Ирана.

Эту эстафету Либерман принял от своего предшественника на посту министра обороны, генерала Яалона. Израильские обозреватели выражают по поводу его шансов преуспеть осторожный оптимизм. Когда Либерман был главой МИДа, у него, пожалуй, единственного в тогдашнем правительстве, сложились доверительные контакты с американским руководством – госсекретарь Керри предпочитал контактировать только с ним. С Яалоном у того, после услужливых сливов с закрытых бесед, вышел скандал на личном уровне.

Те же обозреватели подчеркивают, правда, что для успеха дела Либерману придется избавиться от репутации прорусского политика, который якобы есть у него в американском военном и политическом истеблишменте. А вот по поводу того, как он будет от этого хвоста избавляться, среди российских экспертов есть пессимистические опасения. Слишком велик соблазн, считают они, нивелировать свою врожденную русскость жесткой политикой в отношении России. Так во времена государственного антисемитизма в Советском Союзе начальники-евреи, демонстрируя свою лояльность на фоне собственной «инвалидности пятой графы», гнобили своих подчиненных-соплеменников и не брали на работу евреев пуще антисемитов.

Зная Либермана, мне трудно поверить, что он поведет себя подобным образом, но в политике случаются и более неожиданные вещи. Правоту оптимистов или пессимистов удастся проверить уже скоро. В том числе – чего достигнет Либерман в новом качестве и как. Мой взгляд – изнутри. И если прав Киссинджер, который как-то завил, что в Израиле нет внешней политики – есть только внутренняя, то одно очевидное достижение у него в новой должности уже есть.

Он совершил его в момент пересечения порога кабинета министра обороны: для «русских» в Израиле больше нет препон, нет закрытых постов. Прецедент создан. А право в этой стране – прецедентное, наследие колонизаторов-англичан. Теперь будут «русские» генералы в израильской армии, «русские» директора оборонных предприятий… И когда-нибудь – «русский» премьер. Если фамилия у него окажется «Либерман», я не удивлюсь. Если другая – Либермана придется вспомнить все равно.